Сергофан Прокудин - Все бабы – … Книга о любви и ненависти

• Название: Все бабы – … Книга о любви и ненависти
• Автор: Сергофан Прокудин
• Жанр: Русское современное

Говорят, что свою первую книгу человек пишет всю жизнь. Именно столько ушло у меня на текст, который вам выпало счастье прочесть. Десятилетиями я ставил половые опыты, записывая свои научные выводы. Однако эта книга – не о женщинах и сексе, а о чём-то большем. О любви и ненависти, о потерях и ожиданиях, о мудрости и распиздяйстве. Во избежание когнитивного диссонанса настойчиво рекомендую не читать книгу натурам лицемерным, впечатлительным, воцерковлённым и воспринимающим жизнь излишне серьёзно.

---

Все бабы – … Книга о любви и ненависти Сергофан Прокудин

Весь мир – бардак,

Все бабы – бляди.

Вильям Шекспир,

из черновиков комедии

«Как вам это понравится»

Штирлиц шёл по улице.

Навстречу ему шли бляди.

– Штирлиц, – подумали бляди.

– Бляди! – подумал Штирлиц.

Юлиан Семёнов,

из неопубликованного никогда

© Сергофан Прокудин, 2016

ISBN 978-5-4483-2535-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моим учительницам, ученицам, возлюбленным, подстилкам, а также всем прочим женщинам-соавторам этой книги, которых я забыл упомянуть в своём сладком перечне —

ПОСВЯЩАЕТСЯ:

Тане Шурыгиной, царствие ей небесное, которую я познал летней ночью у подножия водонапорной башни, и которая впервые открыла мне ворота в рай;

Гале Золотаиной, которой я обязан первой мужской любовью и первыми настоящими стихами;

Нинке Тараниной, замарашке, которую я драл прямо в груде зерна на городском элеваторе;

Рите Щербаковой, странному существу с кошачьими глазами и гибкой мальчишеской спиной;

Людмиле Марковой, моей первой жене и матери моего сына;

Наде Шнидровой, которая первой показала мне, насколько хороша может быть женщина в постели;

Людке Смирновой, царствие ей небесное, с которой мы перепихивались прямо на её рабочем месте, взрослой женщине с большой грудью;

Ленке-дурочке, которой я впердолил стоя в больничном подвале, и моложе которой в жизни у меня не бывало;

Вальке Студенковой, глупой тётке, к которой я ходил трахнуться лишь ради облегчения, когда сперма начинала уже капать из ушей;

Ленке Кузнецовой, поэтичной бляди в очках, которую дождливую летнюю ночь напролёт я пежил на чердаке студенческой общаги в Томске;

Ирке-цыганке, маленькой, худой и горячей самке;

Любке Гутниковой, лживой неимоверной бляди с беспонтовой претензией на незаурядность;

Наде, большеротой и замужней бабёнке, которую я, провожая домой, оттянул встояк поздним вечером на школьном дворе;

Тане, поэтессе и художнице, которую я полночи уламывал в её гостиничном номере, потому что у девчонки была течка;

Ирке Смирновой, спортсменке-лыжнице, которая умела прикольно сокращать мышцы влагалища;

Ирке по прозвищу «Дядька», большой и глупой рыжей тёлке, вспоминая секс с которой, я потом долго ржал, потому что своей менструальной кровью она ухитрилась вымочить целое полотенце, которым подтиралась;

Гале Шевень, бывшей зечке, женщине с самой прекрасной в мире грудью;

Наташе Пелих, с которой мы трахались исключительно в её ночные дежурства на троллейбусной электроподстанции;

Флюре Вильдановне Прокудиной, забавной восточной женщине, у которой в спальне стояла круглая кровать;

Наташе Кесаревой, толстой белобрысой и очкастой страшиле, от звуков голоса которой у меня всё переворачивалось внутри от возбуждения;

Татьяне Шумиловой, цветущей красавице-медику, с которой мы странно встретились и странно разошлись;

Тане Урванцевой, моей несбывшейся судьбе, которую я бросил сам и о которой сожалею до сих пор;

Светке Смелянцевой, которую я полюбил в пять лет, но которую трахнул лишь спустя двадцать лет;

Ленке Тейбиш, мировой девке и алкашке, пившей даже лосьон после бритья;

Светке Южиковой, моей студентке, нахальной, глазастой и с неимоверно длинными ногами;

Маринке Бородач, дикой и религиозной бабе с поэтическими наклонностями;

Ире Ерёминой, худенькой женщине, которая имела всё, и которую я вспоминаю с почти братской благодарностью;

