Сергей Гродзенский - Воспоминания об Александре Солженицыне и Варламе Шаламове

• Название: Воспоминания об Александре Солженицыне и Варламе Шаламове
• Автор: Сергей Гродзенский
• Жанр: Биографии и Мемуары

В новой книге Сергея Гродзенского «Воспоминания об Александре Солженицыне и Варламе Шаламове» автор делится личными впечатлениями о выдающихся писателях, с которыми был знаком задолго до того, как их имена стали известны всему миру. А. Солженицын – его школьный учитель, В. Шаламов – близкий друг его отца. В книге приводятся ранее неизвестные факты из биографий известных писателей, например об их отношении к шахматам. Книга адресована широкому кругу читателей, в первую очередь тем, кто интересуется отечественной историей.

---

Другой пример. «Я уехал в отпуск. Оставил на столе в надежно запертой комнате стакан с водой. Возвращаюсь домой через месяц, отпираю дверь, смотрю – стакан на месте, но пустой! – обращается Исаич к классу с выражением неподдельного изумления на лице и продолжает: – Где вода?! Кто выпил мою воду?» Так мы приступили к постижению физики испарения.

По вспомнившимся мне эпизодам читатель может оценить, насколько хорошим актером был Солженицын, насколько он вживался в роль учителя. Сдавал я зачет по оптике. Оценка колебалась между «четырьмя» и «пятью». Исаич продиктовал условие задачи и отправился по своим делам, а меня запер одного в физическом кабинете. Задачу я решил и с удовольствием готовился продемонстрировать решение, но «одиночное заключение» затягивалось… Наконец я услышал, как ключ вставляется в замочную скважину, и бормотание: «Ну, все. Или решил, или не решил. Времени было достаточно». Результат зачета волновал его, похоже, не меньше, чем меня.

При изучении видов механического движения он задал нам домашнее сочинение на эту тему – нужно было привести примеры из жизни (но не те, что в учебнике) различных видов движения тел. При этом положительные эмоции у учителя вызывали примеры не бытовые, а из производственной практики (движение механических частей станков, обрабатываемых деталей и т. п.). Мое сочинение, составленное – в чем я признался – в результате беседы со знакомым технологом Рязанского завода счетно-аналитических машин (САМ), ему понравилось, но он все же скаламбурил: «Было бы еще лучше, если бы ты сам сходил на САМ».

В вариант контрольной работы, которые устраивал Исаич, входили две задачи. Первая – элементарная, на школьном жаргоне – «задача в один вопрос». Для решения ее нужно было применить одну из формул «контролируемого» раздела физики да еще разобраться с размерностями входящих в нее величин. Безукоризненное решение такой задачи обеспечивало положительную оценку за контрольную.

Вторая задача формулировалась так, чтобы ученик мог показать свои знания и понимание пройденного материала. Тут учитель учитывал, логичны ли рассуждения, насколько рационально решение. Черновик сдавался вместе с контрольной. «Может оказаться, что именно в черновике вы были рядом с решением», – говорил Александр Исаевич и в этом случае ставил оценку «по черновику».

Еще он советовал обдумывать полученный ответ. «Например, – говорил он накануне контрольной по теплоте, – у вас получилось, что в результате опускания ложки в стакан с водой температура воды понизилась на 120 градусов по Цельсию (?!). Разве можно оставить такой ответ без комментариев? Конечно, нужно проверить расчеты, но если попытки найти ошибку оказались тщетными, следует дать хотя бы такое примечание: “Ответ противоречит физическому смыслу”».

Если первой чертой Солженицына-педагога я отметил методичность, то вторая – принципиальность. Он никогда не «вытягивал» ученика. Во время контрольной можно было обратиться к нему за консультацией, он отвечал на поставленный вопрос, но на полях делал условный знак, означающий, что оценка будет снижена на полбалла, а то и на целый балл – в зависимости от ценности подсказки.

На исходе девятого класса вышла история прямо-таки драматическая. У нас появилась ученица, явно отстававшая в развитии. Учителя вполголоса говорили «дебил», а некоторые ученики жестоко издевались над ее беспомощностью. Но благодаря самоотверженности ее матери, ежедневно бывавшей в школе, у девочки появились шансы перейти в десятый класс. Сердобольный историк вывел ей даже «четыре», многоопытный математик, добившись с грехом пополам ответов на элементарные вопросы, поставил «три». Строгая учительница литературы, вдоволь посмеявшись вместе с классом над ее ответами, также вывела за год «удовлетворительно».

А. И. Солженицын провел для нее дополнительную контрольную. Но, увы, по истечении 45 минут на листе было лишь условие первой задачи. Мне запомнились полные отчаяния глаза матери девочки, пришедшей к концу решающего судьбу дочери урока, и скорбное лицо Александра Исаевича. В тот день он не поспешил домой, о чем-то долго говорил с матерью. Знаю только, что положительной оценки он этой ученице не поставил и в десятый класс не перевел.

