Галина Сафонова-Пирус - Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести

• Название: Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести
• Автор: Галина Сафонова-Пирус
• Жанр: Современные любовные романы

Повести «Искусы Эроса», «Бэт и Лис» – о любви, и в них автор-рассказчик пытается по собственным дневниковым запискам проследить сложные взаимоотношения своих героев. Время действия – середина-конец 80-х годов прошлого века.

---

– Не знаю, доченька.

Так и думала! Но чего спицы то опустила? И задумалась. А, впрочем:

– Как-то так получалось, моя родная, что в нашей семейной упряжке я часто ощущала перекос. – Нет, не поймёт твоя родная о перекосе, поясни. – Перекос оттого, что она, моя более сильная половина, не хотела тянуть упряжку вровень со мной. – Линочка, может, не надо при мне такое – дочке? Нет, еще что-то хочет. – И поэтому уставала я… да и устаю страшно, так что некогда ощущать себя только женщиной, тем более, счастливой, и это, конечно, грустно.

Что-то ничего не ответила твоя дочка… встала, ушла к себе, а ты сидишь грустная, жалкая. И чем утешить? Да вот же… тем, с чем пришла:

– Линка, а я к тебе не одна… опять с Гумилёвым. Послушай, моё любимое.

Не отозвалась. Но всё же прочитаю, может, после него…

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Я знаю веселые сказки таинственных стран,
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых                                                                     трав…
Ты плачешь? Послушай… далеко, на острове Чад
Изысканный бродит жираф…

– Ну как?..

Встала. Смотала нитки. Воткнула в клубок спицы. И что дальше?.. Вздохнула. Улыбнулась:

– Да-а, наверное, до слёз отрадно, если тот, кто рядом, знает и о «тяжёлом тумане», и о том, что уходит вера «во что-нибудь, кроме дождя».

Нет, прекрасными строками поэзии я только еще глубже разбередила ей душу, не подсказав ответа. Может, проза поможет?

– Линка, а вчера попались мне записи той поры, когда искала ответы на свои воспалённые вопросы. Хочешь послушать?

– Валяй.

– Валяю. Только не о личном, а из русского философа Владимира Соловьева7. Может не точно сейчас процитирую, но… Сила любви, переходя в свет, преобразуя… Ну да, преобразуя и одухотворяя форму внешних явлений, открывает нам свою объективную мощь и поэтому…

– А об «должна исполнять свой женин долг» у твоего философа… ничего?

– Вроде бы не-е…

– Ну и зачем тогда ты мне его…

– А затем, – опять же мажорно улыбаюсь, – что твой Антон перестал преобразовывать и одухотворять форму внешних явлений, вот и…

– А, может, уже и не может? – прожужжала она буквой «ж», снова принявшись за вязанье.

– Может, и не может, – прожужжала и я.

И она снова начинает быстро ковырять спицами, будто этот самый свитер ей непременно нужно вывязать к вечеру, а я смотрю на неё и думаю: не грусти, Линка, таких, кому «некогда ощущать себя только женщиной, тем более, счастливой», много… можно сказать, целые легионы, но жаль, что легионы эти не могут наступать, а только защищаться… Но, может, еще выложить ей и мои грустные мысли-выводы из собственного опыта? Нет, пожалуй, сейчас не буду. Как-нибудь потом… в другой раз.

Через три дня едем с Линкой в санаторий «Крымское приморье». А получилось так: мне на работе предложили две «горящие» и почти дармовые путевки, и дармовые потому, если возьму и ту и другую. Ну, как было не соблазниться? Тем более, что творческий кризис и, может, волны Черного моря смоют мою депрессию? Но куда девать вторую путёвку? Предложить Линке? Ведь говорила, что отпуск у неё «еще не реализован, хотя отдохнуть бы надо и от домашней рутины, и от Антона». Да и мне, честно говоря, не хотелось расставаться со своим «подследственным персонажем». И позвонила: поехали, мол, посидим у самого синего моря, подумаем над вечными вопросами жизни, да и над твоими… авось придумается что-либо окейное на лоне природы. «Ты думаешь?» – усомнился мой персонаж. – «А вдруг?» – рассмеялась я, чтобы плеснуть на неё радостным оптимизмом. И она согласилась.

А сейчас она идёт впереди меня по тропинке старой сосновой рощи, что совсем рядом с нашим домом, и молчит, молчит.

– Линка, и об чём молчим? – хочу выдернуть её из затянувшейся паузы.

Сделав несколько неторопливых шагов она вдруг оборачивается:

– А об чём говорить-то? – Останавливается, прижимается спиной к сосне, подставляя себя солнцу. – Снова жаловаться на мужа? Так уже, наверное, надоела тебе до чёртиков.

– Да нет, не надоеда, – поспешила заверить и даже чуть не проговорилась, что наоборот, мол… – Так что если есть что… выкладывай, поймаю.

И даже смеюсь. Но она лишь машет рукой и прикрывает глаза, а я… Ах, если б ты знала, Линка, что за этим смехом – не шутка, ведь так хочу знать и следить за каждым твоим шагом!

– Ну, хорошо, – прислонилась и я к сосне, – не выкладывай. – Но надо же что-то ей посоветовать? А-а, вот! То, что спасает меня, но к чему она обращается лишь изредка: – А ты, Линка, пиши, делай записки о ваших ссорах, да и просто… Ну, хотя бы по несколько строк каждый день.

