Ирина Верехтина - Ведьмины дети

• Название: Ведьмины дети
• Автор: Ирина Верехтина
• Жанр: Современные любовные романы

Детям ведьмы, как правило, не везет в жизни, но они не помышляют о колдовстве и наговорах. Они добрые и симпатичные, ведьмины дети. Но на них лежит проклятье, о котором они не знают. Сын Антониды утонул в деревенском пруду, дочка кашляла и таяла на глазах. И Антонида пошла к бабке Уле, про которую ходили страшные слухи: помогать-то она помогала, но цену брала непомерную. – Прокляли тебя, девка. Сына потеряла, и дочку потеряешь. – Я на всё согласная! Только скажи, что делать? – Дитя тебе надо родить, оно за тебя расплатится, а с тебя заклятье сойдёт-уйдёт. Только знай: дитю этому всю жизнь вместо тебя платить придётся. А другого пути тебе нет. История длинная, если хотите, слушайте. Полётов на метле не будет, будет просто жизнь.

---

К негодованию Натальи, суд решил дело в пользу Женьки. Пристройку Женьке, однако же, не вернули – она осталась за Фёдором. Наталье велено было выделить им с Олькой жилплощадь, равную по метражу половине пристройки. Женька воспрянула духом: «Половина моя!». Но пристройку Наталья не отдала – отгородила фанерной перегородкой узкую выгородку, больше похожую на коридор, чем на комнату.

Окно перегородка разделила пополам: половина Женькина, половина Натальина Вот в этом-то коридорчике с половиной окошка и полагалось им с Олькой жить. Охнула Женька, но делать нечего: решение суда Наталья исполнила, положенные им с дочкой девять квадратных метров «наличествовали полностью» (шесть метров в длину и полтора в ширину, шесть на полтора равняется девяти). Оговоренное в решении суда окно тоже имелось – в виде половинки. Не поспоришь.

А жить-то как?

В дальний от окна простенок Женька втиснула кровать, в середину поставила шкаф, у окна стол. Здесь было относительно светло, остальная «жилплощадь» утопала в полумраке. За столом Женька шила, варила на керосинке нехитрую еду, здесь же маленькая Олька делала уроки, сидя на деревянном табурете, который, вставая, задвигала под стол. Больше в выгородке ничего не помещалось, мимо шкафа проходили бочком, на кровать залезали через спинку: по ширине она была такая же, как их «комната».

Вражда

Так и жили – врагами. Входили и выходили через Натальину половину, оставляя на крыльце обувку. Наталья хмуро смотрела им вслед, понимая, что проиграла. Ничего, она своё возьмёт, выживет из своего дома эту змею.

Женька помалкивала – боялась, что Наталья станет вымещать зло на маленькой Ольке. Из деревни привозила свежие яйца, домашний вкусный творог, сливочное масло (мать держала корову и овец). Выставляла на стол Наталье. – «Не побрезгуй, всё свежее, своё… На рынке-то не накупишься» – говорила Женька и торопливо проходила на свою «половину». Денег с Натальи она не брала.

Подарки Наталье нравились, деревенская сметана была густой, творог жирным, масло душистым. А то, что Женька не брала с неё денег, сразило Наталью окончательно. Она оттаяла, не злобствовала. Случалось, кормила Ольку обедом, совала горсть конфеток или петушка на палочке – «Бери, бери, чая не чужая. Я ж тебе родная тётка, а ты мне, сталыть, племяшка».

Олька молча брала угощение, смотрела снизу вверх ореховыми серьёзными глазами в густых ресницах. «Глаза-то Фёдькины, – думала Наталья. – И нос Федькин, и лоб, и волосы в рыжину. А он, паскудник, дитё своё бросил, забыл совсем. Сволочь всё-таки Федька!»

Наталья поутихла, не смотрела люто, но Женька знала: тут ей житья не будет. На заводе встала на очередь на кооперативное жильё, копила потихоньку деньги. И удивила всех, выплатив вместо первого аванса сразу всю сумму за двухкомнатную квартиру.

Глава 2. Вы спросите – как можно?…

Вы спросите, как можно скопить такую сумму, живя на одну зарплату с маленькой дочкой? Ответ на этот вопрос Рита знала: она сама покупала для тётки надувные шарики – синие, зеленые и желтые (красные не годились).

– Сколько вам? Пятьдесят? Это куда же столько? – любопытствовали бдительные продавщицы. Ответ на такой вопрос у Риты был заготовлен:

– Для детского сада, к празднику. У нас там четыре группы, да ещё комнаты украсить надо, – бойко отвечала Рита, наученная тёткой, что отвечать, если спросят.

– Красненьких не хотите взять? Все красные просят, а вы зеленые… – предлагали продавщицы, но Рита неизменно отказывалась: «Красные уже купили» – и отправляла шарики в Рязань ценной бандеролью.

Шарики для детского сада

В шариках Женька выносила с завода спирт. Здесь пора уже сказать, что завод, на котором работала Ритина тётка, был винно-водочный, а водку в те времена достать было трудно, её продавали по талонам, как страшенный дефицит, хотя спирт стоил копейки. Женька разбавляла его водой, честно добавляя в 400 г спирта 600 г кипяченой воды, и разливала в трёхлитровые банки, запечатывая их железными крышками на закаточной машинке. У оборотистой Женьки имелся широкий круг покупателей – товар был «ходовым»…

Шарики с налитым в них спиртом Женька крепко стягивала обыкновенной катушечной ниткой-сороковкой и прятала…в бюстгальтере, для чего покупала лифчики на два размера больше. На проходной ни о чём не догадывались, и Женьке всё сходило с рук. Годились все цвета, кроме красного и фиолетового, потому что красную краску спирт растворял.

