Александр Кацура - Планетарное человечество: на краю пропасти

• Название: Планетарное человечество: на краю пропасти
• Автор: Александр Кацура
• Жанр: Прочая научная литература

Можно ли рассчитывать на исторически живое, деятельное и творческое будущее для планетарного человека? Этот простой до наивности вопрос на деле является самым главным и острым в наши дни. Будущее повисло над нами грозным вопросительным знаком. Уже нельзя игнорировать того, что пересеклись два противоречивых момента планетарного масштаба: с одной стороны, рост технической и экономической мощи человечества, породивший множество глобальных проблем, требует адекватных решений; с другой, региональная и местная нестабильность, вспышки национализма, локальные войны, идеологические и конфессиональные распри, отсутствие заметного нравственного и культурного прогресса лишь усиливают экономическую и социально-политическую напряженность. Что в этом принципиальном противостоянии окажется более весомым и значимым? Чем будет определяться истинное предназначение человека, какова будет поступь истории уже в ближайшем будущем, притом что счет пошел уже на десятилетия?

---

Планетарный уровень, интернационализм, космополитизм

Объединение человечества в масштабе планеты невозможно без того, чтобы вдохнуть новый смысл и новое содержание в хорошо знакомые старые понятия, настолько хорошо, что они уже кажутся обветшалыми и даже замученными беззастенчивой пропагандой прошлого столетия – интернационализм и космополитизм.

Взаимодействие наций и народностей в огромном плавильном котле, каковым может оказаться глобальная цивилизация, – это гигантская многоуровневая проблема со множеством обратных связей. Постепенно и, вместе с тем, под влиянием глобализации будут все более неумолимо стираться границы, включая и территориальные. Вырастут миграционные потоки. Большие страны и нации еще смогут в той или иной степени удерживать свои ядра культурной и национальной самости. А вот малым нациям сделать это будет практически невозможно, что поставит их под угрозу реального исчезновения, и это уже теперь делает весьма актуальной задачу – сбережения культурного и биологического генофонда.

Не приходится сомневаться, что новым смыслом будут наполняться выражения, которые сегодня звучат сколь пафосно, столь и беспредметно, – «гражданин планеты», «глобальное гражданское общество», «мировое общественное мнение». Впрочем, это проблемы если и не сегодняшнего дня, то и не столь уж отдаленной перспективы. Однако сегодня есть вопросы и поострее.

Методология

К глобализации и связанным с нею процессам следует подходить как к сверхсложному динамическому объекту – во всеоружии современной методологии, свободной от ограничений и догм предыдущих эпох.

В этой связи необходимо затронуть вопрос о принципиальной неполноте материализма, традиционно-стихийной основы естественных наук за последние столетия, – во всех его вариантах (стихийный, вульгарный, воинственный, экономический и даже диалектический). Сверхсложные задачи современности невозможно решать в этой традиционной парадигме. Разделение вещей и проблем на две категории – материальное и идеальное – в плане научной методологии бесперспективно. Как выразился в свое время Норберт Винер, обсуждая в своей «Кибернетике» бытийный статус мыслящих машин, противопоставление материального идеальному давно пора сдать на склад плохо сформулированных проблем.

Что касается материализма как философского понятия, то мало сказать, что это понятие сложилось в лоне европейской культуры. Есть еще один аспект, сколь неожиданный, столь и забавный. Этимологически понятие материи в пространстве латинского языка и выросшего на его основе языка европейской науки восходит к понятию мать (mater), философски расширенному до уровня природы как матери всего сущего. Таким образом, в понятие материи изначально проник биологический смысл.

Нет особого повода удивляться, что наивное очеловечивание природы привело древних мыслителей, многократно наблюдающих процесс рождения человека, к понятию матери-природы как исходного порождающего начала. В культурах, предшествующих Неолиту, у людей еще не было понимания причинной связи между рождением ребенка и соитием мужчины и женщины. Женщина рожает ребенка столь же естественно, как мать-природа рождает травы, деревья, мух, птиц и все остальное. Но постепенно простой жизненный опыт (особенно в период приручения животных) стал доказывать, что женщина не способна породить дитя без оплодотворяющего импульса. Возникла новая конструкция: самке для производства потомства необходим самец, природному же началу необходим импульс. В качестве такого импульса и стал выступать дух, поначалу воспринимаемый достаточно смутно и под разными именами.

