Александр Козин - Волжское затмение. Роман

• Название: Волжское затмение. Роман
• Автор: Александр Козин
• Жанр: Историческая проза

Июль 1918 года. Отряд белых офицеров во главе с полковником Перхуровым совершает «мини-переворот» в Ярославле. Советские власти города, упустив момент, когда с мятежом можно было покончить «малой кровью», берут город в осаду. В Ярославле и вокруг него разворачивается настоящая война, в пекле которой оказываются и белые, и красные, и мирные гражданские люди.

---

Даша медленно поднялась и деревянно, негнущимися ногами, побрела через Большую линию. Извозчик у Кокуевской гостиницы подвернулся быстро, там они не редкость. С сальной ухмылкой он пригласил её в пролётку. Даша не торговалась, и извозчик, многозначительно похмыкивая, довёз её до перекрёстка Пошехонской и Большой Рождественской. Дальше, до дома, она шла пешком. Ноги словно налились свинцом, спотыкались, цеплялись одна за другую. На глазах выступали и сохли слёзы, трясла дрожь, и мнился над самой головой страшный, пронзительный, холодно сверкающий глаз. Глаз смерти. Только дома железные, терзающие клещи чуть отпустили её, и Даша, бросившись на кровать, долго и слёзно ревела в подушку.

Пароход в Рыбинск уходил через день. Даша твёрдо решила ехать к матери. И вот сегодня утром она, выходя у пристаней из трамвая, к ужасу своему увидела, как к дебаркадеру, где уже стоял и дымил пароход, направляются двое мужчин. Это были – Даша узнала бы их из тысячи похожих – страшный Виктор Иванович и высокий, сутулый Погодин. Неторопливо и обстоятельно беседуя, они, судя по всему, готовились к посадке. Приостановились на мостках у самого дебаркадера, постояли. Скрылись.

У Даши потемнело в глазах. Ослабли и задрожали ноги. Она зашла за дерево у трамвайной остановки, и села на чемодан, низко пригнувшись. Сердце, скованное ледяным холодом, билось редко и лениво. Предобморочно. А если бы трамвай пришёл раньше, и она столкнулась бы с ними нос к носу?! А если бы ещё раньше? Тогда они встретились бы уже на пароходе, и об её участи можно было бы лишь горько догадываться.

Но Даша не заметила, как вышел с дебаркадера и исчез с набережной Погодин. Она думала, что он уплыл вместе со своим ужасным подельником. И до крика, до полуобморока перепугалась, увидев его за углом Пробойной, когда они с Антоном шли с набережной. Значит, Виктор Иванович уехал в Рыбинск один…

Нелегко далась Даше эта путаная, жутковатая, но очень правдоподобная история. Закончив рассказ, она долго сидела молча, уткнув лицо в ладони и низко опустив голову. Антон встал, подошёл и осторожно обнял её за плечи.

– Что делать теперь, Антон… Что делать? – жалобно, из-под страдальчески выгнутых тонких бровей взглянула на него девушка. – Я так измучилась… Две ночи не спала…

– Что? А оставайся у меня. Я тоже один сейчас. Отец в Москве. Здесь-то спокойнее тебе будет. Оставайся. Впрочем, как хочешь, но учти: я от тебя ни на шаг не отойду. Даже если прогонишь, – тихо и веско ответил Антон.

Но на душе скребли огромные, как тигры, кошки. «Будет что-то, Дашка… Ох, что же будет?» – в который раз простучало в висках и вспыхнули в памяти холодно-пронзительные, змеиные глаза. Начиналась в его жизни какая-то новая, загадочная, причудливая полоса. И с этим предстояло ещё свыкнуться.

Господин Погодин на платочном рандеву

Тесный, тёмный, в пропылённых плюшевых портьерах холл убогой гостиницы на Пробойной улице озарился на миг настырным солнечным лучом из приоткрывшейся двери. И снова погрузился в сонные сумерки, будто и не было на улице яркого июльского дня.

– Вот и господин Погодин! – приветливо воскликнула скучающая дежурная, женщина лет сорока, кругленькая, в платочке. – Как там? Жарко? – и протянула ему из-за стойки ключ от номера.

– Да, припекает… – рассеянно улыбнулся в ответ Погодин, взял ключ и зашагал по длинному узкому и тёмному коридору. Войдя в номер, он тщательно запер дверь, проверил, надёжно ли, скинул пиджак, разогнул спину, расправил затёкшие плечи. Он уже свыкся со своей сутулостью. Но тяжело всё-таки воображать весь день, что таскаешь на плечах мешок с песком. Ничего. Ничего. Недолго осталось. А уж там – что выпадет…

Обстановка в его номере была спартанской. Аккуратно, по-военному, заправленная железная кровать. Старый педальный умывальник в углу у двери. Стол и два шатких венских стула у окна. Фанерный платяной шкаф. Вот и всё. Здесь он, по сути дела, только ночевал. Основная жизнь Александра Алексеевича протекала вне этой комнаты. Под низким ярославским небом, тут и там утыканным затейливыми шатровыми колокольнями. На площадях, в скверах, на набережных, в глухих малолюдных закоулках и тайных местах встреч с нужными людьми. Эта кропотливая, трудная, нудная и опасная работа подходила теперь к концу, сулящему или победу, или смерть. Он, Погодин, начал всё здесь почти с нуля. Он сколачивал воедино разрозненные группки местных офицеров, встречал и размещал приезжающих, насмерть бился за железную дисциплину и конспирацию. С превеликим трудом организовывал работу единого штаба. На это ушло полтора месяца каторжной работы, бессонных ночей, страшного нервного напряжения. И вот только сейчас, кажется, всё начало более-менее слаженно вертеться в нужном направлении. Приехавший на неделю, как генерал на смотр, Савинков внёс в дела резкое оживление, зарядил всех вокруг своим невиданным трескучим электричеством, и всё замелькало, закипело… Но он уехал. Теперь опять одному… И три дня до развязки. Это было нелегко, но вернулось спокойствие. Итак, через час ему, Погодину, надо быть в Ильинском сквере. Там предстоит довольно рутинное, но очень важное мероприятие. После него можно будет принимать самое главное решение. А пока можно передохнуть. Расслабиться. Подумать…