А когда в выпускном классе, в преддверии экзаменов на аттестат зрелости, текущие «двойки» по всем дисциплинам превращались в «тройки» за год, только Исаич сумел «провести» через педсовет одну «двойку по» физике и не допустить ученицу до экзамена17.

Кстати, готовя нас к выпускному экзамену, он заметно волновался. Теперь, когда знаю о нем много больше, предполагаю, что он просто изображал волнение. Во всяком случае, его замечания на предэкзаменационных уроках, когда шло интенсивное повторение вопросов по билетам, стали резче и звучали, к примеру, так:

– Вот, ты, не подумав, сказанешь такое на экзамене, и я сразу услышу от представителя роно: «Уважаемый, они же у вас ни черта не знают!» – и придется нам с тобой обоим краснеть.

Следующий урок в понедельник. Я, разумеется, ничего не задаю [Задавать домашнее задание с субботы на понедельник не разрешалось. – С. Г.]. Но до экзамена остается всего ничего. Поэтому, кто поумнее, в воскресенье порешает задачи. Рекомендую следующие номера…

За считанные минуты до начала экзамена Александр Исаевич уединился в физическом кабинете и «колдовал» с билетами. Потом объяснял, что… раскладывал их в соответствии с законом случайных чисел!

Хотя он никогда не старался «вытянуть» ученика, он часто сопереживал отвечающему. Помнится, вызвал ученицу, чтобы окончательно определить полугодовую оценку по астрономии – «четыре» или «пять». Ответ его вполне устраивал, но в какой-то момент соискательница высшего балла запнулась, из ряда послышалась подсказка, и тут Исаич с досадой воскликнул: «Девочка отвечает на “пять”. Так нет же, надо было помешать!» Он все же поставил Альбине «отлично», но лишь после того, как она ответила на дополнительные вопросы.

У Солженицына в меньшей степени, чем у иных учителей, была выражена черта, которую я бы назвал «педагогической инерционностью». Он мог поставить высокую оценку посредственному ученику и, наоборот, изредка урезонивал зазнавшегося ученика «профилактической» «двойкой». Исаич мог с легкостью «посадить» любого бесспорного отличника. В некоторых случаях учитель Солженицын не применял «санкций». Довольно быстро решив обе задачи из заданного мне варианта контрольной по теплоте, я обратился к Александру Исаевичу: «У меня получилось, что для нагревания котла потребуется 30 килограмм дров. Достаточно ли такого количества? Может быть, имеет смысл сделать примечание, что ответ противоречит физическому смыслу?»

Порывшись в своих бумагах, учитель ответил: «Не знаю, мне тоже кажется, маловато. Ну, что такое 30 килограмм. Две небольшие вязанки, они быстро прогорят, а котел у тебя довольно большой». И описав в воздухе объем котла, многозначительно посмотрел на меня. Я проверил расчеты, тотчас обнаружил ошибку, и в результате получилось 150 килограмм все тех же дров. Сообщил о новом результате Исаичу, но тот лишь пожал плечами, а прямой вопрос: «Правильно ли решена задача?» считался некорректным.

Тогда со словами: «Еще раз, пожалуй, пересчитаю» – я сделал вид, что принимаюсь за расчеты. Тут и не выдержали нервы учителя. «Сдавай-ка скорее контрольную, а то еще чего-нибудь насчитаешь». И Исаич забрал себе мои листочки. Уже выйдя за дверь, я увидел одобрительно кивающего мне учителя, подтверждающего этим, что теперь в результате моих расчетов котел удастся нагреть.

Запомнился мне и зачет по теме «электростатика». Подготовился я основательно. Накануне сам придумывал себе различные каверзные вопросы и искал на них ответы. Начался зачет гладко, по принципу «вопрос – ответ». Мой ответ следовал мгновенно за вопросом учителя. Отвечаю так, что стало весело. И вдруг следует нестандартный вопрос, и я тупо молчу. Затянувшуюся паузу прерывает голос учителя: «Сережа, до сих пор ты отвечал просто блестяще (бросает на меня пронзительный взгляд). “Отлично” заслужил, но подумай над этим вопросом».

Я уверен в точности воспроизводимых по памяти реплик Солженицына, будучи не в силах передать его интонацию, взгляд, жесты… Кажется, я справился с тем вопросом, и хотя «пять с плюсом» не получил, до сих пор, когда слышу «электростатика», на душе становится светлее.

Исаич старался дать возможность ученику поверить в свои силы. Сократу принадлежит афоризм: «В каждом человеке – солнце. Только дайте ему светить». На мой взгляд, главное достоинство учителя – дать ученикам «светить». Как-то для урока нужно было начертить на доске схему преломления лучей в какой-то наисложнейшей (по школьным меркам) системе не то линз, не то зеркал. Обычно в такой ситуации обращались к услугам двух «штатных» чертежников, но их почему-то в тот момент в классе не оказалось, и Александр Исаевич попросил меня. Я стал отнекиваться, потому что черчение недолюбливал. Но Исаич, хотя и мягко, но настойчиво вынудил меня попробовать, подчеркивая, что у меня должно получиться, нужно только поверить в свои силы. Чертеж и впрямь удался…