Ольген Би - Луций

• Название: Луций
• Автор: Ольген Би
• Жанр: Русское современное

Продолжение книги «Контракт его души» посвящено теме реинкарнации. Гена изучал историю на собственном опыте. Когда участвуешь со всей полнотой эмоций, все детали намного интереснее. В первой части описываются воспоминания жизни трех людей в период около 18 века. Один из них Геннадий, который был тогда градоначальником, другие были революционерами. Во второй части вспомнился рабовладельческий период с деталями, неизвестными из книг по истории. Описания техники боя и одежды для нас очень ценны.

---

В толстых пальцах левой руки был зажат букет цветов. Хорошо, что это были розы с их колючками, иначе могучая сила этих рук вряд ли совладала бы с желанием обойтись иначе с таким крайне непривычным предметом. В другой руке был холщовый то ли мешок, то ли пакет небольшого размера.

Этот грозный и непривычно смиренный служитель порядка подходил к собравшимся за столом. В прочем за столом никто уже давно не сидел – все стояли возле стола или возле стен. Даже стулья не посмели упасть от резкого движения вскочивших революционеров, ничто не нарушало зловещую тишину. Разве что шаги человека в форме и позвякивания оружия рядовых полицейских.

Когда жандарм подошел к столу, сосредоточив свое внимание на женщине, стоящей с другой стороны, то стоящие рядом неуверенно и осторожно отодвинулись в стороны. Мужчина с насупленными бровями, сдерживая свои эмоции, приноравливаясь к непривычному своему поведению, протянул левую руку с цветами в сторону женщины, а правую направил туда же.

Женщина сначала отшатнулась, но бегло взглянув на своих соратников, поняла, что должна принять навязанные и неизбежные в данном случае, правила поведения. Она протянула руку к цветам и наткнулась на крепкое рукопожатие жандарма. Он немного откашлялся и осваиваясь с обстановкой, поздравил с днем рождения женщину, которая без всяких сомнений была главой организации сопротивления существующей власти этого города, и следовательно, объектом преследования, нарушителем спокойствия, законов, порядка…, в общем, фактически врагом того самого начальника жандармского управления. И он пожимал ей руку, дарил цветы.

Рукопожатие не входило в задание, но деятельность этой организации, возглавляемой хрупкой женщиной причинила много хлопот блюстителям порядка и, как ни странно, внушала уважение к ее уму. Она была женственной, но и одновременно была очень хорошим бойцом с аналитическим умом. Победить такого противника простым рукопожатием было просто пьяняще приятно. То, что сопротивление было полностью подавлено – не вызывало сомнения. Но закрепить победу было необходимо еще одним действием: обезоружить другого активного участника сопротивления.

Этот участник стоял рядом и был также растерян и шокирован, как и все другие, потерявшие почву под ногами от такого поздравления. Ему предназначался пакет. Посыльный попытался развязать веревочку, закрепленную сургучом, но опасаясь упустить момент растерянности, просто разорвал мешковину. Оттуда выпал большой перстень и засверкал под низко висящей над столом лампой. Жандарм взял его в руку и протянул тому, кто так несправедливо был наказан решением губернатора города. Не дав опомнится, пострадавшему вручен был документ на дом для его семьи и следом небольшая шкатулка, содержимое которой никак не озвучивалось. Объяснения и извинения от имени губернатора были исчерпывающие и без сомнения искренни.

– Не смею больше вам мешать, можете продолжать ваше заседание, – раскланялся жандарм. Обернувшись к подчиненным, тихо рявкнул:

– Кругом, и шагом марш отсюда!

Необычные посыльные уходили в давящей тишине.

– Но ведь меня могли просто убить свои же! – возмутилась Юля.

– Им это не позволили бы. Ты забываешь о рядовых полицейских. Они разошлись, когда здание опустело. Никому уходить не мешали и не преследовали. Мало того, с уходившими революционерами жандармы прощались, называя каждого заговорщика по имени-отчеству.

– Ну, ты сволочь! Сволочь!

– Знаю, заец, знаю. Вспомнил, что с тобой было дальше.

– Мне все равно, что там было дальше.

– ….?

– Ладно, рассказывай, если хочешь.

– А ты не хочешь?

– Ну, не кокетничай.

– Мой дом находился рядом с домом судьи.

– И меня судил твой сосед.

– Нет. У меня и у судьи были садики за домом. У меня был садовник, который очень увлеченно ухаживал за садом. Все время донимал меня просьбами выделить деньги на покупку какого-нибудь нового растения. Хочет человек сделать красивым сад – его дело, я мешать не собирался. Мне по большому счету все равно, что там растет и как оно растет. Как и сейчас, впрочем. Я мало разбираюсь в цветах. Но сосед очень завидовал моему саду, вернее, мне.

– А я здесь при чем?