«Савинков, конечно, молодец… – неторопливо размышлял Александр Алексеевич, растянувшись во всю свою длину на кровати и глядя в жёлтый, закоптелый от курева потолок. – Но зачем он так напирает на поддержку Антанты? Неужто сам верит в эту чушь? Вряд ли…»

И силой воображения Погодина грязный потолок номера превратился в карту военных действий. Вот убитая муха. Это Ярославль. Чуть севернее пятно – это Вологда. А вон там – ещё дальше – Архангельск, до которого от Ярославля семьсот с лишним вёрст. По зажигательным речам Савинкова, союзники, высадившись в Архангельске, ударят на Вологду и Вятку. По расходящимся направлениям. Растопыренными пальцами, а никак не кулаком. И только потом дойдут до Ярославля. Это какой же численности и силы должен быть десант, чтобы преодолеть такое расстояние без опаски за тылы и фланги? Нет. Утопия…

А вот южнее, в среднем Поволжье, обстановка обнадёживает. Там с красными упорно дерутся и наступают чехи при поддержке отрядов Комитета Учредительного собрания. Комуча, по-новомодному. Если успеют взять Казань, то это уже зацепка, уже подспорье. Может, и удастся тогда навязать красной Москве полноценный Северный фронт.

И по воображаемой карте на потолке поползли, как на штабных учениях, толстые красные и синие стрелы, сшибаясь и перемешиваясь. Острый синий клин от Самары через Симбирск к Казани. Мощный красный редут на линии Муром—Арзамас—Казань. А чехи молодцы… Молодцы. Без них бы совсем кисло пришлось. А если удастся выступление в Муроме, то этот красный редут будет крепко подорван. А тогда… И в груди Погодина заиграл будоражащий холодок азарта. Но нет. Рано ещё. Рано…

Главное сейчас – Рыбинск. Вон он, рядом, вверх по Волге. Без его арсеналов, без хорошей артиллерии нечего делать ни здесь, ни в Костроме, ни в Муроме. Лишь бы не подвёл Савинков. Лишь бы… Лишь бы.

И Погодин устало прикрыл саднящие глаза воспалёнными веками. Ох, поспать бы! Целые бы сутки продрых, будь возможность. А перед выступлением-то выспаться и просто необходимо… Да где там! Только чуть устранись, как всё пойдёт вразнос. Ничего ещё толком не готово…

Решительным волевым усилием Погодин открыл глаза и резко, как по боевой тревоге, вскочил. Нащупал в кармане висевшего на стуле пиджака часы-«луковицу». Половина второго. Полчаса до рандеву в Ильинском сквере. Пока дойдёт, пока осмотрится по дороге… В самый раз. Шляпу надеть не забыть. Так условлено. Да и голову напечь может. Жарко.

– Снова по делам, господин Погодин? – любезно проворковала из-за стойки дежурная в холле, принимая у него ключ.

– Да, служба, знаете ли… – вздохнул он, приподнял шляпу и бесцветно улыбнулся, мысленно посылая женщину ко всем чертям. Скрипнул дверью и неторопливо зашагал по улице.

Всегда спокойный, сдержанный, храбрый, но холодно-расчётливый, этот человек прошёл огромную, тяжкую школу двух войн. Блистательный офицер-артиллерист, он был железно дисциплинирован, непреклонно строг и в делах службы напоминал точную, математически отлаженную машину. Того же добивался и от подчинённых. Всё это очень пригодилось ему здесь, в Ярославле, на самостоятельной конспиративной работе. Многому пришлось учиться. Но гибкий ум и природная смекалка по-прежнему выручали его. Приучив себя к сутулости, он будто забыл об офицерской выправке, и только в одиночестве позволял себе расправить спину. Ещё в Москве он научился проверяться на слежку и мастерски уходить от неё. Видеть полезную информацию во всём вокруг, внимательно прислушиваться к разговорам и чутко прозванивать любую ситуацию на возможную опасность. Здесь, в Ярославле, с его замедленной, ленивой жизнью работалось куда легче, чем во взвихрённой, взвинченной, взболтанной революцией Москве. И всё же следовало быть готовым ко всему в любую минуту. Сегодня утром что-то такое было. Мельком. Не опасное, но беспокоящее. Что же? Ах, да. Возвращаясь с пристани после многозначительного прощанья с Савинковым, он краем глаза увидел ту странную барышню, что приходила к нему в номер с сообщением от «Виктора Ивановича». С каким-то мальчишкой они шли от набережной по Казанской улице. Эта девчонка некстати оказалась свидетельницей устранения Климентьева, по их догадкам, чекиста. Всё, казалось бы, предусмотрел дока Савинков, даже способ подсказал. Свой, «коронный», изящный и почти романтичный. Ударить жертву аккуратно завёрнутым в газету обрезком трубы и увезти на ожидающем за углом извозчике. И всё, вроде бы, прошло гладко, да вот надо ж было этой дурёхе оказаться в этот момент на улице и всё увидеть! Может, и правильнее было бы избавиться от неё, но, раз этого не сделал Савинков, то уж он-то, Погодин, с девчонками воевать не станет. Нет, она безопасна. Хотя и не из робкого десятка. Не из робкого… Вот парень только этот… Кто он ей? Да мало ли… И не похож на шпика. Слишком юн.