Ирина Андрос - Белорусский предприниматель в обществе и государстве. Историко-социологический анализ

• Название: Белорусский предприниматель в обществе и государстве. Историко-социологический анализ
• Автор: Ирина Андрос
• Жанр: Управление, подбор персонала
• Год: 2015
• ISBN: 978-985-08-1843-0

Монография посвящена историко-социологическому анализу социально-экономических условий деятельности предпринимателей. Представлены результаты социологического исследования основных социально-культурных факторов, оказавших влияние на процессы становления и развития предпринимательства в Беларуси, описан нелинейный и противоречивый характер протекания данных процессов на разных исторических этапах. Прослежена динамика в оценках целевой группы предпринимателей по широкому кругу вопросов, связанных с организацией их хозяйственной деятельности, начиная с середины 1980-х гг. по настоящее время.

Книга адресована социологам, экономистам, а также широкому кругу специалистов, занимающихся проблематикой развития отечественного предпринимательства.

---

Талантливый финансист и один из богатейших людей своего времени в Англии, последователь и одновременно оппонент Адама Смита, экономист Давид Рикардо (David Ricardo, 1772–1823) считал, что «экономический человек» – это лицо, наделенное эгоизмом и стремящееся ко все большему накоплению богатства. Ему чужды такие качества, как нравственность, культурные ценности. Можно сказать, что Д. Рикардо в чем-то следовал средневековой католической теологии, которая утверждала, что «делание денег» подлежит моральному осуждению, поэтому ему сложно было устанавливать стандарты нравственной мотивации поведения «экономического человека»[69]. Д. Рикардо утверждал, что ценность продуктов определяется количеством труда, необходимого для их производства, и разработал теорию распределения, объясняющую, как эта ценность разделяется между различными классами общества. Мы усматриваем в этом первое научное обоснование зависимости эффективности хозяйственной деятельности не от первоначальной величины капитала и не от предзаданных условий той или иной сферы деятельности, а в первую очередь от степени трудовой активности производящего субъекта, от его персонального вклада в сам процесс производства продуктов.

И поскольку во главу угла ставится категория труда, то тем самым актуализируется тема социальной справедливости в распределении благ для наиболее активной части населения, куда входят и предприниматели. Вообще история естественноправовых идей чрезвычайно богата и не поддается осмыслению в кратком экскурсе. Необходимо отметить динамику ключевых идей раннебуржуазных юридических и политических представлений о социальной ответственности. Так, если у античных авторов принцип естественного права выводился из закона, который служит гарантией справедливости, то в Новое время естественное право, например, для Спинозы – то же самое, что естественная сила, и каждая вещь имеет столько права, сколько в ней заключается естественных сил. То же касается человека, который благодаря «праву», данному природой, может нарушить договор, если имеет для этого достаточно сил. Очевидно, что принцип естественного права оправдывает справедливость силы, но силы, ограниченной разумом и разумными законами. Долгое время носителем ответственности в человеческих сообществах была в основном элитная часть общества – жрецы, военачальники, монархи. По мере увеличения населения ответственность начинает выступать основным условием социального взаимодействия между индивидами. Итак, справедливость во времена становления раннекапиталистических отношений связывается с силой, распределением власти. Поэтому буржуазные мыслители были озабочены тем, как осуществить разделение власти, перенести ответственность с монархических структур на парламентские формы.

Основатель экономической школы физиократов французский экономист Франсуа Кенэ (Franois Quesnay, 1694–1774) рассматривал экономическую жизнь как естественный процесс, имеющий свои внутренние закономерности. Во главе государства Кенэ ставит незыблемую абсолютную власть, которая, по его мнению, одна может осуществить и сохранить порядок, основанный на свободном преследовании разумного интереса; только абсолютный монарх не заражен личным интересом, только он один может дать народу познание естественных законов, быть его верховным жрецом, по сути, ничего не делая. Ф. Кенэ был настолько тверд в своих убеждениях, что не скрывал их и всегда отстаивал. Известен анекдот о его беседе с наследником престола об обязанностях монарха. Дофин утверждал, что эти обязанности очень обременительны. Кенэ с ним не соглашался. Тогда дофин спросил: «А что бы вы делали, если бы вы были королем?» Мудрый Кенэ ответил: «Я не делал бы ничего»[70].

В основу общественной организации Кенэ кладет разделение общества на три класса: производительный класс, состоящий из земледельцев и создающий чистый доход, за счет которого содержатся все классы; класс «бесплодный», не создающий ничего нового, а только перерабатывающий добытое первым классом в другую форму, более пригодную для удовлетворения потребностей; класс собственников, ничего не создающий и не перерабатывающий, а только пользующийся чистым доходом[71]. В рамках данной классификации Кенэ не различал предпринимателей и наемных рабочих. Это нашло свое выражение в том, что лидер физиократов счел возможным утверждать, что все представители «бесплодного» класса, в том числе предприниматели, получают заработную плату (по сути – получают вознаграждение за «адаптивный» труд).

