Валерий Борисов - Русский Монте-Кристо

• Название: Русский Монте-Кристо
• Автор: Валерий Борисов
• Жанр: Криминальный детектив

Главный герой книги – талантливый художник, мечтающий о славе. Вероломный друг из- за любви к одной девушке упекает соперника в места лишения свободы – на Колыму. Почти как у А. Дюма. Но российская романтика намного страшнее французской реальности. Герою пришлось в жестоких схватках отстаивать свою честь и достоинство. Старый зек перед смертью посвящает его в тайну колчаковского золота, спрятанное в годы гражданской войны на севере – в районе вечной мерзлоты. Герой едет в указанное место и находит золото. Но на него уже претендуют другие. Кровавые схватки, смертельные погони…

---

Демобилизовался я из армии в сержантском звании, в начале декабря и передо мной встал вечный для всех вопрос – что дальше? Что делать? Но к тому времени я уже твердо решил – буду снова поступать в суриковский институт. Мои родители отговаривали меня, но я был непреклонен и они смирились, согласившись, что я уеду от них и буду жить в Москве, готовиться к вступительным экзаменам.

Но Москва встретила меня неприветливо. На только что открывшиеся подготовительные курсы я не успел поступить. Но знакомые мне посоветовали ходить на занятия вольнослушателем, благо это тогда еще разрешалось, что я и сделал. Но встал ребром вопрос – как заработать деньги? А они нужны были на питание, квартиру, оплату занятий и покупки материалов для рисования. Родители мне ежемесячно высылали по пятьдесят рублей, но этого было мало. Я мог бы попросить у них больше и мне бы они не отказали. Но было стыдно жить на попечении старых родителей.

Нас, таких малообеспеченных романтиков, набралось с десяток человек. Жили мы на квартирах, обычно, в частных домиках на окраинах еще той старой Москвы, начала семидесятых годов. Ныне эти деревеньки снесены и на их местах высятся уродливые многоэтажки. Организовали бригаду грузчиков и ходили разгружать вагоны на железножорожных станциях, работать в речном порту и еще, где придется. Но основными местами приложения нашей физической силы были железная дорога и речной транспорт. Зарабатывали по-разному – от пяти до двенадцати рублей в смену, в зависимости от объема работы. Но тогда и червонец стоил многого, на него можно было жить неделю. Если говорить в сравнении, то я, как и другие мои товарищи, прошли тот же путь известных русских художников. Но те жили при царизме и им кто-то меценатствовал, а мы при социализме и лезли в творчество сами, без всякой помощи со стороны. Но уныния у меня не было – была жажда жить и заниматься любимым делом.

И вот тут судьба свела меня с одним человеком, который впоследствии сыграл роковую роль в моей жизни, заставил ходить, как говорится, по мукам, в результате чего я стал тем, каким я есть сейчас. Мы познакомились с ним два года назад, когда я первый раз поступал в институт. Фамилия была его Горенков, звали – Эдуард или просто Эдик. Он был москвич, жил с матерью, которая занимала достаточно высокую должность на «Мосфильме», отчим был художником той же студии. Родного отца он, как я понял, практически не знал, тот работал где-то режиссером в провинциальном театре. В эту семью я позже стал вхож и, поэтому знал некоторые подробности их семейной жизни.

Эдик был несколько рафинированным человеком, сухощавым, среднего роста, с постоянно белым, а иногда бледным цветом лица – анемичная личность, которые часто встречаются в кругу людей нашей профессии. Он был со многими знаком, но своих товарищей из студентов держал, как бы на расстоянии, не входя с ними в близкий контакт. Поговаривали, а потом и я убедился, что у него были постоянные и временные женщины, в том числе, молодые актрисы, которым он как-то помогал через свою маму. Он всегда аккуратно и красиво одевался. Поношенных пиджаков и брюк не терпел, в отличие от нашего разномастного и неряшливого художественного люда. Как я уже сказал, он держался особняком ото всех и если общался с кем-то, то, обычно, по деловым вопросам. Его художественных произведений никто толком не видел, но отзывы старших коллег о его творчестве всегда были высокими. Правда, кто-то утверждал, что его картины слабы и у него нет техники живописца. Другие говорили, что он пишет и настоящие картины, но приберегает их для будущего времени, по идейным соображениям. А в нашей среде такой слух ценился очень высоко – не всем нравился социалистический реализм и художники, работавшие в иных манерах, вызывали уважение. Тем не менее, Эдик вовремя представлял свои, выполненные в обычной манере работы на суд творческой комиссии и учился без хвостов. Но он учился на третьем курсе, а я вообще непонятно кто еще – еще не абитуриент, но точно не студент. Таким, как я – будущим абитуриентам, разрешалось работать в мастерских института, но после занятий.

