А. Давыдов - Анархизм: история и ментальность русского бунта

• Название: Анархизм: история и ментальность русского бунта
• Автор: А. Давыдов
• Жанр: История

В России распространён миф о бунтарском духе русского народа, прежде всего крестьянства. Именно миф, никаких исследований бунтарства народа не проводилось. В работе прослеживается зарождение, развитие и ментальность русского анархизма как наиболее наглядного проявления бунтарского духа любого народа. Анархизм вечен, он существует столько же, сколько и государство. Поэтому он может помочь понять особенности государства. Анархизм внешне привлекателен, но всегда проигрывает государству. Почему?

---

Теория анархистского общества Бакунина с его верой в бунтарский характер народа пронизана противоречиями. От отрицал государство и власть в любом виде, призывал к их полному и немедленному разрушению, провозглашал принцип абсолютной и ничем неограниченной свободы личности при полном равенстве, описывал достоинства разного рода ассоциаций в будущем обществе с правом индивидов свободно входить в них и выходить из них, предусматривал право любых ассоциаций входить в состав федераций. Он полагал, что бороться с аморальными личностями и аморальными поступками можно только силой общественного мнения. Но в то же время упоминал всеобщие выборы, законы, наказания – атрибуты государства. Таким образом, получалось восстановление государства, но только под другим названием.

3. Анархо-коммунизм князя П. А. Кропоткина

Революционная идеология в России в 1870—1890-е гг.

Бунтарский анархизм Бакунина был очень популярен среди революционной молодёжи 1860—1870-х гг., но склонность народа, прежде всего крестьян, к бунту оказалась сильно преувеличенной. После провала надежд на стихийную народную революцию, приуроченную к основным этапам крестьянской реформы, народники отправились в народ для побуждения его к бунту.

Кропоткин, правда, в «Записках революционера» писал, что первоначально намерения образованной молодёжи были самые мирные, что её представители отправлялись в деревни как врачи, фельдшера и фельдшерицы, акушерки, народные учителя и учительницы, волостные писаря ради служения «беднейшей части народа», что «у всех их не было никакой ещё мысли о революции, о насильственном переустройстве общества по определённому плану», что «они просто желали обучить народ грамоте, просветить его, помочь ему каким-нибудь образом выбраться из тьмы и нищеты и в то же время узнать у самого народа, каков его идеал лучшей социальной жизни».64 Но сам же сообщал, что в программе «чайковцев», которую он составил, целью движения намечались крестьянские движения и захват земли, а призыв Лаврова о необходимости учиться в университетах возмутил всех.65

Пропаганда бунта началась, по словам Кропоткина, только в 1874 г. под давлением сильнейших преследований со стороны жандармов и полиции, а также немыслимо жестоких приговоров участникам «хождения в народ».66

На самом деле «хождение в народ» изначально преследовало цель подталкивания народа к немедленной социальной революции, о чём свидетельствуют воспоминания самого Кропоткина, когда он рассказывает о конкретных примерах.

Провал «хождения в народ», невосприимчивость крестьянства к идеям всеобщей революции и построения общества на принципах справедливости и равенства привели сначала к принятию значительной частью народников идеи политической борьбы, к политическому террору, к принятию бланкистской тактики, к допущению применения насилия по отношению к народу, не воспринимающему революционные идеи и не понимающему своего счастья, а затем к разгрому революционного народничества после убийства Александра II. Наступил период спада революционного движения в России. В это время зародилось марксистское течение, появилось либеральное, реформистское народничество, стала довольно популярной «теория малых дел».

А. К. Маликов, приговорённый в 1866 г. к ссылке за принадлежность к группе каракозовцев, а в 1870-е гг. примыкавший к кружку чайковцев, создал «религию богочеловечества». Путём распространения идей «богочеловечества» он надеялся преодолеть все антагонизмы, изжить классовую борьбу. М. Ф. Фроленко в воспоминаниях так передавал содержание этой проповеди: «Люди – боги… стоит только людям поверить в это (найти в себе бога, как выражались тогда), и с них спадёт кора всех порочных страстей и чувств, и они превратятся в непорочных агнцев, не способных ни на что злое, дурное. Мир быстро обновится, и на земле водворится земной рай… Тут не требовалось ни заговоров, ни скрытности, ни революции, никаких бунтов. Всё дело только в том, чтобы отказаться от налипших недостатков, почувствовать себя богочеловеком, уверовать в это».67

Идеи А. К. Маликова не получили тогда особого распространения, а сам он после неудачной попытки создать коммуну в Америке, разочаровался в своём учении, которое, как пишет С. Н. Канев, «рассеялось как дым от поповского кадила», а «его творец превратился в страстного приверженца православия».68

С. Н. Канев не прав в том, что идеи «богочеловечества» рассеялись как дым. Дело даже не в том, что в начале XX в. часть революционеров, в том числе марксисты, будет высказывать подобные идеи. Дело в том, что любая коммунистическая теория, кто бы её не проповедовал – марксисты, анархисты, эсеры, христиане, мусульмане, атеисты – по сути, является «богочеловеческой». Потому что коммунизм невозможен без «непорочных агнцев», которые лишь силой своей веры в высокие идеалы избавились от порочных страстей и чувств, от жадности, лени, сластолюбия, зависти и т. п. И стать такими «непорочными агнцами» должны стать все, абсолютно все люди.

