Дэвид Нездешний - Бегство

• Название: Бегство
• Автор: Дэвид Нездешний
• Жанр: Героическая фантастика

Топчут сапоги дорожную пыль Там, где сказка превращается в быль, Замирают в изумленье глаза, По щеке бежит скупая слеза… Оставляя за спиной много вёрст, Мы уходим под сияние звёзд, Это мог бы быть короткий рассказ, Но покой – это совсем не про нас! Нас ждут дороги, Нас ждут пути! Уносим ноги! Куда идти? Враги отстанут, Коль повезёт, И беспрестанно – Вперёд, вперёд!

---

Но после моя радость иссякла, и я снова потянулся к знаниям. Мне были открыты все тайны Колдовства, но совсем недалеко маячила удобная и могущественная Мистика.

В возрасте шести дюжин лет среди жителей Лунного Сияния как раз наступает пора зрелости, когда мужчины уже начинают остепеняться и искать себе спутницу жизни. Я полюбил тогда прекрасную девушку Маглану, увы, оказавшуюся далеко не моим идеалом женщины. Она была молода и красива, ей ещё только исполнилось пять с половиной дюжин (не смейтесь, у нас этот возраст ещё пора ранней зрелости), но, к несчастью, сердце её источил червь алчности и зависти. Она бежала с одним изгнанным мистиком, обокрав и едва не прикончив меня. Я был сильно огорчён её поступком, и с той поры так и не смог найти женщину достойную назваться моей женой. А, может, просто плохо искал… Ведь, чтобы пережить горькое разочарование, я ещё глубже погрузился в изучение мира сущего и освоение его загадок и тайн…

Но неожиданный успех в развитии, и неудачи в личной жизни притупили мою изобретательность, и я не мог придумать ничего стоящего, что бы заслужить право именоваться мистиком. А об успехах на военном поприще нечего было и мечтать – к истреблению укрывшейся по разным уголкам нечисти доблестные британские рыцари и близко не подпускали ни одного нюдея, оставив это занятие своим верным клинкам. Приходилось заниматься учёными изысканиями и наблюдением известных миров. Но как-то получилось, что больше я увлёкся алхимией, загадочным и таинственным искусством, которое прочие нюдеи считали ничтожной пародией, не достойной их высокого внимания. Ещё прежде, когда меня держали в недосягаемости посоха колдуна, я интересовался этой сферой нюдейства [13], на деле оказавшейся не такой уж сложной и зачастую далёкой от плетения чар.

Однажды я от нечего делать развлекался Иллюзией. И вдруг обратил внимание на очень интересное обстоятельство. Как известно любому нюдею, звук расходится множеством крохотных волночек, бегущих в толще воздуха и стремящихся во все стороны от источника. Взглядом Иллюзии смутно видны эти волночки. Их возбуждение и управление ими как раз и лежит в основе этой сферы. Как оказалось, они вовсе не одинаковы. Одни длиннее, другие короче. Одни имеют больший размер от падения к гребню, другие меньший. И вдруг я заметил, что разные волны, попадая в наши уши, дают различные звуки. Громкость, тембр и прочие свойства звуков, благодаря которым мы различаем их, зависят как раз от длин и размеров этих волночек.

Никто ранее не задумывался над тем, можно ли управлять ими обычным способом, не прибегая к плетению чар. А ведь нашим ушам не нужны никакие заклятия, чтобы слышать их. И тогда в моей рисковой голове родилась любопытная мысль…

Постепенно я увлекался этим всё более и более. Внимательно наблюдая за миром взглядом Иллюзии, я так же заметил, что все предметы отражают часть падающего на них света, который так же расходится волнами от источника, Ока Митры или горящего факела. Но эти волночки ещё крохотнее и суетливее, чем те, с которыми движется звук. А главное – они не просто колышут воздух, сотрясая его малейшие частички, а движутся вместе с очень мелкими, почти незаметными кусочками света. Эти крохам я, как правомерный открыватель, дал название «фаэтон». От фэкторского «фай» – разный и «тон» – цвет. И такое название родилось не из пустого места. Ведь, попадая в наши глаза, маленькие безобразники действительно дают разные цвета! Которые опять же зависят от длины волночек и частоты их колебания. И более того – темнота различных вещей связана с тем, сколько света они поглотили, а сколько отразили вовне! Потому курфил такой тёмный, а аксоний так ярко блестит!

После долгих исследований и разочаровывающих ошибок, я обнаружил, что серебрит курфила с небольшой примесью аксония может запечатлеть образ полученных им фаэтонов. Если направить на предмет яркий свет, а напротив него на мгновение вынуть из полного мрака пластинку из такого сплава, то на этой пластинке останется изображение предмета в искажённом свете! И проведя обратное отображение образа под воздействием света мы снова увидим изначальную картинку! Но это удобно лишь для художников, а для алхимика не более чем первый шаг на пути к величайшему открытию.

