Владимир Янковский - Не моя женщина. Командировочный роман

• Название: Не моя женщина. Командировочный роман
• Автор: Владимир Янковский
• Жанр: Русское современное

Книгу можно назвать эпопеей – в ней рассказывается об истории нашей страны от Рюрика до начала XXI века. Но «трудные вопросы» отечественной истории – лишь фон. На переднем плане проходит жизнь российского интеллигента от рождения до… Что ждет героя книги профессора Трубецкого в финале произведения, не знает никто.

---

В 1961-м дед, давно уже работавший первым заместителем начальника отдела учебных заведений Управления Среднеазиатской железной дороги, получил, наконец, благоустроенную квартиру в двухэтажном железнодорожном доме в центре города, на Спортивной улице, это рядом с хореографическим училищем. Двухкомнатная квартира с огромной лоджией, фактически игравшей роль третей комнаты в жарком ташкентском климате, долгое время была предметом зависти для меня и мамы.

С дедом было восхитительно ходить на базар – так на Востоке называют рынок. Долгие годы он покупал продукты на Госпитальном базаре, возле которого жил, потом, переехав на новую квартиру, стал посещать Туркменский рынок, рядом с которым прожил последние 28 лет своей жизни. Дед был прирожденным востоковедом. Он с ходу определял национальность продавца по одному ему знакомым признакам – узор тюбетейки, расцветка халата, диалектизмы в речи – и начинал торговаться на родном наречии продавца. Это вызывало закономерное удивление со стороны продавцов – надо же, русский с виду мужчина, а говорит по-нашему, без акцента. Разумеется, восхищенные продавцы уступали деду в цене, порой до половины выставленной стоимости товара. Только в последние два года перед смертью, когда дед уже тяжело болел, бабушка отправлялась на базар сама, но по-узбекски она говорила плохо, хотя сама выросла в Кагане (это городок близ Бухары) в махалля – так назывались улицы и кварталы, населенные преимущественно местными народами. Вот почему бабушка все время удивлялась, как резко подорожали продукты из-за горбачевской перестройки.

Когда дед и бабушка (ее звали Татьяной Герасимовной) поженились в таком далеком 1928-м году, двадцатилетняя бабушка совершенно не умела готовить, а двадцатидвухлетний дед, природно расположенный к поварскому делу, умел готовить практически все – и супы, и вторые блюда, и салаты, даже печь пироги и торты. Свое мастерство в медовый месяц дед тщательно скрывал от юной супруги. Этот его тактический ход принес стратегическую победу: бабушка, уверенная, что без нее муж умрет с голоду, вынуждена была за короткий период освоить все кухонные премудрости.

– Бабушка никогда бы не научилась готовить, встань я на следующее утро после свадьбы к плите, – делился опытом со мной дед, показывая, как готовить плов, мариновать шашлык, лепить пельмени или делать весенний салат. От деда я научился готовить практически все, но всем трем женам говорил, что умею лишь плов и шашлык – чисто мужские блюда. Но в форс-мажорных обстоятельствах, оставаясь единственным взрослым в семье, я готовил для всех. Ничего, ели.

Конечно, дед запомнился мне не только тягой к кухонным изыскам. Сказывалась дворянская кровь – дед любил проводить приемы, вечера, как и его княжеские предки. Дед был центром известного кружка ташкентской интеллигенции, куда входили не только педагоги – сослуживцы деда, но и повзрослевшие ученики, которых у деда за десятки лет было великое множество. Гостеприимные двери его дома были открыты всегда, но по праздникам его дом становился интеллектуальной тусовкой, на которой без стеснения и вполне открыто все вопросы, волновавшие страну в те годы. Я начал на правах старшего внука участвовать в этих тусовках пацаном еще в хрущевскую оттепель, потом юношей – в брежневский «застой». Не помню случая, чтобы кто-то из собеседников за столом боялся открыто высказывать свои мысли, боялся, что его «заложат». Дед знал семью писателя Леонида Андреева, был знаком со многими узбекскими писателями, артистами, учеными.

Среди его друзей мне запомнился одногрупник деда по восточному факультету университета, назовем его Николаем Михайловичем Светлицким. В отличие от деда, он пошел в науку, успел до 1937-го защитить кандидатскую диссертацию по наречиям народностей горного Афганистана, а потом почти на двадцать лет угодил в ГУЛАГ за троцкисткую деятельность – печально памятная 58-ая статья УК РСФСР. Николай Михайлович не сломался, выжил и, более того, глядя на его холеное белое лицо с красивыми очками в золотистой оправе – посмотрите на портрет Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова – Николай Михайлович был его точной копией – трудно было поверить, что этот интеллигент два десятка лет валил лес в сибирской тайге. О лагерных годах Светлицкий за столом не распространялся. Но, узнав, что я поступил на факультет журналистики, однажды долго один на один беседовал со мной за чашкой чая.

