Александр Непоседа - Из-за облака. Проза. Поэзия

• Название: Из-за облака. Проза. Поэзия
• Автор: Александр Непоседа
• Жанр: Историческая проза

Все, что опубликовано в этой книге, ни в коей мере не связано между собой. Ни сюжетом, ни временем. Впечатления, мысли, исторические факты и наблюдения разных лет.

---

Архипелаг состоит из двух обитаемых: Сент-Маргерит и Сент-Онора (первый известен укрепленной тюрьмой, а второй аббатством) и нескольких необитаемых островков и скал.

Они отмечены еще древними римлянами, а на Сент-Маргерит содержался человек в железной маске, навеявший тему для Александра Дюма (отца). Вольтер пробудил всеобщий интерес к этой загадочной личности, впервые изложив легенду, согласно которой, Железная маска был братом-близнецом Людовика XIV.

Но это лишь догадки, все кануло в вечность.

Местность, где утвердился Канны, была владением кельтов, позже лигурийцев, и только римлянами был заложен город Оливетум (от прекрасных олив, произрастающих здесь) и построена дорога, сохранившаяся до сих пор.

«Виа Юлия» соединяла Арль с Римом. Строилась она во времена Гай Юлия Цезаря Августа и названа именем его дочери.

Сохранятся ли современные дороги через 2 000 лет?

Гражданами Канн были писатель Мериме, художники Ренуар, Лебаск, Боннар.

В этом городе закончила свою жизнь в неполные 37, легендарная французская актриса Элиза Рашель Феликс, выступавшая под именем Рашель (демонстрировала свой талант в Лондоне перед королевой Викторией, затем перед королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом, который в знак восхищения приказал воздвигнуть ей памятник. Совершая турне по России, поразила императора Николая Первого, пожелавшего встретиться с ней лично. После гастролей в США, в 1855 году, возвращается уже тяжело больной туберкулезом).

Здесь родился композитор Гальяно, драматург Сарду.

Побродив по улочкам, уставленным вазами с цветами и растениями, любовался окнами и балкончиками, затейливыми поворотами и крутыми спусками, надышавшись всей прелестью бархатного дня, отправился в небольшой ресторанчик с видом на залив (мой взгляд пролетает над бульваром Круазет до острова Сент-Маргерит), где и пообедал по-провански, а это – считается лучшей кухней во Франции.

Засвидетельствовал лично.

Исполнение желаний

Перед вылетом из Шереметьево, сидя в салоне Боинга компании Lufthansa спросил шествующих в кабину пилотов – «Lies – whether our route over Denmark – Пролегает – ли наш маршрут над Данией?»

– D; nemark? ja! ja! – кивнул мне тщедушный малый, вероятно штурман, с иголочки одетый, чисто выбритый немец.

– Ask the flight attendant that she had warned me at the time! I want to see from the air this fantastic country!

– Попросите стюардессу, чтобы она предупредила меня в это время! Я хочу увидеть с воздуха эту сказочную страну!

– О, кей!

– Благодарю!

Так, на смеси русского, немецкого и английского – мы договорились.

Шикарные ребята проследовали дальше. После взлета провалился в сон, сказалось двухсуточное пребывание в Москве, насыщенность встреч и воспоминаний, стремительность времени, морозная пыль и великолепная ночная панорама столицы из окна в поздний час.

Проснулся от прикосновения к плечу, вздрогнув, увидел милое лицо с необыкновенно красивыми глазами, мягкой улыбкой.

Хрупкий указательный пальчик указывал строго вниз – «D; nemark! Kopenhagen!»

Под студеным крылом в черноте ночи сверкали россыпи огней, и с этой высоты я стараюсь разглядеть шекспировскую печаль замка Эльсинор, или плачущую Герду в заснеженном окне маленького уютного городка, Снежную Королеву – укравшею перепуганного Кая, вижу хрупкую и несчастную принцессу, ищущую ночлег и проснувшуюся от ломоты в теле из-за горошины, упрятанной под матрацами.

Все эти волшебные сказки ночными узорами струятся над страной, и только увидев ее однажды, понимаешь, что только здесь, на этих мерцающих островах, в звездной и холодной мгле могли родиться такие строки, доступные детской душе и

прочитанные однажды – незабываемые никогда…

Лифт времени

Есть еще одна страсть, преследующая меня с юных лет – связь времен, история. Сегодня, в первый день декабря, я побывал в Национальном музее Ирландии и сразу после этого направился побродить по берегам «черной заводи» – так на кельтском языке звучит слово – Дублин.