Мыслители той поры постепенно научились понимать начало мира как взаимодействие духа с материей. Библейское непорочное зачатие с этой точки зрения многие тысячелетия спустя предстало совершенно естественным делом. Последующие века развивали и уточняли эту формулу, превращая ее в довольно изысканные учения. Разрыв случился лишь в последние столетия. В разгар Нового времени появилась плеяда философов-бунтарей, смертельно уязвленных на уровне подсознания чем-то вроде Эдипова комплекса. Они, горячо, почти интимно влюбленные в благодатную природу, отодвинули в сторону идею духа, более того, они начали воевать с понятием духа так, как мог бы сам Эдип сражаться со своим отцом – в схватке за обладание матерью. Не случайно философы-материалисты провозгласили вполне претенциозную программу овладения природой (материей) в аспекте полного господства над нею и с целью построения в рамках и пределах этой природы какого-то особого общества процветания и счастья. Какой-либо Дух или Бог воспринимался в этом смысле как нежелательный соперник и конкурент. На самом деле это скорее выглядело как подсознательный образ «счастливого союза Эдипа с завоеванной им Иокастой». Ревность к некой Высшей творческой силе, порождающей мир, могла достигать яростного накала. Это можно отчетливо увидеть у деиста-скептика Вольтера и в еще большей степени у французских материалистов-энциклопедистов XVIII столетия. Надо ли говорить, что подобная философия стала идеей-фикс для воинственных большевиков в России. Нужно ли объяснять их богоборчество, их необоримое стремление строить рай на земле – самыми варварскими методами, наконец, их бесподобную страсть к материи и материализму и необъяснимую ненависть ко всякого рода идеалистам. При этом возвеличивание материи (подсознательно – матери) у этих горе-материалистов не только отличалось иррациональным сдвигом, но и приняло отчетливо квази-религиозный характер, с мотивами поклонения и жертвоприношения (сколько блестящих, утонченно-глубоких мыслителей в коммунистической империи было брошено в тюрьмы и лагеря, сколько было убито). Не случайно философ Алексей Лосев (сам прошедший лагеря), глубоко понимавший иррационально-догматический характер официозной и грубо всем навязываемой философии большевиков, отозвался словами решительными и язвительными: «Материя – паршивый, чахлый, чахоточный бог». Надо ли добавлять, что Демокрит, Эпикур, Спиноза и многие прочие мудрецы были зачислены в отряд сугубых материалистов задним числом.

Все это можно было бы забыть, но современная наука (далеко не только у нас, но и в Европе, и в Америке), как ни странно, методологически и философски во многом живет еще старыми, близкими к стихийному материализму представлениями, неадекватными в пространстве новых задач и новых вызовов. Многие нынешние ученые, физики в особенности, широко употребляя понятие материи вовсе не связывают его с понятием матери. Этимологическая пуповина тут давно перерезана. И вместе с нею исчезает идея порождения. И когда она вдруг всплывает по другим (вроде бы косвенным) причинам, те же физики начинают удивляться: откуда взялась эволюция? Откуда взялся Большой взрыв?

Современный подход, как минимум, должен придерживаться следующего:

Для описания и понимания множества сложных и сверхсложных систем, процессов и проблем нам достаточно (по крайней мере, в первом приближении) использовать сравнительно простую методологическую схему из четырех восходящих и тесно взаимосвязанных элементов-уровней бытия. Таковыми традиционно являются вещество – энергия – информация – дух.

Эту последовательность, многократно отраженную основным массивом научных и философских трудов за последние столетия и даже тысячелетия, имеет смысл представить в виде пирамиды, где широким основанием, своеобразным фундаментом бытия будет являться вещество (нередко, как мы только что говорили, используется синоним – материя), почти целиком заполняющее известное нам пространство – от квантового вакуума и субатомных частиц до дальних галактик и темной материи.

Энергетический этаж сообщает этому фундаменту движение и динамику, информационная надстройка обеспечивает разнообразие, сложность, тонкие структуры и связи мира, а духовная вершина придает всему зданию не только творческую активность, но и высокий человеческий смысл.

При этом крайне важно понимать, что эта пирамида (условно – материальная) методологически может быть перевернута с ног на голову, что неоднократно имело место в философских построениях различных эпох, когда исходным фундаментом бытия выступал дух (ум, сознание, идея). Не менее важно отметить, что пирамида перевернутая (условно – духовная), неоднократно и жестоко раскритикованная материалистами, на самом деле почти никогда не теряла ни познавательной значимости, ни философской основательности. В этом втором случае началом и основой мира действительно выступает дух, который с помощью эманации формирует информационные и вещественно-энергетические структуры. Можно констатировать, что первая пирамида отвечает воззрениям классической науки последних трех-четырех столетий, в то время как пирамида перевернутая скорее соответствует представлениям древних (от Платона до Фомы Аквинского), как, впрочем, и многим мыслителям последующих столетий – Декарту, Гегелю, Гуссерлю, Флоренскому, Хайдеггеру… Но самым важным для нас обстоятельством ныне выступают те новые веяния, которые, словно возрождая древние традиции, все более отчетливо проявляются в передовой науке последних десятилетий, в серьезно наступающий на нас, если так можно выразиться, пострациональный и постматериальный период. Разумеется, дело не сводится к простому возврату к древним традициям идеализма в понимании мира и человека, тем более к торжеству иррационализма или примитивного духовидения. Отнюдь. Речь идет о самобытном, своеобразном и по-новому плодотворном синтезе старого и нового. Мы имеем все основания констатировать, что перед нынешними людьми достаточно стремительно разворачивается качественно новый этап познания мира, с необходимостью объединяющий старинные философские воззрения с самыми новейшими тенденциями науки (квантовой физики в особенности) – в новую, сложную, но интригующую и пробуждающую воображение картину познания.