– Ну, с красными всё ясно. А фиолетовые почему нельзя? – спрашивала Рита.

– Тебя в школе не учили, как фиолетовый цвет получается? – смеялась тётка. – Синюю краску смешивают с красной. А от красной спирт закрашивается, кто ж такой купит?

В школе их не учили составлять краски, они рисовали готовыми, купленными в магазине. Рита, однако же, предпочитала карандаши, которые вдохновенно слюнявила, добиваясь желаемого эффекта. Рита не знала, как составлять цвета, зато она знала другое: то, чем занимается её тётка, называется воровством, даже ещё хуже – хищением у государства (завод-то государственный, и спирт тоже государственный). За это Женьку могут посадить в тюрьму. А она, Рита, помогает тётке воровать. А ведь она комсомолка!

– Ты-то чем виновата? – успокаивала Риту мать. – Ты ж не воруешь, ты шарики покупаешь. А уж для чего они ей – не твоё дело. Женьке жить негде, Наталья её выживает, дом-то Натальин. Олька ослепла совсем, в выгородке полутёмной, уроки готовит впотьмах, книжки читает впотьмах… У неё глазки не видят почти, – всхлипнула мама. – Я тебе не говорила, расстраивать не хотела… Зрение всё хуже и хуже. А на кооперативную квартиру деньги немалые нужны, Женьке нипочём не заработать, вот и выносит спирт… Не от хорошей жизни. Думаешь, она не переживает, не нервничает? Сколько раз на проходной попадалась…

Ритина мама говорила правду. Женьку ловили со спиртом не единожды, судили товарищеским судом, всерьёз угрожали увольнением, грозились передать дело в народный суд. Нарсуд это уголовная статья, это уже серьёзно…

Но не увольняли и дело в суд не передавали – из-за Ольки. Если Женьку посадят, куда ж тогда Ольку, в детский дом? Здоровье у неё слабое, зрение плохое, слепнет, в детдоме совсем пропадёт. Тем и спасалась хитрая Женька, которую каждый раз отпускали «на поруки». От бесконечных Натальиных намеков, переживаний и товарищеских судов Женька получила язву желудка (на нервной почве), но на кооператив всё же накопила.

Искусство сорить деньгами

Перебравшись в новую квартиру, Женька развернулась вовсю: купила цветной телевизор, холодильник и стиральную машину, обставила комнаты новой мебелью. А старую великодушно оставила Наталье, с которой расцеловалась на прощанье по-родственному, в обе щеки: «Прощевай, Натальюшка, не держи на нас с Олькой зла, всё же не чужие, какая-никакая, а родня». Наталья, не ожидавшая такого от Женьки, смахнула со щеки слезу и широко перекрестила «родню»: «Ну, коли так… Идите с богом, заходите кады ни то, не чужие…»

Из всех Антонидиных детей Женька жила лучше всех, не отказывая себе ни в чём. В Москву наезжала три-четыре раза в год, накупала без счёта платьев и игрушек для маленькой Ольки, а однажды приволокла большой – во всю комнату – ярко-синий пушистый ковёр с лимонно-жёлтыми цветами и рыжими яркими листьями. Цветы и листья казались Рите настоящими, словно они только что упали на этот необыкновенный ковёр. От Женькиного ковра, который она расстелила на полу («показывала»), в комнате стало нарядно и явственно запахло осенней листвой.

– Его дождём намочило, пока везла, – объяснила Женька. – За ночь высохнет и не будет пахнуть. Я его скатаю и в ванну отнесу, там выдохнется.

– Нет, пусть лежит, – запротестовала Рита. – Он осенью пахнет! И листьями!

Рита сказала правду: небо и рыжая осень соединились в Женькином ковре! И ведь не выбирала (ковров в Москве в те времена днём с огнём было не найти, но Женьке всегда везло).

– Не выбирала, схватила, что было, я узоры не разглядывала, в кассу побежала, пробивать, пока не расхватали. Думаю, возьму какой есть, на пол брошу, всё уютнее будет, а то у меня голый паркет…

– Сколько отдала-то? – спросила Ритина мама.

Ковёр был сказочно дорогой. И сказочно тяжёлый. О том, как они втроём волокли его до электрички, потом через площадь до Казанского вокзала, а потом втаскивали в вагон, у Риты остались тяжёлые воспоминания, такой вот «неподъёмный» каламбур.

– Как же ты одна домой его повезёшь, на двух автобусах? – ужаснулась Вера Сергеевна.

– Дотащу как-нибудь, – весело сказала Женька. – Такси возьму.

– Такси?! Это ж деньги какие!

– Ты же сама говоришь, не донести. А у меня ещё сумки…

Денег Женька не считала.

Двое других детей Антониды, Галя с Николаем, также приходились Ритиной матери двоюродными сестрой и братом, но в Москву никогда не приезжали. Рита расспрашивала о них тётку, но любившая поговорить Женька рассказывала о них неохотно и мало. Зато о их матери, Антониде, Рита знала всё – от бабушки, родной сестры Антониды. И глядя, как беззаботно сорит деньгами Женька, думала: «Лучше бы матери отвезла, если лишние»