Из всего обилия экспонатов, от остатков древнего великолепия, из всего увиденного там, оставил себе единственное, лично важное для меня – задолго до прихода викингов, а затем римлян, существовала торговля кельтского поселения с Европой. Того самого поселения, которое описал Птолемей и назвал его «Эблана Кивитас».

Дублинский залив мелководен и огромен. Его почти правильная полуокружность шириною в семь километров разделяет, вместе с рекой Лиффи, город, на две части. Из северной, в залив тянется дамба, прямая как стрела, а из городского центра навстречу ей, еще одна, вот там, на – теряющейся в водной дали бесконечности – одинокая башня маяка, указывающего вход в порт Дублина. За маяком, за холодными, однообразными серыми волнами, необозримое пространство Ирландского моря, горизонт его мутен, беспокоен, затянут низкими облаками.

Что привело меня сюда?

Увидеть викингов, захвативших эти острова? Римлян, пришедших за ними? Что вело меня в Крыму? Когда, будучи подростком, я облазил все пещерные города, развалины древних крепостей. Что тревожило меня на вершине пирамид в мексиканском Теотиуакане, в тот тяжело-знойный вечер, когда багровое солнце чуть ли не в полнеба заваливалось за пустынный горизонт?

Что волновало меня в бухте Акапулько, в безумном ослепительном утреннем блеске? Что не дает мне покоя?

Я знаю ответ на этот вопрос. Это связь времен, поколений, живущая в нас, это информация, передаваемая на уровне генной памяти, бережно хранимая, неподдающаяся изучению.

Только этим я могу объяснить вспоминаемое мною; удары весел на воде при приближении викингов, тяжелый топот римских когорт, гулкий степной рокот бесчисленной конницы, звон тугой тетивы, взвизг ятаганов, скрип корабельных снастей, хлопанье разворачиваемых к ветру парусов, топовые огни, бесчисленные сражения, погони, замки и форты береговых укреплений, косое крыло при пролете чайки, наконец, на мартовском студеном ветру. А запах фиалок? А хрупкие пальцы возлюбленной?

Я иду сейчас по плоским, плотно уложенным булыжникам дублинской дамбы, к маяку. С моря несет запахом снега, йода, запахом вечности. Подняв воротник пальто, крепко ступая по камням, я поправляю шарф, слушаю крики чаек, звуки, доносящиеся из порта, в этой чужой стране я сегодня встречаюсь с зимой, надвигающейся с северо-востока.

Впереди меня, мужчина, рослый, широкоплечий, развернувшись к ветру спиной, зовет по имени женщину, отставшую от него, остановившуюся возле невысокой груды камней у края дамбы.

– Элижбет! Элижбет!

Но она не слышит, может из-за ветра, или от плеска волн. Глаза ее устремлены в черную заводь, вся ее тонкая фигура, в длинном белом пальто, словно крыло полярной чайки – напряжена полетом. В какие дали? Кто нам скажет об этом?

И почему то вспомнилось: все видят – с кем живет женщина, но о ком мечтает, знает только она…

Дублин

В последний день ноября выхожу из гостиницы на улицу и сразу окунаюсь в пасмурное, холодное утро неповторимого британского королевства.

Напротив, на тротуаре, кипы газет, неутомимый пожилой испанец ловко раскладывает их для распродажи на длинный и узкий стол, за его спиной ярко плещут не погасшие до сих пор ночные огни рекламы, отраженные в изумительно чистых стеклах.

Я легко познакомился с ним в первый день своего приезда. Он здесь очень давно, прибыл из Мадрида, сбежав от сыскарей Франко, пересек неимоверное количество границ, и наконец, остановился в Дублине. Легкость общения с ним объясняется очень просто, он сносно говорит по-русски, путая окончания существительных и прилагательных, при этом отчаянно крутя своими нервными долгими пальцами рук возле своей груди. Красивая шевелюра, красный шарф и тореадорская стать делают его довольно импозантной фигурой среди рассветного бурливого городского движения.

Пока я просматривал «Коммерсантъ» и перекидывался с ним незначительными фразами, рекламные огни исчезли и мгновенно изменившиеся световые оттенки напомнили о поздней осени.

Мимо, торопливыми шагами спешат по своим делам мужчины и женщины, осторожно и мягко проезжают автомобили, мотоциклисты – экипированные как космические пришельцы – с жужжанием, чуть быстрее, и все одновременно замирают перед светофором.

В меня вливается нарастающий гул проснувшегося города, через низкие плотные облака внезапно проглядывает солнце, я вижу на электронном табло вспыхивающую цифру +1.