Так вот я сошелся с ним, вернее сказать, он приблизил меня к себе. А дело было так. Как-то после полудня, в институте, в свободном от занятий классе, я писал небольшую картину на церковную тематику – обязательное упражнение для студентов. Собственно говоря, это был набросок маслом непонятных пока мне образов святых. И вот тут неожиданно зашел в класс Эдик. Его прихода я немного испугался потому, что еще не был студентом и не имел права находиться в таком классе. Он, будто не замечая меня, прошелся по классу, что-то поискал и потом подошел ко мне.

– Что пишешь? – Осведомился он.

– Да, вот. Тренируюсь в набросках святой старины. – Пошутил я, поняв что моему нахождению здесь ничто не угрожает.

Эдик заинтересованно осмотрел мою картину и спросил:

– А ты иконы пробовал писать?

– Нет.

– А реставрировать?

– Не пробовал. – Снова отрицательно ответил я.

Этим разговор был исчерпан. Эдик, пожелав мне успеха, ушел.

Но через неделю, мне один из товарищей, с которыми я разгружал вагоны и по этой причине несколько дней не появлялся в институте, сказал, что меня спрашивал Эдик Горенков и просит, чтобы я нашел его. На следующий день я разыскал его и он предложил мне встретиться с ним во второй половине дня в неформальной обстановке для серьезного разговора. Я гадал, что ему от меня нужно? Но не мог придумать чего-то такого, чем бы я его мог заинтересовать. Но мне надо было поступить в институт и каждое знакомство я считал для себя важным.

Я дождался окончания занятий Эдика и он повел меня в небольшое полуподвальное кафе, находящееся недалеко от института. Там он заказал по пятьдесят граммов коньяка, а этот напиток в то время был достаточно дорог, немного закуски и мы выпили. Сначала он вел обычный разговор, который ведут люди каждодневно, если не ежечасно – ни о чем. Потом он заказал еще по пятьдесят граммов коньяка – позже я узнал, что он решая дела никогда не выпивал больше ста граммов. После этой порции он перешел к деловым вопросам:

– Я посмотрел твою иконопись и пришел к выводу, что у тебя получается… – И он замолчал, заинтриговав меня и, польстив такой оценкой, моему самолюбию. Потом, пожевав дольку лимона, спросил. – Я помню, ты поступал к нам до армии. Ты в каких частях служил?

– В десантных.

– Хорошо. Туда берут не каждого. Знаю про спецотбор во флот, пограничники, десантники… – Он снова помолчал, что-то обдумывая но снова пошел в обход. – Родители помогают в жизни? Или приходиться подрабатывать?

Как я говорил, родители мне ежемесячно высылали по полста рублей и я ответил:

– Да. Немного помогают. Но приходится еще и подрабатывать. – Я пока не мог понять, куда он клонит свой разговор.

– Пятьдесят рублей неплохо, но для нашего брата мало. Пока у нас с картинами расходов больше, чем доходов. Да, тяжело приходиться вам, приезжим. Да, еще и неизвестно, поступите ли вы в институт. Год может пропасть зря… А с ним здоровье, желание заниматься творчеством. – Он посмотрел внимательно на меня голубоватыми глазами и уже спросил более определенно. – А ты не хотел бы заработать по-другому? Например, не разгружая вагонов.

– Конечно бы, хотел. Но, где найти такую работу?

Горенков, судя по его виду был удовлетворен, что разговор пошел по-деловому и я согласен работать, не на разгрузке трюмов вечно стоящего на причале парохода-склада, а делать что-то другое:

– Эта работа связана с живописью. Я присматриваюсь к студентам, которые могут писать под старину, но у большинства из них нет таких навыков и не стараются их приобрести. А тот, у кого получается под старину – обеспеченные, не хотят терять время на пустяковые заработки. Я недавно видел твои работы и понял, хотя ты еще и не студент… – Почему-то подчеркнул Эдик. – Но у тебя получается старина.

– А что я должен конкретно делать?

– Есть организация по реставрации старинных икон и прочего древнего барахла. Ей нужны художники-реставраторы…

– А платят как?

– В зависимости от сложности работы, размера… – Снова неопределенно ответил Эдик. – Меньше червонца за один экземпляр не платят, а иногда и по сотне.

– Можно попробовать. – Согласился я, на еще не конкретное предложение. – А когда мне приступать к работе?

– Ты правильно сказал-попробовать. У тебя может еще не получиться с реставрацией, как уже бывало с некоторыми. Поэтому, у меня к тебе просьба, пока не говори никому ничего об этой работе. Сначала на тебя посмотрят специалисты, а потом видно будет. Может ты еще и не потянешь и стыдно будет говорить об этом другим. Поэтому, пока никому! – Многословно подчеркивал он одну и ту же мысль.

– На нет и суда нет. – Обиделся я в ответ на его предупреждения. – Я не болтливый!

– Знаю. Десантники все такие. – Бросил он мне комплимент. – Значит так. Давай встретимся с тобой в воскресенье утром. Я тебя отведу в реставрационную мастерскую.