– Саша, зачем ты выбрал эту профессию? – вопрошал Николай Михайлович. Услышав традиционный ответ – «Чтобы писать!» – Светлицкий ласково улыбался и предупреждал меня с высоты своего жизненного опыта. – Свободной прессы не бывает. Продажна не только капиталистическая журналистика, но и наша, советская. Ты окончишь университет, пойдешь работать в газету, на телевидение или радио – и твою свободу будут ограничивать – этого начальника нельзя критиковать, а роман этого писателя надо раздолбать к чертовой матери – в то время как раз начались гонения на Солженицына. – Саша, дорогой, ну не ходи ты в журналистику!

Очень скоро я понял правоту слов Светлицкого. Хотя после освобождения из лагеря судьба была благосклонна к Светлицкому во всех отношениях – он стал сначала доцентом, потом, защитив докторскую, профессором того самого восточного факультета ТашГУ, что окончил в конце 1920-х, женился – для многих неожиданно: его жена Клавдия Степановна, врач по специальности, была моложе мужа на двадцать лет. Они познакомились в санатории где-то в Подмосковье, где Светлицкий отдыхал, а Клавдия Степановна волею случая оказалась его лечащим врачом и безумно влюбилась в пациента. Уже позже выяснилось, что Клавдия Степановна – дочка генерала КГБ. Интересная получилась ситуация – дочь чекистского генерала вышла замуж за бывшего политического заключенного. Кстати, вместе они прожили счастливо почти двадцать лет. Николай Михайлович, всегда очень бодрый, не жаловавшийся на здоровье, шутивший, что Колыма его только закалила, умер в одночасье в конце 1970-х, вернувшись после работы домой, поужинав и сев в кресло читать свежие газеты. «Известия» выпали из его рук. Ни Клавдия Степановна, ни подоспевшая «скорая» ничего не смогли сделать: остановка сердца.

Среди знакомых деда был и замечательный врач, удивительный человек Эммануил Яковлевич Шац. Для тогдашнего Узбекистана доктор Шац был примерно тем, чем для России сейчас является доктор Рошаль. Интересная сама судьба доктора Шаца. Подростком он стал инвалидом – соседский мальчишка из рогатки выбил Эмме левый глаз. Но и с одним правым глазом Шац сумел блестяще окончить школу, поступить в медицинский институт, с третьего курса которого ушел на фронт, где всю войну прошагал в санбатах, постепенно поднимаясь в воинских званиях. Доучивался капитан медслужбы уже после войны. Доктор Шац стал классным педиатром. Его авторитет расширил круг пациентов – у доктора Шаца лечились дети высокопоставленных чиновников партийно-государственной номенклатуры республики. Эммануил Яковлевич стал личным врачом детей первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Ш. Р. Рашидова. Доктору Шацу предлагали многие административные посты – вплоть до министра здравоохранения республики. Но от всех высоких административных постов доктор отказывался, проработав большую часть жизни главным врачом обыкновенной районной детской поликлиники в центре Ташкента.

С дедом они познакомились из-за общей любви к литературе. Еще на фронте доктор Шац встретился с Константином Симоновым. Вскоре после войны известный поэт попал в опалу и оказался в Ташкенте фактически в ссылке, но официально – собственным корреспондентом «Правды». Общаться вне работы с опальным поэтом в те годы решались немногие – доктор Шац в их числе. Бывал Симонов и у деда на посиделках, как дед скромно называл свои вечера.

Эммануил Яковлевич, хотя и был детским врачом, но вылечил и деда. После войны у деда обнаружился туберкулез – дед много курил, сказались и голодные военные годы. На фронт деда не взяли, а какая несладкая жизнь была в тылу, сами знаете. Конечно, дед и все родные были в шоке – открытая форма туберкулеза – дело не шуточное. В те годы врачи лечили хорошо и упорно. Дед несколько месяцев провалялся в больнице, потом отдыхал в санатории в Крыму. Болезнь приглушили, но она давала о себе знать, хотя курить дед бросил мгновенно, как только узнал о диагнозе.

Доктор Шац посоветовал своему старшему другу воспользоваться одним народным рецептом.

– Хочешь выздороветь, каждый день перед ужином пей сто граммов водки. Не больше, но и не меньше. Разовьется аппетит, а в профилактике и лечении туберкулеза главное – хорошее питание.

Когда деду поставили диагноз «туберкулез», ему исполнилось 50 лет. Последовав совету доктора Шаца, дед дожил до 83-х, почти до самой смерти употребляя свои «наркомовские», как он любил говорить, сто граммов водки. Бабушка, разделившая тяготы народной медицины вместе с дедом (правда, доза была женской, 50 граммов), пережила деда на восемь лет и скончалась в 1996-м году в возрасте 88 лет.