Игорь Бойков - Дзержинский 119-й (Недокументальная быль)

• Название: Дзержинский 119-й (Недокументальная быль)
• Автор: Игорь Бойков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8041-0828-2

Роман петербургского писателя и публициста Игоря Бойкова «Дзержинский 119-й» погружает читателя в атмосферу бурных политических битв начала 2000-х, которые известны автору не понаслышке.

Главный возмутитель спокойствия тех лет – созданная Эдуардом Лимоновым радикальная партия – пытается вытащить своего вождя из застенков Лефортовского СИЗО, обеспечив его депутатским иммунитетом в результате победы на выборах в городе Дзержинске.

На этом историческом фоне автор пишет коллективный портрет молодой гвардии грядущей России: юные и бескомпромиссные, наивные и упорные, «партийцы»-лимоновцы вступили в неравную борьбу с системой. Они проиграли, но столкновение с реальностью изменило жизнь каждого из них.

Уникальная, но неизвестная до сих пор широкой российской общественности политическая схватка в Дзержинске – это уже страничка наиновейшей истории России, знать и помнить которую надо каждому патриоту нашей страны.

---

– Постойте, но если вы говорите, что этот ваш Басов – человек денежный, с возможностями, то значит он – скрытый буржуй, а коммунистом так, только прикидывается, – опять встрял Бубнов. – То есть вы выдвигаете в депутаты какого-то буржуя. Но где же ваша… – он хотел сказать «совесть», но осёкся и после недолгой паузы закончил иначе. – Но как это согласуется с коммунистическими принципами?

Лицо Вениаминова поскучнело. Бутылка коньяка была выпита почти до дна, и он всё чаще начинал поглядывать на свои большие наручные, с причудливым циферблатом, часы, явно показывая, что разговор себя исчерпал.

– Вы, небось, не хуже меня знаете, сколько денег требует партийная деятельность, – вяло и даже как-то механически произнёс он в ответ. – На одни членские взносы не проживёшь. Нам нужны люди обеспеченные, крепко стоящие на ногах. Без них никак.

Евгению Сергеевичу сделалось ясно, что на этом, собственно, можно и закруглиться: встать, поблагодарить важного собеседника за откровенность и вежливо уйти. Но мысль о брошенном в тюремную камеру вожде, которого он по-настоящему уважал и любил, не позволила этого сделать вот так сразу.

– У меня есть письмо от Лимонова к Геннадию Андреевичу, – попытался он зайти с другого края. – Мне бы хотелось передать его лично в руки адресату. Если есть у вас возможность этому поспособствовать, то я был бы вам крайне признателен. К Зюганову я могу подъехать в любой момент, когда ему будет удобно.

– Письмо? – переспросил Вениаминов и, недолго подумав, неожиданно согласился. – Ладно, валяйте. От меня не убудет. Только ещё раз предупреждаю – эта встреча лишена практического смысла. Никто Басова с выборов снимать не станет, не надейтесь.

Когда Евгений Сергеевич с Бубновым вышли обратно на улицу, там уже совсем смерклось. Они направились молча в сторону метро, но возле какого-то дома вдруг, не сговариваясь, остановились. Евгений Сергеевич вытащил пачку сигарет, закурил, выпустил обильно клубящийся на холоде дым. Ему пришлось поплотнее натянуть шапку, так как после тёплого уюта депутатского кабинета мороз казался особенно крепким.

– Сергеич, но ведь если они оставят своего Басова, то всё бессмысленно, – нарушил молчание Бубнов. – Там, в провинции, люди проголосуют за него просто потому, что он от КПРФ. Сто пудов так и будет!

– Не бессмысленно, Дима, – тихо ответил тот, выдержав паузу. – Знаешь ли, иногда случаются чудеса. И может быть, сейчас как раз тот самый случай.

Бубнов посмотрел на него непонимающе, даже ошарашено. Мол, что ты несёшь, Сергеич? Какие ещё, к чёрту, чудеса!

Но тот невозмутимо продолжил:

– Да, Дима, иногда события принимают неожиданный поворот. Просто надо понимать, что каждое чудо предваряется сначала чьим-то жгучим желанием, а затем неутомимой, самоотверженной деятельностью. Я сейчас не могу тебе этого доказать, просто я это чувствую, и ты, пожалуйста, поверь мне на слово: всё, что нам предстоит в Дзержинске, мхом не зарастёт и не канет в Лету.

Глава III

Была ещё ночь, когда Глеб, Ирокез и Серёга вылезли из вагона в Дзержинске. Нешуточный мороз немилосердно драл их опухшие лица, когда они, нелепо топчась посреди пустынного, заснеженного перрона, вертели головами во все стороны, высматривая встречающих.

Вчера, сев в поезд уже изрядно захмелевшими, они легкомысленно продолжали пить почти всю дорогу, пугая сонных, вялых пассажиров плацкарта своими резкими голосами и громким грубым смехом. И угомонились только пару часов назад, повалившись, не раздеваясь, на голые, без постельного белья, койки. Перед самым прибытием их насилу растолкала проводница.

– Вставайте, стоянка всего две минуты, – трясла она парней за плечи и прибавляла затем с недовольным бурчанием. – Чего бухать было так, что подняться наутро не в силах?

Когда они, наконец, пробудились и, похватав рюкзаки, заспешили к выходу, поезд уже трогался, и парням пришлось спрыгивать на перрон из уже заскрипевшего колёсами вагона.