В это же время в России появляются идеи коммунистического анархизма, способы достижения которого понимались по-разному. Например, граф Л. Н. Толстой высказывался за мирный переход к безгосударственному и безвластному обществу, без революционного насилия путём непротивления злу.69

В 1880—1890-е гг. князь П. А. Кропоткин разрабатывает свою концепцию анархо-коммунизма или анархического коммунизма. Как и Бакунин, Кропоткин выступал за революционный путь достижения высшей цели, но без бунтарских кровавых крайностей. Представления князя-анархиста об анархическом обществе также существенно отличались от бакунинских.

П. А. Кропоткин – путь в революцию

Кропоткин принадлежал к старинному княжескому роду Рюриковичей. В отличие от Бакунина, который нигде и никогда систематически не учился, Кропоткин прошёл курс гимназии, закончил одним из первых учеников привилегированный Пажеский корпус и Петербургский университет. После окончания Пажеского корпуса Кропоткин несколько лет служил в Сибири, большей частью на Амуре. Он рано проявил склонность к научной работе и много занимался географическими исследованиями, был членом Русского географического общества и его ожидало блестящее будущее учёного.

Детские впечатления от общения с крепостными крестьянами, увлечение естественными науками оказали значительное влияние на формирование личности и взглядов будущего революционера-анархиста. Крепостные люди хорошо относились к рано потерявшим мать братьям Кропоткиным – Александру и Петру. Эта заботливость и участливость со стороны рабов породили ответное желание сделать им что-то хорошее и со временем Кропоткин встал на путь революционера. Он писал о проявлениях самостоятельности, «духе равенства» в крестьянах, которые беспрекословно повинуются помещику или полицейскому чиновнику, но «отнюдь не считают их высшими людьми», могут на равных говорить с барином о понятных для них вещах, об отсутствии в русском крестьянине подобострастия, характерного для мелких чиновников и лакеев.

В «Записках революционера» Кропоткин описывает случай, который оказал существенное воздействие на формирование его личности, отношение к крестьянам и формирование революционных воззрений. В 15 лет он впервые путешествовал самостоятельно из Калуги в Москву на почтовом тарантасе. Во время остановки в большом селе государственных крестьян, довольно зажиточном, молодой князь зашёл в харчевню, где у него завязался разговор с местными мужиками об урожае, о погоде, о сене. Кропоткин вспоминал: «Затем мне стали задавать различные вопросы. Крестьяне хотели знать всё о Петербурге, а в особенности о ходивших тогда слухах о близости воли. И на меня повеяло каким-то особенно тёплым чувством простоты, сердечности и сознания равенства – чувством, которое я всегда испытывал впоследствии среди крестьян. Ничего особенного не случилось в этот вечер, так что я даже себя спрашиваю, стоит ли упоминать о нём. А между тем тёплая тёмная ночь, спустившаяся на деревню, маленькая харчевня, тихая беседа крестьян, их пытливые расспросы о сотне предметов, лежащих вне круга их обычной жизни, – всё это сделало то, что с тех пор бедная белая харчевня стала для меня привлекательнее богатого, модного ресторана».70

Спустя десятилетия у Кропоткина сохранились только самые благоприятные оценки поведения крестьян после отмены крепостного права. Он писал о том, что был поражён летом 1861 и 1862 годов тем, «как разумно и спокойно приняли крестьяне новые условия», несмотря на понимание тяжести выкупных платежей. С его точки зрения это произошло по той причине, что крестьяне «так высоко ценили своё личное освобождение от рабства». Кропоткин всячески выискивал следствия свободного труда. Крестьяне сначала два месяца праздновали волю по два дня в неделю, но когда наступило лето, «они принялись за работу ещё с большим усердием, чем прежде». Будущий анархо-коммунист писал, что «не мог налюбоваться» крестьянами через 15 месяцев после освобождения: «Врождённая доброта их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло. Крестьяне говорили со своими прежними господами как равные с равными, как будто бы никогда и не существовало иных отношений между ними».