Игорь Бойков - Дзержинский 119-й (Недокументальная быль)

• Название: Дзержинский 119-й (Недокументальная быль)
• Автор: Игорь Бойков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8041-0828-2

Роман петербургского писателя и публициста Игоря Бойкова «Дзержинский 119-й» погружает читателя в атмосферу бурных политических битв начала 2000-х, которые известны автору не понаслышке.

Главный возмутитель спокойствия тех лет – созданная Эдуардом Лимоновым радикальная партия – пытается вытащить своего вождя из застенков Лефортовского СИЗО, обеспечив его депутатским иммунитетом в результате победы на выборах в городе Дзержинске.

На этом историческом фоне автор пишет коллективный портрет молодой гвардии грядущей России: юные и бескомпромиссные, наивные и упорные, «партийцы»-лимоновцы вступили в неравную борьбу с системой. Они проиграли, но столкновение с реальностью изменило жизнь каждого из них.

Уникальная, но неизвестная до сих пор широкой российской общественности политическая схватка в Дзержинске – это уже страничка наиновейшей истории России, знать и помнить которую надо каждому патриоту нашей страны.

---

И он полувопросительно посмотрел на Концевича.

– Да без проблем, – моментально заверил тот. – Сколько надо будет, столько раз из Дзержинска до типографии и сгоняю.

Алексей был человеком неторопливым, флегматичным, и выражение его лица почти всегда оставалось задумчивым и отчасти отрешённым, даже если он говорил о несерьёзных вещах.

Бубнова он хорошо знал ещё с Алтая, оба они были с Лимоновым в момент ареста. Конторские похватали тогда на пасеке партийцев без разбора и вместе, скопом привезли в Горно-Алтайск, «душевно» обещая в дороге каждому не менее пятнадцати лет тюрьмы за терроризм. Однако затем, продержав сутки в изоляторе и не сумев ничего толком добиться на допросах, всех, за исключением самого Лимонова и его самого ближайшего соратника, с неохотою отпустили на свободу. На прощание, правда, пригрозив пристрелить, если те снова вздумают сунуться к казахской границе.

Впрочем, обратно в алтайские леса Алексей не собирался больше и сам. Дорога к дому из Горно-Алтайска стала для него тем невидимым рубежом, перешагнув который уже никак невозможно окончательно вернуться к прежним занятиям, образу мыслей. Во всю эту историю он попал не то чтобы случайно, вовсе нет. Он был подробно осведомлён о деятельности партии, он никогда не позволял себе иллюзий и необоснованных надежд. Но, получилось так, что в Магнитогорске, он – начинающий частный предприниматель – долгое время был единственным членом организации. И там, в Алтайских горах, партию как таковую увидел впервые.

За несколько дней обратного пути, вновь и вновь переживая арест вождя, Алексей взбунтовался окончательно. Домой вернулся уже совершенно иной человек, в котором от былого бизнесмена осталась разве что только деловая хватка. Чем заниматься в обозримом будущем, он знал теперь определённо. Конечно же тем, что в «бункере» любили именовать термином «партстроительство» – то есть, создавать в родном городе региональное отделение.

Для начала он, обойдя все киоски и ларьки с прессой, отыскал газетных торговцев, готовых взяться за продажу «Лимонки», после чего заказал из Москвы на пробу полсотни экземпляров очередного номера. Половину отдал распространителям, другую взял на себя. Сам отныне каждое воскресенье приходил ко входу в городской парк, и стоял там со свежей газетой по полдня, одетый во всё чёрное, в солнцезащитных очках, с обёрнутым в красное бицепсом левой руки. Подходили люди – глазели, расспрашивали, советовали, спорили. Концевич отвечал обстоятельно, выверяя каждое слово, не выказывая нетерпения и не злясь.

Первого мая на демонстрацию он вывел двоих новых товарищей, и, пристроившись к хвосту коммунистической колонны, они шли по улице под партийным флагом браво и молодцевато, не щадя глоток:

– Россия – всё, остальное – ничто! Нация! Родина! Социализм! Всё отнять и поделить, посадить и расстрелять!

Через месяц, на пикет у здания городской администрации, местных партийцев собралось уже пятеро. А в сентябре, когда люди по всему миру не могли оторвать завороженных взоров от теленовостей, на которых уже в тысячный раз авиалайнеры, будто боевые ракеты, врезались в нью-йоркские небоскрёбы, они, возбуждённые, восторженные, уже неслись по родному городу, лепя на каждый дом, на каждую автобусную остановку и на каждый столб наспех составленные, распечатанные на принтере листовки: «За Багдад! За Белград! За нашу любимую Родину!»

А ещё через пару месяцев Алексею с соратниками удалось возглавить и повести за собой людскую массу, стихийно вывалившую на улицы из-за внезапного и резкого, чуть ли не в два раза, вздорожания проезда в транспорте. Впоследствии он и сам иной раз удивлялся: как это, имея ещё совсем мизерный политический опыт, им удалось столь быстро и – главное – точно сориентироваться? Ведь почти все здешние завзятые оппозиционеры, годами проклинавшие режим с митинговых трибун, в тот миг откровенно растерялись, и только они – горстка партийцев, без колебаний рванули в самую гущу событий.

В те мгновенья он сполна ощутил мощь разгневанной, но переменчивой толпы. Эти простецкие с виду, зачастую бедно одетые люди, ещё недавно такие нерешительные и робкие, вдруг с удивительной готовностью откликнулись на его яростные призывы – так, словно только их и ждали. Добрая пара тысяч человек, ринувшись с ним в страстном порыве к площади, легко смела с пути растерянные милицейские патрули и заполонила её почти всю целиком. Вошедшие в раж партийцы во главе с Концевичем, высоко размахивая над толпой чёрно-бело-красными флагами и надрывно крича в фонящий мегафон, призывали людей на штурм мэрии.