– Ой, аж каждый день! – вдруг вспыхивают передо мной её темные глазища: – Да и зачем, для чего? – И добавляет тихо: – Нет, не смогу.

Ну, раз сразу не отказалась, то вперёд!

– Сможешь, Линка, сможешь. Ведь иногда же пишешь! Значит спит… нет, дремлет в тебе потребность выплеснуться, да еще так интересно… выплёскиваешься! – Ага, польщу ей. – Вот и давай, пиши… и каждый день в блокнотик хотя бы пять-шесть строк, а потом…

– А потом – суп с котом?

И рассмеявшись, опять пошла в глубь рощи.

– А потом… – не поддержала её смеха, но догнала и… Сказать или нет? А, скажу. Это должно зацепить её, ведь как-никак она – креативная личность. – А потом всё, тобою написанное, вставлю в свою повесть, тебе же интересно будет?

Она подошла еще к одной сосне. Прислонилась и к ней. Закрыла глаза. Постояла, потянула паузу. Улыбнулась:

– Ладно. Попробую… – Я тоже расплылась в улыбке радости, а она приоткрыла один глаз, устремила его на меня и лукаво добавила: – Может быть.

Глава 3. «Крымское Приморье»

В окне вагона проносятся рыхлые предвесенние облака, мелькают тёмные стволы сосен, белые – берёз… Да, в лесу ещё снег. И сугробистый, простроченный следами зверья, тропинками, лыжнями, но уже и проталинки пригрелись возле берез. Наши первые часы только с собой… Не скучно ли будет там, в Крыму? Не достанем ли друг друга?

– Какими ж тягостными были эти два дня перед отъездом! – вдруг слышу голос Линки.

Она закрывает книгу, которую вроде бы читала до этой фразы, но оказалось…

– Из-за Антона?

– Ну да, из-за него. И только из-за него.

Нет, не спрошу её: и что, мол, в этот раз… Пусть сама.

– Позавчера-то мой… – и замолчала, отвернулась к окну. Ура, значит, расскажет то, что вначале не хотела. – Сидел, читал в своей комнате, а потом вдруг возник в проёме двери: «Пойти пройтись или искупаться?» вроде как спросил у нас с дочкой.

И замолчала. Наверное, думает: рассказывать ли дальше?.. Давай, Линка, давай! Я хотя и смотрю в окно, делая вид, что мне, мол, всё это – до фени, но ушки – на макушке.

– А мы с дочкой спешно шили мне юбку. «Пожалуй, искупаюсь, – решил, наконец, и подошел к шкафу: – Где тут у вас чистые полотенца? – Порылся на полке, заворчал: – Вечно у вас как зря всё понавалено!»

Снова замолкла. Положила книгу на стол. Значит, будет рассказывать и дальше.

– И зачем я шутливо огрызнулась?.. был бы, мол, только у тебя порядок. – Снова смотрит в окно, хотя знаю: мельтешение облаков и сосен не видит, а просто… – А он вдруг и смахнул всё с полки, и рявкнул: «Ищите сами!»

– Смахнул и выскочил из комнаты? – почему-то спросила я.

– Ну да, смахнул и выскочил, а я еще и догнала его словами: конечно, тебе хорошо!.. у тебя отдельная комната, отдельный шкаф, есть где аккуратненько всё разложить, а мы тут втроём в одном лепимся.

– Да-а, завелась ты с пол оборота…

– Ну да, завелась. Но слегка. – Взглянула на меня и глаза её потемнели: – Но, может, и слегка не надо было? – Может, и не надо, Линка, но ведь трудно сдержаться и не ответить на агрессию, знаю. – Ну да, не надо, – ответила на свой же вопрос, – потому что он вдруг снова возник в проёме двери и сразу набычился: «Ищите! А то сейчас подожгу тут все! Повалю, раскидаю!»

– Во как! – воскликнула я вроде бы про себя, а получилось…

Но, похоже, Линка не услышала моей, ненароком выплеснувшейся эмоции.

– А я только удивленно посмотрела на него, продолжая шить, но в голове мелькнуло: перекрестить его что ли? Бес вселился.

– И перекрестила?

– Нет, не перекрестила, а тихо так сказала: «Давай, вали».

– А он и впрямь?

– Ага. Шагнул к шкафу, пнул его ногой и вылетел вон. Сверху что-то упало, разбилось, а я… – А ты даже не посмотрела на осколки того, что разбилось, но… К горлу – ком, к глазам – слезы, да? – А я из-за слёз даже не взглянула на разбитое и стала искать на полу, в ворохе белья полотенце и дочка… Дочка зашептала надо мной: «Мам, давай я. Мам, давай…» и лицо её тоже было в слезах… – Бедная Линка! И со всем этим ты едешь в Крым? – Тогда я и запричитала: доченька, ты прости меня… за него прости! – Да-а, сценка разыгралась… И ты прокручиваешь её, прокручиваешь в сотый раз. Отключи этот фильм, Линка! – А потом он купался, уходил куда-то, ужинал. – Нет, не может она остановиться. – На другой день снова сидел у себя за закрытой дверью, уходил, приходил, а я после работы бегала по магазинам, готовила еду, дошивала юбку и всё надеялась: подойдет, одумается, извинится! – Не подошёл, да? – Нет, не подошёл. – А сегодня извинился? – А сегодня утром даже не вышел пожелать мне доброго пути. – Значит, еще и добавил твой Антон. – Представляешь? Не пожелал доброго пути, когда с детьми перед дорогой присели в коридоре!