Французский экономист и государственный деятель Анн Робер Жак Тюрго (Anne Robert Jacques Turgot, baron de lAulne, 1727–1781), как и Φ. Кенэ, полагал, что заработную плату получают предприниматели и в земледелии, и в промышленности как вознаграждение за свой труд. Но если Кенэ сводил весь доход предпринимателя-капиталиста к зарплате, то Тюрго увидел в этом доходе прибыль, заключающую в себе вознаграждение за заботы, труд, искусство и риск предпринимателя, а также процент на вложенный капитал[72].

Мы это можем интерпретировать следующим образом. Кенэ предложил «линейную» модель объяснения вознаграждения предпринимателя, когда больший (повседневный, ординарный) труд приносит пропорционально большую заработную плату. Эта модель, по сути, не отличается от обычной системы наемного труда: есть фиксированная выработка – есть условленная зарплата. Если выдаешь две нормы выработки – получаешь удвоенное вознаграждение. Тюрго же сделал шаг вперед. И это был шаг в направлении качественного преобразования модели: от «линейной» к «экспоненциальной». Ее суть в том, что каждое приращение «в заботе, труде, искусстве и риске…» предпринимателя обусловливает «геометрически пропорциональное» увеличение вознаграждения за предпринятые усилия. И это представляется социально справедливым. Наемный рабочий у станка, сделавший две нормы, рискует лишь тем, что может недополучить от работодателя пропорционально соответствующее вознаграждение. Но он не вкладывает в производство свои денежные средства. Предприниматель, который рискнул и произвел в два раза больше продукта, чем смог потребить рынок, может не только ничего не заработать (с учетом уже понесенных издержек), но даже и «уйти в минус». В своей классически изначальной форме эта «плата за риск» была сформулирована еще А. Смитом (в «Исследовании о природе и причинах богатства народов»), который говорил, что «в профессии, в которой на одного удачника приходится 20 терпящих неудачу, этот один должен выиграть все то, что должны были бы получить все 20 неудачников». Это так, но в чем же отличия в трактовках Тюрго и Смита? Смит трактовал «рисковое качество» сферы деятельности как объективно сложившуюся «заданность». Есть правила игры. Они вот такие. Да, риск! Принимаешь правила – принимаешь как желаемые бонусы, так и возможные последствия. Это игра схожа с моментальной лотереей. Вытянул «счастливый билетик» – получи вознаграждение! Нет – не обижайся, знал, на что шел. А у Тюрго, в отличие от Смита, просматривается постепенное возвышение роли субъекта не только в выборе условий, но и в степени влияния на сами эти условия.

В XVII–XVIII вв. в Западной Европе и Северной Америке начал складываться тип рыночных отношений развитой формы, который был адекватен индустриальному производству, характеризующемуся рациональностью и высокой эффективностью хозяйства. По всем канонам его следует называть рациональным («цивилизованным») рынком. Установка на простое «купи-продай» – это еще не рациональное рыночное хозяйство; рациональное рыночное хозяйство есть нечто гораздо более сложное и трудное. Кроме рыночных структур здесь необходим определенный тип людей, так называемая критическая масса предпринимателей, выполняющих инновационную функцию. Огромное значение в данном случае имеют традиции, ценности, привычки людей, их жизненный этос, т. е. исторически сформировавшиеся характеристики людей.

Первым документом «духа капитализма» или «капиталистической культуры» являются «Советы молодому торговцу» (1748) идеолога североамериканского капитализма Бенджамина Франклина (Benjamin Franklin, 1706–1790). В его известных тезисах «время – деньги», «кредит – деньги», «деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги» обнаруживаются черты «американского образа жизни». Капитализм – это «философия скупости», «культ наживы и потребительства», «корысть и стяжательство». По мнению авторов этих эпитетов, они изобличают тлетворность капиталистического духа, которому соответствует античеловеческая формула «из человека делаются деньги».

Проповедь Б. Франклина действительно выражает не просто свод правил житейского поведения, которым можно не следовать и это не рассматривается как нарушение морального долга. В ней излагается определенная этическая система, запечатлевающая идеал Америки – «кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель»[73]. М. Вебер, сравнивая учение Б. Франклина с другими суждениями о предпринимательстве и капитале, показал, что речь идет не о персональном избытке предпринимательской энергии, а об этически окрашенной норме, которая регулирует уклад жизни. Не «я буду зарабатывать и умножать деньги, и все равно, что об этом думают другие», но «зарабатывание денег – мой долг, в этом – моя добродетель и источник моей гордости и уважения ко мне со стороны сограждан» – примерно так отличается этически индифферентное стремление к богатству, которое часто встречается в любой культурной среде, от свойственного капиталистическому этосу понимания накопления богатства как долга.