– Льготы – народу! Чиновников – на хлеб и воду! – казалось, от их криков дрожат и вот-вот пойдут трещинами стёкла в чиновничьих кабинетах.

Возможно, распалившийся народ и двинулся бы на приступ, если б подоспевший вовремя ОМОН не преградил ему путь, спешно выстроившись плотной стеной возле самих дверей администрации. Так и стояли они друг напротив друга: шлющие проклятия, грозящие кулаками женщины, пенсионеры, старики – и экипированные по-боевому, насуплено сопящие из-под своих шлемов-сфер бойцы с резиновым дубьём.

Следующие два часа прошли нервно: работники горадминистрации и даже сам мэр всё же вышли к людям и бормотали что-то несуразное и несвязное, боязливо топчась на ступеньках крыльца, возле самой омоновской шеренги. Им долгое время не давали говорить, громко освистывая и осыпая ругательствами. Не без злорадства вглядывался Концевич в их потерянные, полные смятения лица. Непомерно заносчивые в иной обстановке, привыкшие бесконечно презирать «быдляк», они смотрелись теперь откровенно жалко, будто ощипанные индюки…

Осада мэрии прошла не зря – плату за проезд действительно снизили, а Концевич со своими ребятами на целый месяц сделались главными героями областной прессы. Изнывающие от скуки провинциальные журналисты набросились на них, будто на заезжих звёзд столичной политики. Статьи, репортажи, интервью…

Если бы Алексей, желая поднять в «бункере» собственное реноме, отослал в Москву по почте все вышедшие про них публикации, то набралось бы, наверное, на объёмистую бандероль. Но он был скромен и чужд тщеславия, потому ограничился одним-единственным телефонным звонком, в котором сухо, но информативно поведал Евгению Сергеевичу об их новостях.

– Ну, вы дали жару! – восхищался тот. – Эти события – первый случай в партийной истории, когда нашим людям удалось по-настоящему возглавить стихийный народный протест. Вы – молодцы! А ты, Алексей, молодец в особенности!

В отличие от многих региональных руководителей, Концевича интересовали не только митинги, акции прямого действия и потасовки с милицией. Будучи человеком образованным, перечитавшим множество всевозможных книг, он, как мог, стремился подковать теоретически и остальных товарищей – в большинстве своём не слишком сведущих по части идеологии, но зато искренних и смелых ребят. Семинары после обычных собраний устраивались им регулярно, и он, случалось, по часу читал лекции, посвящённые работам Устрялова, Юнгера, Никиша.

«Настоящий партиец должен не только громко орать «Долой!», он должен много читать и думать, чтобы уметь убеждать окружающих в своей правоте, а не просто брать на горло», – любил подчёркивать Концевич.

Впрочем, не все в партийном руководстве приветствовали подобное. Зильберман, например, раздосадовано морщился всякий раз, когда слышал про организованные в Магнитогорске «партийные курсы».

«Заумные книжки можно читать до конца жизни, достигая при этом не политических, а метафизических успехов, – повторял он при всяком удобном случае. – Акции, акции и ещё раз акции! Всюду, по любому поводу, везде, где можно! Это нам сейчас необходимо, а вовсе не зубрёж многотомной писанины каких-то клиников[6]».

К любой идеологии Зильберман относился с плохо скрываемым пренебрежением, считая её не базисом, а инструментом политической борьбы, всегда подчёркивая, что он – не теоретик, а практик. Вот и сейчас, в завязывающемся общем разговоре, он обратился к Концевичу с вопросом, имевшим сугубо практическое значение:

– Не боишься надолго оставлять отделение? Деятельность без тебя не затухнет?

– Не затухнет, – без тени сомнения ответил Концевич. – Вместо себя парня одного толкового оставил, Ильёй зовут. 23 февраля на КПРФный митинг он наших выведет.

– А с прессой местной у вас как? Контакт не утрачен? – поинтересовался Бубнов.

– Куда ж он денется, контакт этот? Они про нас любят писать. Во-первых, реально больше не про кого, а, во-вторых, мы поводы им подбрасываем регулярно.

– Регулярность здесь главное, – подхватил Зильберман. – Вы с самого начала громко о себе заявили в регионе: листовки на городских улицах уже вечером 11 сентября – это отличный пиар-ход! А стихийный митинг под нашими знамёнами у стен мэрии – вообще супер! Поэтому нельзя опускать информационную планку, интерес прессы надо обязательно поддерживать и далее. Освещение журналистами наших акций – это шанс по-настоящему прорваться в медийное пространство. К нам есть интерес? Так отлично! Нужно ловить момент и налаживать как можно более тесные связи с журналистами. Не надо шарахаться от респектабельных, даже либеральных изданий. Причём, с ними-то как раз и следует законтачить в первую очередь. Не подмятые властью масс-медиа в России ещё есть. Такие, как, например, «Новая газета», «Коммерсант», радиостанция «Эхо Москвы» или даже, отчасти, НТВ. Все они имеют именно либеральную направленность. Наверняка, есть какие-то аналоги и в регионах. Люди либеральных взглядов, как правило, острее остальных реагируют на цензуру. Поэтому они – наши естественные союзники на данном этапе. Мы должны создать себе такой имидж, который бы их привлекал. Причём, постоянно, а не разово.