Светлана Рыжкова - Псы Господни

• Название: Псы Господни
• Автор: Светлана Рыжкова
• Жанр: Боевая фантастика

Роман в двух книгах – результат совместного литературного творчества уральских прозаиков. Увлекательная история, написанная в жанре мистического триллера, может быть рекомендована разной читательской аудитории – в равной степени и мужской, и женской. Книга предназначена для серьёзного читателя, которого привлекает сплав фантастики и реальности, психологические коллизии и увлекательный динамизм сюжета. Авторы ведут повествование с разных точек зрения своих героев – мужской, женской и даже детской. Международная научная комиссия (МЕНАКОМ), призвана ответить на главный вопрос – в чём сущность необычайного природного явления. Существует ли угроза уничтожения всей планеты? Линии судеб самых разных людей сходятся в одной точке, где происходит очередная битва добра со злом. Вовлечённые в неё персонажи – самые обычные люди. Битый жизнью Илья, таинственный и добродушный увалень Сашка, оторва-старшеклассница Мёрси и романтичная дама бальзаковского возраста Анна – и есть подлинные "Псы Господни", которых Бог спустил на Своего врага, как врага рода человеческого. У них нет выбора – лишь бы подобраться к врагу и рвануть его своими клыками, пусть у некоторых они стерты и изъедены кариесом. Эти люди – не боги и даже не демоны. Они пытаются существовать, как и раньше: есть, пить, грешить потихоньку, чуть-чуть творить добро и надеяться на милость и прощение. Но дьявол в хитрости и гневе сошел к ним, и теперь от их выбора между добром и злом, балансируя между верой и богохульством, между активной жизненной позицией и желанием уйти от проблем зависит судьба мира. Или они так думают.

---

Плохо. Анне не нужна была такая способность. Знания о незнакомых и знакомых людях – не такая уж и приятная штука. Пропускать через себя чужое… когда и своих проблем хватает!

Порой это внутреннее зрение преследовало её непрерывно. Спасением было творчество. Всё туда – на страницы, в стихи, в тексты. Нет компа под рукой – в тетрадку, шариковой ручкой по старинке… свои и чужие чувства, страхи, мысли, дела… потаённое и наносное, открытое людям и тщательно скрываемое…

Это было ужасно.

…зато иногда Анна неделями не чувствовала никого и ничего. В эти дни она отдыхала. Но и не писалось тоже! Ничего не писалось, правда! Такая, вот, странная зависимость образовалась…

Именно поэтому на завтрашний день Анна взяла отгул. Она собиралась выспаться и посидеть за компьютером – очередная история "просилась на свободу".

Какао уже начало остывать. Допив остатки и откусив печенье, Анна включила компьютер. Подумав, открыла свой шкафчик и достала маленькую шкатулку из бересты. На дне лежал старинный нательный крестик. Вещь была дорогая и необычная. Мастер, отливая крестик из золота, постарался придать ему структуру дерева, сделав сам крест простым и лаконичным. По краям изделие украшала искусная резьба, напоминающая узкое кружево. Главным для Анны было то, что в пересечении перекладин – не фигура распятого Иисуса Христа, нет! – огранённый овальный камень, каплей крови застыл на тяжёлом и теплом золоте. Казалось камень жил своей жизнью – внутри его время от времени появлялись тёмно-красные искорки. Да, конечно же, это свет так преломлялся в гранях камня! Но это завораживало Анну и, – странным образом успокаивало. Анна нечасто надевала этот крестик, слишком уж он бросался в глаза.

Анна надела украшение, застегнула цепочку, как всегда ощутив на груди знакомое. Убрала опустевшую шкатулку в шкаф, шагнула к столу, где матово мерцал монитор…

…её швырнуло на пол!

Пытаясь не удариться головой о кресло, она вытянула руки… и они увязли в чём-то тёплом и скользком. Теряя сознание, она успела подумать: "Вот и всё! Анна, ты нашла решение всех проблем! Точнее – оно нашло тебя!"

Удар был мягким, но тяжёлым, словно на несчастную, свежепричёсанную в элитном салоне "L'Amore" голову обрушился увесистый мешок с песком…

Глава 6 Илья

«Жалость унижает человека!». Илья Васильев с удовольствием узнал бы о том, что автору этой расхожей фразы на том свете черти вывернули стопы ног носками внутрь, окостенели бы ему все суставы ниже щиколоток, до предела натянули бы жилы в полусогнутых коленях, а напоследок вывернули бы кисть левой руки. После этого в руки дали бы лыжные палки и отправили бы искать того, кто бы унизил его жалостью. На пару тысяч лет.

«Паршивый человечишко был, не иначе! – злобно подумал Илья. – Пусть я не помню, кто сморозил эту дурь, но этой своей фразой старая гнида выдала себя насквозь!»

Милосердие. Он всё знал о нём. С детства. С младенчества!

…а ты чего такой кривой?

…я болею я болею я болею…

…ты маму не слушался, да? Мама! Тут такой мальчик кривой в колясочке!

…кривой кривой кривой я болею это это это

…кривой…

…а я буду с мячиком играть! А ты в своей колясочке сиди!

…Машенька!!! Так нельзя говорить!!!

…кривой…

Жалость. Илья часто думал о ней. Как и все инвалиды с рождения, он, сколько себя помнил, обладал болезненной чувствительностью на любое проявление фальши по отношению к себе. Интонация, жест, подбор слов в банальной фразе, обращённой к уродцу, возлежащему на кровати… и зачастую просто тужащемся в подкладное судно. Запоры… профессиональная болезнь всех лежачих больных…

На его пятнадцатилетие, когда врачи Илье в очередной раз воткнули в кости спицы, пытаясь каким-то новомодным способом выпрямить его несчастные ноги, весь 8-А класс завалился к нему в больничную палату с подарками.