– Тебе очень нужны были деньги, а заработать ты их уже не могла. Сама понимаешь, что никто тебя в дом не возьмет с твоей репутацией. Я уговорил судью добровольно-принудительно взять тебя садовником, потому, что цветы ты любила до умопомрачения, как и сейчас. Знать о том, что я тебя рекомендовал – тебе было не обязательно. Я мог наблюдать за тобой из своей комнаты в небольшой башенке, а ты… Ты дружила с моим садовником и состязалась с ним же в разведении каких-то там цветов для удовольствия своего хозяина. Так что бурной деятельностью я тебя обеспечил и себя обезопасил.

– Подожди, так это оттуда «растут ноги» в истории с Марусей?

– Да ты догадливая! – поддразнил ее Гена.

– Моя семья приглашала учителей в дом, чтобы дать ей образование, – сказала Юля. Я это помню. А она было дочерью горничной?

– Нет, дочерью вашей кухарки. И звали ее Настей, Настасьей, но для удобства будем считать Марусей, как сейчас.

– А потом, когда наши дела пошли плохо, мы постарались найти ей мужа. Она стала женой купца.

– Да, женой торговца. И превратилась в типичную торговку. Я надеялся, что она в благодарность за участие в ее судьбе, поможет тебе в трудную минуту, но этого не случилось, наверное, побоялась испортить свою репутацию общением с тобой. Возможно это веский довод – боязнь потерять покупателей, но не все ведь продается и покупается. Надеюсь, что сейчас понимает. Но что касается ее мнения насчет того, что давать деньги на революцию – пустая трата, то тут она права оказалась, – рассуждал Гена, глядя куда-то вдаль.

Юля замолчала. Она машинально протянула руку, намереваясь помешать сахар ложечкой в стакане с чаем, ожидая услышать нежное и аппетитное позвякивание о стеклянные стенки, окруженные кружевом подстаканника, как вспомнила, что она не там, она здесь, а чай в чашке без сахара. Сахар помогает душе слепнуть, так что ложечки не зачем быть в чашке. А вот Маруся…

8. Маруся

– …«Нет, моя девочка, Маша остается дома в этот раз. Правда, Машенька? – спрашивала мама у дочки прислуги, многозначительно заглядывая ей в глаза.

Маруся, не смотря на свои девять лет, понимала разницу сословия, в отличие от хозяйской дочери. Она знала, что ей туда, куда едет ее подружка, нельзя. Дочь хозяйки еще этого не понимала и всегда просила свою маму сшить такое же платье Марусе, так же причесать или уложить волосы, посадить рядом за столом и тогда, когда приходят гости. Ведь они играли в одни игры, проводили вместе время дома, учились у одних учителей, разве что спали отдельно. Но тут Маше можно позавидовать: она спала со своей мамой, а Юле приходилось спать одной в большой пустой комнате».

Юля ясно увидела эту картину: белокурые локоны ее подружки, глаза поблескивают от слез, а она, Юля, в красивом осеннем капоре с гладко причесанными волосами и пышном платье стоит и ждет, когда на нее наденут что-то теплое перед выходом на улицу. Служанка на корточках что-то завязывает на ней, поправляет. Всё так привычно и буднично, что ком к горлу подступает у той Юли, что смотрит на это через десятки или сотни лет.

Дочка господ повзрослела и поняла разницу между ними, увидела эту непреодолимую преграду. Платья всегда отличались, а теперь тем более, потому, что уже не надо было скрывать, что дочь кухарки не имеет право носить такую же одежду. Ее, ту, что жила в довольстве и роскоши, называли «ваша светлость». У Юли в душе рос протест против этого неравенства. Но что можно сделать?

Как и сейчас, причиной всех бед считали начальство, руководство, правительство. Как и сейчас были «мы» и «они». Какие такие «Мы»? Наверное «мы» – это народ. Это дочка-то господ – народ? А что? Предводитель народа. Конечно же, нужна революция! А тут, так не кстати, подвернулся купец, полюбивший и пожалевший молодую симпатичную безродную девушку, которая приняла его предложение. Ну, что ж, такой поворот событий можно было ожидать, для того и давали образование ей, как вариант выхода из этой несправедливой ситуации. Юля (или как там ее звали) продолжила борьбу за справедливость сама».

Казалось, картина логически завершена, но вдруг до сознания Юлии, просочившись тоненькими ниточками, дошло: а ведь именно Маруся выдала ее тогда! Что это, борьба за справедливость? Может это месть за то, что была игрушкой дворян? Или зависть, что не она дворянка? И нет ответа на эти вопросы, и спросить не у кого. Но хоть что-то спросить ведь нужно! Очень хочется спросить хоть что-то.

– Гена, а не сдала ли тебе Маруся нашу явку? – с известной долей язвительности спросила Юля.