Продолжая внимательно наблюдать за волночками, я изучил множество любопытных особенностей их поведения. Узнал, что они способны огибать препятствия или отражаться от них, сочетаться между собой, усиливая или ослабляя друг друга в зависимости от прохождения гребня и дна, изгибаться попадая из воздуха в воду, и даже возбуждать новые волночки в различных веществах, проходя через них. Чем больше я понимал природу нашего зрения и слуха, тем очевиднее для меня становилась возможность создать нечто поистине удивительное!

Не буду утомлять вас скучными подробностями того, как я изучал работу человеческой гортани, прохождение мельчайших сотрясений в разных веществах и порождение ими новых волночек. Как днями и ночами проводил испытания, порою заводящие в тупик, а порой ведущие к весьма неожиданным последствиям. Как тщетно бился над попытками создать волну большой длины, не видимую глазом, но проходящую большие расстояния не затухая и огибая большинство препятствий. Спустя немалое время проб и ошибок я, наконец, научился всему, что было нужно для величайшего моего изобретения.

Немало времени ушло на поиск подходящих материалов, способных воспринять лишь волночки одних длин и пропускать все остальные без сторонних влияний. Не скажу, что это удалось мне легко. Многие кузнецы и ювелиры дивились моим необычным заказам, нередко выполняя их совсем не так, как мне хотелось. Но я знал, к чему стремлюсь, и со временем мои поиски увенчались успехом.

Подобрав нужные материалы, и опытным путём соорудив подходящие агрегаты, мне удалось собрать нечто подобное вот этой пирамиде, которую вы видите у меня на столе. Оставалось найти поверхность, способную перевести полученные волночки обратно в различимый глазу свет. Сперва я пробовал использовать медовую обманку, но ничего хорошего из этого не получилось. В любом кристалле есть много примесей, придающих ему неповторимую окраску, однако очень мешающих моей задумке. Порой посторонние частички столь мелки, что плохо различимы даже взглядом Иллюзии. Но, все-таки, препятствуют выталкиванию фаэтонов под ударом волночек, или искажают их поток, как я не старался этому воспрепятствовать. В конце концов, после тщательной очистки, измельчения и усиления серебром, мне удалось получить нечто подходящее для использования.

Тем временем наши незабвенные подвиги во времена Ледяной Войны вновь напомнили о себе. На великом празднике в честь полугросса лет победы над Повелителем Туманов и Льдов нас – семерых прославленных мастеров чар – чествовали вовсю. И прежде каждый день всяк человек оказывал нам почёт, а теперь и вовсе чуть ли не пятки лобызали. Мне даже смешно стало от этого чудаковатого преклонения перед нами. Но память о годах разрушения и гибели была слишком свежа, и выжившие не забыли своих спасителей и рассказывали потомкам, кому те обязаны рождением. Странно, что прочие храбрецы, отважно сражавшиеся с ордами врага до нашей победы, не стяжали такой славы и почёта. И мне, отчего-то, становилось от этого как-то не по себе. Наверное благодаря тому, я не попал в сети естественной при такой славе звездной болезни.

В тот памятный день произошли поворотные события в моей жизни. Черный Ястреб, наш старший товарищ, позаботился о нашем дальнейшем развитии. Велением Чудотворца четверых его сподвижников приняли в чародеи, Элеанор стал магистром, а я получил посох мистика.

«Я знаю, – говорил мне Черный Ястреб, – что ты способен на большее, нежели обычный мистик. Но наше учение запрещает признавать колдуна, пусть даже способнейшего, чародеем, минуя мистика. И нарушать сей порядок не дозволено даже мне, Чудотворцу. Когда такое могущество резким грузом падает на плечи, существует огромная опасность гибели личности. Всё должно осваиваться постепенно – тогда вместе с силой придёт и мудрость. Поэтому анналы нюдеев и предостерегают обрушивать на страждущих втрое большие знания, чем они способны усвоить. Но ты не отчаивайся! Попользуйся пока посохом мистика, освой возможности и чреватости этой сферы, поупражняйся, и при первом же серьёзном достижении ты заслуженно станешь чародеем!».

Отчаиваться?! Да вы что? Я так долго мечтал стать мистиком, и вот, наконец-то, держу в руках заветный посох! На такую удачу я уже и перестал рассчитывать. Похоже, повторялась та же история, когда меня держали в отдалении от посоха колдуна. Но, вспоминая об этом, я снова испытывал то чувство недостаточности. Человек всегда мечтает получить больше, чем имеет, а нюдей и подавно – ведь он заранее представляет ожидающее его могущество. Наверное, потому учение чародеев и запрещает одновременное признание двух прав, чтобы обретённая сила не ушла во зло.