– Евгений Сергеевич говорил, что нас встретят, – пробормотал Глеб, ёжась от холода и тряся туго соображающей, чугунной головой.

– Да, Миша должен подойти, Мишка Молотков, – подтвердил Ирокез, притопывая ногами. – Может, проспал?

После протопленного вагона скорого поезда предрассветный мороз казался им особенно лютым.

– Тоже набухался, небось. Работы-то здесь пока ещё нет, мы только первые листовки подогнали, – предположил Серёга, легонько пнув ногой здоровенный тюк, который они едва успели выволочь на платформу.

– Надеюсь, «вписка» не очень далеко. А-то мы охренеем тащить это через весь город, – выразил Глеб вслух их общее желание.

Простояв ещё немного и совсем окоченев, они были уже готовы, плюнув на всё, отправиться в зал ожидания, чтобы продремать там хотя бы до рассвета, как вдруг возле них, вынырнув из какого-то закоулка, появилась долговязая сухопарая фигура.

– Мишка! Миха! – громко позвал обрадованный Ирокез.

Человек быстрыми шагами подошёл к ним.

– Здорово, – приветствовал он с бодростью и затем, словно извиняясь, пояснил. – Пока тут найдёшь этот вокзал… Сам здесь всего два дня, путаюсь ещё в городе.

– Ничего, освоимся, – заметно повеселел Глеб.

– А, привезли, – заметив тюк, сказал Михаил с удовлетворением. – А-то мне из Москвы звонили вчера, говорили, что листовки с вами приедут.

– Вот и приехали. В «бункере» решили с нами отправить, чтобы на пересылку не тратиться.

– Правильно решили. После того, как залог внесли, вообще почти без копейки остались, – Михаил решительно взялся тюк обеими руками и попробовал приподнять, однако это удалось ему с заметной натугой.

– Тяжёлый, – присвистнул он, опуская его обратно на заледенелую твердь перрона.

– Там их несколько тысяч.

– Это хорошо. Значит, на всех хватит. А-то люди уже едут, а дела им настоящего всё нет. Вот и начинают разной ерундой страдать. Позавчера вон партиец один из Вологды сцепился на улице с гопотой. В итоге в ментовку попал – вроде как, он одному гопарю табло нехило разбил. Менты грозили дело завести.

– И чего? Закрыли его?

– Да нет, обошлось. Покошмарили, да отпустили. Гопарь побитый заяву писать не стал – типа, не по понятиям.

Глеб и Михаил взяли тюк с двух сторон, ухватившись за матерчатые, прикреплённые несколькими слоями скотча ручки. Нести его оказалось страшно неудобно, так как он был не только тяжёл, но и объёмист, и постоянно норовил задеть их за ноги.

– Идти-то далеко? – поинтересовался Серёга.

– Несколько кварталов, – пытаясь перехватить ручку удобнее, отозвался Михаил натужным голосом и посетовал. – Блин, в такую рань даже автобусы не ходят.

Путь занял минут двадцать пять. Тюк тащили по очереди, меняясь через каждый квартал и уставая при этом не столько от его тяжести, сколько от неудобства.

– Ничего, мы это дня за три расклеим, – бодрился Глеб, меняя затёкшую руку. – На каждом заборе тут листовки наши будут висеть, на каждой остановке.

Когда они, наконец, добрались до нужного дома и свернули в небольшой, засыпанный глубоким снегом двор, Глеб остановился перевести дух, и, распрямляя ноющую спину, почувствовал, что весь взмок.

– Пришли что ли? – спросил он.

– Ага. Нам вон туда, – отозвался Михаил, указывая на дальний подъезд.

Начало светать, и очертания панельного пятиэтажного дома уже проступали в занявшихся тусклых сумерках.

– Ну, прям как у нас на районе, – ухмыльнулся Серёга, когда они входили в подъезд. – Те же дворы, те же дома.

– Ну а чего ты хочешь? Это ж «хрущёвка», такие раньше по всей стране строили.

В подъезде сразу пахнуло сыростью, затхлой подвальной водой. Лестница оказалась узкая и очень тёмная. Лампочки на лестничных клетках то ли не работали, то ли были давно повыбиты окрестной шпаной. Партийцам пришлось подниматься наверх гуськом, крепко держась при этом руками за неровные, в выщерблинах, перила.

– Всё, пришли, – сказал Михаил, остановившись на третьем этаже и на ощупь вставляя ключ в замочную скважину квартирной двери. – Все ещё спят, наверное.

В крошечной прихожей тоже было темно, и вошедшим пришлось долго возиться у входа, снимая ботинки и наступая друг другу на ноги.

– Нет здесь света, патрон испорчен, – досадуя, проворчал Михаил.

Разувшись, Ирокез с Серёгой втащили тюк в комнату, аккуратно перенося его через тела людей, которые действительно ещё спали, упаковавшись в спальники и подложив под голову куртки или дорожные рюкзаки. Мебели в комнате, за исключением небольшого стола и пары стульев, не было.

Вошедший вместе с ними Глеб пробрался к окну, откинул занавеску и выглянул наружу, в хмурую серость занимавшегося утра. Двор забелел уже достаточно отчётливо, и он заметил посреди него несколько занесённых чуть ли не до крыши машин, огромные, под два метра сугробы, наваленные невдалеке от подъездов, и протоптанные мимо них дорожки.