Сюрприз!

Илья знал, что основательно прикрыт одеялом – спасибо маме! – но лежать на толчке и смотреть на раскрасневшихся от собственного милосердия одноклассников… это…

…это было кошмаром.

Лариска… красивая, ловкая, чем-то похожая на подружку Mad Squirrel, мультики о котором пришли в Россию много позже. Лариска, за один ласковый взгляд которой он отдал бы свою никчёмную душу! Лариска, отбивая по больничному линолеуму такт носком белой кроссовки, торопливо читала какой-то стишок, явно сочинённый общими усилиями всего класса:

Выздоравливай, Илья!
Ждёт тебя домой семья!
Ждут тебя твои друзья,
Наша «классная» и я -
Лариса Ин-но-кен-тье-ва!
С днём рождения поздравляем,
Счастья, радости желаем…

Тыр-тыр-тыр-тыр…

Она торопилась – у неё же тренировки. Тренировки в секции фигурного катания.

Мишка Дронов, странным образом получивший ещё в детстве кличку Нацист, – возможно за вечно поблёскивающие на носу круглые очки а-ля Гиммлер, а-ля Леннон, а-ля Берия, – Мишка Дронов сиял лицом. Он только что удачно подцепил бугаю Копычу на воротник записку «Пни меня!!!» и благополучно сместился в центр толпы одноклассников, зарабатывая себе железное алиби…

Да, они любили Илью. Любили и знали, – да, в глубине сердец они знали! – что Илья останется там же, где и последний звонок, белые фартучки, мел, физкультурные маты и парты, изрезанные сакраментальными: «ACDC» и неизменными «Гюльчактай + Нацист = не порви мне целку!!!»

«Нет, други мои, нет! Милосердие мало известно инвалиду с детства! – смутно подумал Илья, пытаясь встать. – Настоящее милосердие…»

– Что за хрень, Сашка? – спросил он слабым голосом. – Землетрясение на Урале?

Сашка не ответил. А что, собственно, Илья ожидал услышать от своего друга?

* * *

Они стояли на лоджии первого этажа и смотрели на двор. В сером тумане, взвесью в мутной жидкости, проступали ближайшие ветви тополей, но стволов уже не было видно. Тишина была мёртвой.

«А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина…» «Нечистая!!!»

Как мы смеялись в детстве, глядя на косоглазого Крамарова в смешной папахе, разводящего руками у костра.

«Бурнаши мост подожгли!»

…дым? туман? авария?

Полумрак наваливался на него невыносимой тоской. Почему так тоскливо? Почему? Живы – и слава Богу! Небось, не вымерли…

Чёрт, а что если это – смерть?

Глава 7 Мэр

Никто не любит непредвиденных обстоятельств, никто! Вот скажите на милость, надо ли городским и областным властям такая напасть, как Пришествие? Ну, Москве – той всё по барабану, а нам, уральским? А уж буча поднялась – хоть святых выноси. В мэрии и местном МЧС за голову схватились. Напасть почище, чем взрыв на Сортировке в 1989 году!

Мэр только-только оправился после апрельских событий с массовыми выступлениями пенсионеров, а тут на тебе. И главное, все недовольны! Жители 21-го дома, которые вернуться в свои квартиры не могут – орут. Ищи им места в гостиницах. Хотели, было, их всех в пустующей свежесданной элитке поместить – строители на дыбы встали и заломили такие цены, что полбюджета городского отдай и то не хватит. Соседние с 21-м домом жители орут и сопротивляются СЭС, которая вздумала по всей окрестности с дозиметрами и газоанализаторами шастать.

При каждом специалисте, – а они со всего мира прут и прут! и каждому лизни, споспешествуй, обеспечь! – по два милиционера с оружием, а то народ озверел вконец. Стёкла, как водится, привезли, чтобы по округе окна стеклить, так перетаскали этой халявы столько, что на сотни теплиц хватит. Едва раздачу упорядочили – Шойгу из Москвы примчался и кулаком по столу – эвакуировать весь прилегающий район, мать вашу так и переэтак. Семидесятую школу с английским уклоном – гордость нашу, выселили, в штаб превратили. По классам, да коридорам офицеры, учёные, журналисты и прочая братия на раскладушках ночует – бардак!

ФСБ и УВД перегрызлись мало, что не до стрельбы. Такое дерьмо на шею себе вешать не хочется, но с другой стороны, случись чего – можно и через чин вверх перепрыгнуть, а то и орденок схлопотать, а? Вот и шлют друг другу гневные письма, орут друг на друга в телефоны и все вместе дружно жалуются в Москву. А тем временем горожане и приезжие всеми правдами и неправдами через оцепление пробираются. Да и словечко это – Пришествие – как-то само собой из воздуха возникло… и все с ума посходили.

Престарелые хиппи с кришнаитскими кучками чуть ли не крёстным ходом идти собираются. Особо опасные уже и «сталкерами» себя называют, в Зону рвутся, артефакты разыскивать, с неведомыми космическими Странниками знакомиться. Церковь воды в рот набрала, помалкивает. А уж им-то сам Бог велел паству успокаивать! Да только какая там паства… бабоньки несчастные, чьих детей в Чечне поубивали, да жизнью раздавленные, кто водку пить не хочет и хоть малейшего утешения ищет. А им это Пришествие вроде падения кометы Шумейкера-Леви – ушедших не вернёт и жизни не наладит.