Юрий Толстой - Из пережитого. 4-е издание

• Название: Из пережитого. 4-е издание
• Автор: Юрий Толстой
• Жанр: Биографии и Мемуары

Автор книги, ученый-юрист рассказывает о событиях, которые в ХХ веке и в наши дни потрясают весь мир, выражает свое отношение к ним, делает прогнозы на будущее. Отражены ключевые моменты жизни автора, его встречи с государственными и общественными деятелями, учеными, литераторами, товарищами школьных и студенческих лет, с теми, у кого он учился и кто учился у него. Не впадая в крайности, автор стремился донести до читателей неповторимые черты того времени, которое выпало на долю нескольких поколений.

---

Поэтому трезвая всесторонняя оценка политических фигур, которые в силу сцепления целого ряда обстоятельств (иногда довольно случайных) находятся, что называется, на виду, оценка, лишенная какой бы то ни было предвзятости, приобретает в нынешний переломный период первостепенное значение. К числу таких фигур относится и А. А. Собчак. К его оценке побуждает меня не только важность и сложность переживаемого момента, но и знакомство с ним более тридцати лет, которое временами было довольно близким.

Предлагаемые заметки не преследуют цель кого-либо «прищучить» – они призваны помочь тем, кто с ними ознакомится, сделать свой выбор и не ошибиться в нем3.

Эти заметки придется начать несколько неожиданно – с одного из воскресных дней июня 1953 года. Ранним утром жильцы коммунальной квартиры, в которой я проживал вместе со своей тетей, были разбужены продолжительным звонком. Тетя вошла в комнату, где я спал, и сказала, что к нам из Узбекистана приехали две девчушки (как она выразилась), одна из них с рекомендательным письмом от нашего друга – врача Елены Петровны, работавшей в Коканде. Девочки приехали в Ленинград поступать в институты. Та, которая привезла рекомендательное письмо, – Нонна Гандзюк – дочь врача – коллеги Елены Петровны. Она захватила с собой и свою подругу. Тетя сказала мне, что девочки с дороги и очень устали, на что я ответил:

– Уложи их спать, а там видно будет.

Сон в те далекие годы был у меня достаточно крепок, и после того как тетя моя ушла, я заснул. Проспав несколько часов, я вошел в тетину комнату и застал спящими валетом двух девочек. Одна из них, Нонна, и оказалась будущей женой Собчака (первой).

Оказывается, она приехала поступать в Ленинград на отделение истории партии Ленинградского университета. Я сразу же объяснил ей, что на это отделение принимают лишь по специальной рекомендации. Кроме того, заметил, что эта дисциплина подвержена частым изменениям (в то время уже разворачивался первый, хотя и очень робкий, виток борьбы с культом личности Сталина). Вскоре моей разъяснительной работе «помог» Лаврентий Павлович Берия, поскольку в начале июля было опубликовано сообщение о Пленуме ЦК КПСС, на котором Берия был разоблачен и снят со всех своих постов. По-видимому, это обстоятельство Нонну отрезвило.

После этого Нонна заявила, что будет поступать на отделение русского языка и литературы филфака университета. В то время, как и сейчас, на этом отделении, которое считается престижным, был довольно большой конкурс. Как и следовало ожидать, по конкурсу она не прошла. К тому времени мы устроили Нонну к нашей знакомой, у которой она снимала часть комнаты в том же доме, где жили мы.

Провалившись на экзаменах, Нонна заявила, что обратно не поедет (Ленинград ей, видимо, понравился). Тогда моя тетя через нашу знакомую, работавшую заведующей кафедрой в Педагогическом институте им. М. Н. Покровского (был в Ленинграде такой институт), устроила Нонну на отделение французского языка и литературы. К тому времени Нонна французского языка не знала, а моя тетя в совершенстве владела им с детства. Помню, что она почти каждый день с Нонной занималась (как теперь говорят, на общественных началах), а я еще подтрунивал над ее произношением. Девочка оказалась упорной и сумела нагнать своих сокурсников.

Ввели мы Нонну в круг своих друзей, в том числе и в семью, которая в дальнейшем приняла большое участие и в ней, и в Толе (так я по старой привычке иногда называю Собчака). К Нонне я хорошо относился, считая это своим долгом по отношению к Елене Петровне, которой многим был обязан. К сожалению, эта замечательная во всех отношениях женщина вскоре умерла. Должен, однако, сказать, что ни я, ни Нонна никогда не испытывали друг к другу сердечной привязанности. У меня был в то время процесс в легком, и мне наложили пневмоторакс. К тому же я был влюблен в одну студентку химического факультета Педагогического института им. А. И. Герцена, но считал, что из-за процесса в легком не могу связывать свою жизнь с ее4. За Нонной ухаживал студент Института инженеров водного транспорта, некий Борис, с которым я был в самых дружеских отношениях. Куда он потом исчез – понятия не имею. Пишу об этом, так как, после того как мои отношения с Собчаком обострились, был пущен слух, будто я мщу ему за то, что он «отбил» у меня Нонну. Так вот, отбивать ее у меня ему не пришлось, поскольку ни я, ни она никогда не претендовали друг на друга.