блондинке Наташе с улицы Суворова, которая помогла мне в постели заглушить сердечную боль и тоску по другой женщине;

Вальке Зуевой, грязной бичёвке, которую я напоил брагой, а потом из озорства всего за полчаса кинул ей три палки и дополнительно дал за щеку;

Ире Василенко, которую я трахнул среди картофельных кустов на дачном участке;

Таньке Жижиной, студентке культпросветучилища, у которой была кунка размером с мышиный глаз;

Ире Маслюковой, большой женщине, которая присылала мне хорошие стихи, плохо еблась и была влюблена не столько в меня, сколько в мой виртуальный образ;

безымянной тётке, которую я случайно встретил в зимнем Новокузнецке на улице, завёл в подъезд да оприходовал ко взаимному удовольствию;

Тане Богиной, возбуждающе худой блондинке с Урала, моей мимолётной и горькой любви, с которой мы встретились и расстались в Москве;

Людке-официантке из кафе «Встреча», простой девчонке, которая любила ходить ко мне, чтобы потрахаться и принять ванну;

безымянной девке из общаги, которая почему-то не хотела давать мне по пьяни, пока я не перекрыл ей кислород, схватив за глотку;

Лизе с Телецентра, с которой мы случайно очутились в одной компании и в одной постели;

Ларисе Цаберт, блондинистой, холодной и высокомерной немочке, которая ужасно стеснялась своего низкого происхождения;

Лерке Рощиной, моей второй жене и матери моей дочери;

Рае, учительнице из Осинников, которая бодро отсасывала у меня в гостиничном номере;

Ленке Огородовой, крупной блондинке и театральному администратору, которая приехала из Забайкалья с театром на гастроли да попала под меня;

Лене Маисей с молококонсервного завода, которую я дрюкнул прямо на полу в туалете гостиничного номера, и которая очень хотела родить ребёнка от меня;

Ольге, мировой худой девке, злоебучей в постели, которая, к сожалению, позже спилась;

Оле чёрненькой, жизнерадостному и вечно улыбающемуся существу с тремя детьми;

Лене Волковой, художнице по керамике, с которой мы провели всего одну, но о-очень забавную ночь;

Оле Веклич, уборщице из гостиницы, которая была бесподобна в постели;

татарке Соне, знойной женщине, инвалиду на коляске, которая обоссалась подо мной;

безымянной девушке с родины Василия Шукшина, которую я снял на одну ночь в грязной и пьяной бийской гостинице;

Людмиле Мельниковой, занесённой каким-то ветром из Белоруссии женщине-зубному технику, которая называла меня «птичкой»;

Наташе, студентке, подрабатывавшей уборщицей: я поимел её, пользуясь своим служебным положением;

Жанне Латош, школьной подруге моей сестры, милой, нескладной и ужасно невезучей в личной жизни женщине;

Гале Маркушиной, студентке-математику с красивым голосом, по уши влюблённой в меня, с которой мы на скорую руку перепихнулись всего однажды во время одного из корпоративов;

Гале Крижевских, жившей в коммуналке нежной женщине-товароведу с тонкими чертами лица;

Лиде с Бульвара, эффектной длинноволосой самке, которая вместо КГБ смешно выговаривала «кэкэбэ»;

Лиле Герус, художнице, рафинированной сучке, с которой мы любили пить тёмное пиво, слушать «Where The Wild Roses Grow» и трахаться в морозы;

Вике Ануфриевой, упёртой женщине-Тельцу, которая беззаветно любила меня, и перед которой я жестоко виноват;

Любе с завода, простой рабочей тётке, пережившей смерть своего ребёнка: мы познакомились по переписке и провели вместе всего одну ночь;

Вальке Бастрыгиной, преподавательнице горного техникума, решительной и блядовитой бабе;

безымянной юной побродяжке, с которой по пьянке я познакомился на улице зимним вечером и выебал её прямо на ступеньках в подъезде;

Свете с улицы Инициативной, которую я почему-то совсем не помню, но которая, тем не менее, присутствует в моём перечне – ну и пусть будет;

Оле из села Мохово, которая так возбудила меня, что я кинул ей за одну ночь восемь палок;

Вальке, настоящей грузинке, работавшей начальником РЭУ, что ничуть не делало её хуже в постели;

Наташке с улицы Металлистов, глуповатой девке, которая любила трахаться сидя верхом на мне;

милой скрипачке Наташе из симфонического оркестра, возвращаясь от которой, я в зимнем трамвае приморозил себе простату;

Ленке Басаргиной, примитивной деревенской тёлке, с которой единственный раз в жизни я ощутил весь ужас импотенции;