Виктор Кротов - Служба пробуждения. Сказки-притчи

• Название: Служба пробуждения. Сказки-притчи
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Самосовершенствование

Книга эта посвящается вольным путешественникам по жизни. Вольным путешественникам легко войти в Службу пробуждения. Ведь у них самих пробудился интерес к миру, к разнообразию жизни. Да и в других людях они будят ощущение единства нашего мира. Ещё они тонизируют само человечество, и оно чувствует себя бодрее и подвижнее. А самое увлекательное – совмещать внешнее путешествие с внутренним. Когда то, что видишь, помогает ощущать глубину и смысл земной жизни.

---

С лыжами наперегонки

На лыжном чемпионате Вард бежал хорошо, но всё же отставал от главных соперников. «Что делать, – вздыхал он, – те сильнее». И вдруг лыжи Варда возмутились и рванули вперёд. Уж очень им хотелось быть первыми! Пришлось Варду стараться от лыж не отстать. Так с ними наперегонки и мчался. Заодно всех соперников обогнал, стал чемпионом. Такие вот у него лыжи оказались: чемпионские.

Самоуверенный Бумб

Бумб поспорил, что доберётся до неба. Полез на самую высокую гору, да упёрся в скалу. Достал он свою бомбу-апломбу. Бумс! – и взорвал скалу. Лезет дальше. Упёрся в каменный гребень. Бомбой-апломбой – бамс! – и дальше. Так и на вершине оказался. Сел Бумб на бомбу-апломбу, чтобы она его до неба подбросила. Бомс!.. Увы. Почему-то вниз упал, да ещё в самую глубокую яму. «Эх, промахнулся по небу, – подумал Бумб. – Придётся снова лезть. Ладно, бомба-апломба всегда со мной».

Учебник выбора

Кто любит учиться? Дьянт любил. Как достанет новый учебник, так учится по нему, пока весь не выучит. Столько всего знал, только не знал зачем ему это. Однажды попал он в главную учебную библиотеку. Там тысячи учебников по стенкам стояли. Дьянт аж рот разинул. А библиотекарь говорит: «Бери-ка вон тот учебник, без которого и остальные ни к чему», – и дал ему «Учебник выбора». «Ура!» – крикнул Дьянт и стал учиться выбирать учебники, учителей и библиотеки.

Удивлялка в сторонке

Очень капризной была Эзря. Чуть что, в рёв: а-а-а. Хорошо, что у них в семье удивлялка завелась. Как Эзря в рёв, ей говорят: «Гляди-ка, вон удивлялка в сторонке». Умолкнет Эзря, глядит по сторонам, но пока это глаза просохнут… Никак не успевала разглядеть. Удивительно быстрая была удивлялка.

Блинный язык

Один парень так грубо с матерью говорил, что она не выдержала и крикнула: «Чтоб у тебя язык отсох!» Язык и отсох. А мать как раз блины жарила. Взяла она блин, вырезала из него язык и пришила сыну. Заговорил тот, а всего-то и может выговорить: «Блин, блин, блин». Много времени прошло, прежде чем и другие слова стали у него пробиваться.

Взбалтывание

Понадобилось Сителю получить важную бумагу. Пришёл в Бумажное Управление, а там какой-то озорник приклеил на дверь начальника ярлык от лекарства: «Перед употреблением взбалтывать». Зашёл Ситель к начальнику и стал болтать изо всех сил, пока тот не приказал своим подчинённым выдать нужную бумагу. Идёт Ситель домой и радуется, что вовремя заметил предупреждение и взболтал начальника как следует.

Городок на остановке

Автобус должен был ходить круглосуточно. Но его не было. Собралась на остановке толпа. Никто не уходил: вдруг автобус приедет. От холода стали костры разводить, а потом и домики рядом строить из чего попало. Выбрали остановочное правительство. Детям школу организовали. Милицию завели, больницу, почту. Жизнь вовсю забурлила. Когда автобус подошёл, никто и внимания не обратил.

Самодельное дело

Мастеровитый был Хопля. Однажды взял да смастерил дело. Ладное такое, основательное. Сделал его и пошёл отдыхать. А дело хвать его лапой – и не пускает. «Э нет, Хопля, от меня так просто не отделаешься. Ну-ка займись мною!» Пришлось Хопле вместо отдыха этим же своим самодельным делом заниматься. И чем больше занимался, тем лучше понимал: отдыхать не скоро придётся. Вот такие они, самодельные дела.

Ракетные забавы

Однажды в Блинске поступили в продажу ракетные коньки. Вечерами на городском катке такое творилось! Хоккеисты вверх и вниз гоняли. Вместо шайб у них были петарды. Фигуристки невиданные фигуры показывали. Родители еле за малышами могли уследить. Один папаша своего сынка на полпути к Луне поймал. Только пенсионеры катались на обычных коньках, с опаской посматривая наверх. Но не так уж часто на них кто-нибудь падал.

Сытая дырка

Жила-была прожорливая дырка. Ела, ела, всё вокруг съела, что могла, да ещё окружила себя целым кольцом еды, чтобы не голодать. Но тут как раз попала в руки человеку. «Ну, – говорит человек, – слишком уж ты, дырка, запасливая. Я ведь тоже есть хочу». И съел всё кольцо еды. Тут же дырка исчезла бесследно. Потому что сытая была. А в дырках ничего и нет, кроме прожорливости.

Шум против дум

Мать привела сына к врачу и говорит: «Помогите, очень уж он задумчивый стал». Дал врач ей два шарика, велел сыну в уши вложить. «Эти плеерные шарики, – объяснил, – молодёжную музыку играют и от любой задумчивости отвлекут». Установила мать шарики на полную громкость – и сыну в уши. Только размер оказался маловат, и шарики глубоко в уши провалились. Не достать. Зато сын вообще думать перестал. Только шарикам подпевал.

Камерная дисциплина

Трудно было читать лекции профессору Чиоргу. Студенты с таким интересом их слушали, что спорили до крика, смеялись до упада и просто прыгали от восторга. Ни просьбы не помогали, ни замечания. Хорошо, что ассистент профессора начал его лекции видеокамерой записывать. Присмирели все: камера крутится, стрекочет, снимает что хочет. Доволен Чиорг – тихо стало. Один ассистент знал, что в камере и плёнки-то нет: одно чистое стрекотание.

Паутина по-научному

Жук Дормидонт захотел научиться плести паутину. Начал паук Пафнутий его учить, а Дормидонт отмахивается, хочет по-научному разобраться. Стал распутывать паутинки, изучать их. Всё разнял, раздёргал – и дом Пафнутия стал падать. Еле удержал его паук. Кричит жуку: «Уходи, дорогой! Ведь ты сейчас и меня начнёшь разбирать. А я несогласен». Ушёл Дормидонт и думает: «Да, не с паутины надо было начинать, а с Пафнутия. Как же он устроен, с научной точки зрения?..»

Отопление топотом

В одном концертном зале отключили отопление. Вышли артисты танцевать, да еле шевелятся от холода. Публика, хоть и сама замёрзла, но от возмущения затопала. Испугались артисты скандала, заплясали резвее, стали согреваться – и совсем хорошо дело пошло. А зрителям от топота теплее, так они ещё сильнее топают. И аплодировать начали. Стал холод из зала испаряться – таким столбом к небу пошёл, что пожарники примчались. Глянули они, в чём тут дело – и тоже стали топать и хлопать.

Ремонтный взгляд

Ничем от других не отличался Види, пока не открыл у себя ремонтный взгляд. Однажды посмотрел он в каком-то особом настроении на избушку-развалюшку, а она – раз – и стала совсем новенькой! Стал Види любые вещи взглядом ремонтировать. Стал людей лечить. Люди под его взглядом не только здоровыми становились, но и вообще лучше, чем были. Вот только себе Види ничем помочь не мог. Всё ждал, пока другого ремонтного человека встретит.

Карта на стене

Пришёл Вэк к путешественнику Тону, а того по делу вызвали. Остался Вэк ждать Тона. Прилёг на тахту – под картой во всю стену – и задремал. Проснулся: что такое? Ногу обо что-то обжёг! А плечо замёрзло. И на щеке царапина. Тут вернулся Тон, головой покачал. Разве можно, говорит, плечом в Антарктику упираться? И об действующий вулкан обжечься недолго! Сам Тон карту хорошо знал, спал рядом с ней осторожно. А царапину велел йодом смазать. Не иначе как индийский тигр за щёку цапнул.

Вещественный джин

Чистил Туль однажды медный подсвечник. Тот сверкает уже, а Туль всё не унимается. Вдруг из подсвечника дымок пошёл – и обратился в джина, небольшого и бледного. «Ты что, волшебный джин?» – спросил Туль. «Нет, я вещественный. Ведь в каждой вещи джин сидит, вот и я из них». Оказалось, колдовать этот джин вообще не умел. Зато мог посочувствовать, поговорить по душам. Поэтому Туль часто тёр свой подсвечник до блеска, чтобы пообщаться. Других чудес и не требовал.

Любимая угроза

На опушке, у зарослей шиповника, встретил Вуй прекрасную Айу. Полюбил её сразу и навсегда. «Ты моя любимая роза,» – шептал он на свиданиях. Поженились они и стали жить в избушке на опушке. Не хотела Айа в город. Но Вуй и здесь был счастлив. Вот только порою Айа превращалась в Ягу и всё хотела Вуя напугать. Но он лишь вздыхал и говорил Яге: «Ты моя любимая угроза». И она постепенно опять становилась Айей.

Переписун

Один писатель (имя не скажу) обладал странной памятью. Как читал что-нибудь, так тут же забывал, что он это прочёл. Думал, что сам и придумал. А потом переписывал это в свои произведения. Но вот ещё одна странность: стоило ему принести рукопись в редакцию, как бумага в переписанных им местах желтела. Все обо всём сразу догадывались и звали писателя переписуном, а не по имени. Ведь своё имя ему почти не под чем было ставить. Вот и я его имя не скажу.

Уважение к уважению

У Диньмана не было никаких особых достоинств. Кроме одного: ценил он людское уважение. Так и говорил: «Очень я уважение уважаю». Вот и старался, чтобы его уважали. Всё равно за что. За силу? – гири поднимал. За богатство – бизнесом занимался. За ум? – книги читал. За хитрость? – всех вокруг пальца обводил. За честность? – никого понапрасну не обманывал. Потом задумался Диньман: «А за что я сам себя уважаю?» Не смог ответить. Пришлось и дальше полагаться на чужое уважение.