Через несколько лет на горизонте появился Толя, с которым Нонна, кажется, была знакома еще по Узбекистану. Но где и когда они познакомились – я не знаю, да и никогда этим не интересовался5. Он перевелся на наш факультет из Ташкента, на второй или на третий курс. Благодаря Нонне он был принят в нашем доме, и я находился с ним в столь же дружеских отношениях, как с Борисом. Был с ним предельно откровенен и думаю, что раскрепощением своего сознания он в какой-то мере обязан и мне. Показателем доверительного отношения ко мне со стороны Собчака может служить переписанный им для меня от руки экземпляр ставшего знаменитым стихотворения «Товарищ Сталин, Вы большой ученый…». Этот экземпляр до сих пор у меня хранится и свидетельствует о том, что и в те далекие годы Собчак не был чужд вольнолюбивых умонастроений. Как и Нонну, мы ввели его в круг наших друзей, и провинциальный юноша (ему к моменту приезда в Ленинград исполнилось 19 лет, он на год моложе Нонны) стал бывать в петербургских семьях, чудом уцелевших после ежовщины и блокады. Нонна и Толя часто бывали в нашем доме. Без них не обходилось ни одно семейное торжество. Тетя моя отличалась редким радушием и хлебосольством и к тому же была прекрасной хозяйкой6. Так что мы старались подкормить полюбившихся нам студентов, благо в то время это было возможно.

Толя неизменно советовался со мной при принятии каких-либо ответственных решений. Помнится, он поначалу хотел писать дипломную работу по международному праву, но я постарался отрезвить его, как в свое время – Нонну, сказав, что наше международное право целиком подчинено международной политике, да и кафедра международного права в то время была у нас довольно слабой. Не без моего влияния он избрал дипломную работу по нашей кафедре, а его руководителем стал профессор О. С. Иоффе.

Свадьбу свою Нонна и Толя справили, как теперь принято говорить, в нашем доме. Конечно, ни о каком венчании в церкви в то время не могло быть и речи. На этой свадьбе я не был, так как не хотел нарушать демаркационную линию между мною как преподавателем (я был тогда доцентом) и Толей как студентом. Толя успешно защитил дипломную работу, тема которой стала впоследствии и темой его кандидатской диссертации. Я был рецензентом этой работы и довольно высоко ее оценил.

Пришла пора распределения. Толе предложили на выбор место в прокуратуре Мурманской области или в адвокатуре Ставропольского края. Он, как и всегда, советовался со мной. Уже тогда он хотел поступать в аспирантуру. Я рекомендовал ему взять назначение в Ставропольский край, мотивируя это тем, что там не столь суровые климатические условия и оттуда будет легче перейти в аспирантуру. Так Толя и поступил.

Отношения между нами были самые дружеские. Помнится, мы с Иоффе обсуждали вопрос, дадут ли нам Собчак и Мусин (ныне тоже профессор университета) доработать до пенсии, когда Собчак будет ректором университета, а Мусин – секретарем парткома. Как молоды и как наивны мы были!7

Итак, Толя отправился на Ставрополье, Нонна поехала с ним. Вскоре она прислала мне письмо, которое до сих пор где-то у меня хранится. В нем она писала, что никогда не забудет той духовности и культуры, которую почерпнула в нашем доме, но не жалеет о своем выборе и вместе с Толей, как и подобает молодым советским специалистам, мужественно преодолевает выпавшие на их долю бытовые трудности.

В краевой коллегии адвокатов Толя быстро выдвинулся. Он стал членом президиума коллегии адвокатов, заведующим юридической консультацией в Невинномысске, где они с Нонной жили. Преуспел он и на общественном поприще, став секретарем тамошнего горкома комсомола (правда, на общественных началах). Мы с ним изредка виделись, когда я приезжал лечиться в Ессентуки. Вскоре Толя поступил в аспирантуру в Ленинграде, обменяв квартиру в Невинномысске, которую он получил как молодой специалист, на комнату в коммунальной квартире в Ленинграде. Я помог ему ускорить прописку в Ленинграде и обмен площади. На новоселье в Ленинграде я явился к ним с ананасом, но так как какое-то время я хранил его для этого памятного дня, он у меня испортился. К сожалению, то же произошло впоследствии и с нашими отношениями.

Приезжая в Ленинград до обмена площади, Толя дневал и ночевал у наших друзей – Софьи Петровны, которая, слава богу, жива, и Юрия Константиновича, который в 1967 году скончался. Он спал на кровати в столовой за большим платяным шкафом. Частенько на этой кровати спал и я. Я теперь говорю Софье Петровне (для меня – тете Соне, так как она знает меня с детства), что в квартире со временем будет устроен мемориальный музей Собчака и чтобы она всячески сберегала мемориальные вещи. Она смеется и отвечает: