Виталий Игнатенко - Со мной и без меня

• Название: Со мной и без меня
• Автор: Виталий Игнатенко
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-099887-6

Виталий Игнатенко стал очевидцем и участником действительно уникальных событий в нашей стране. О своей жизни, своих соратниках и противниках рассказывает Виталий Игнатенко на страницах книги «Со мной и без меня»

«Они вошли в кабинет генерального директора ТАСС и приказали мне: «Передайте сообщение: «Режим Ельцина низложен…»

«Парнишка предложил мне бросить металлический рубль на большую глубину. «Когда достану, купите мне мороженое, идет?» Я оторопел. В наше время этот фокус знали все мальчишки от Батуми до Одессы…»

«Через какое-то время мне позвонил Михаил Сергеевич: «Что ты там наговорил? Я ведь даже еще не читал Солженицына, не знаю, о чем речь. А ты уже… Как же так можно!!!» Сердце, мое, конечно, ёкнуло, но я не чувствовал провала…»

---

И когда Володя Цавва, старший из нас, получил приглашение в джаз Эдди Рознера (трубачом!), молодежь Сочи водила хороводы дня три…

Заканчивался курортный сезон, закрывались летние эстрады, до весны в городе начиналось царствие Зимнего театра. Каждый житель гордился этим дворцом. Ведь когда-то это была поистине народная стройка – весь город выходил на субботники. Все старались как можно скорее возвести это чудо.

Закрытый конкурс на проект театра в Сочи был объявлен в 1934-м. В нем участвовали архитектурные мастерские академика Ивана Жолтовского, академика Фомина, академика Владимира Щуко, а также молодой архитектор Константин Чернопятов. В августе 1934-го открылась выставка проектов по реконструкции курорта, где были представлены шесть вариантов будущего Зимнего. Все проекты рассматривались на самом высшем партийном и государственном уровне. Лучшим Секретариат ЦИК СССР признал работу К. Чернопятова.

Неоднократно вопросы о строительстве театра в Сочи рассматривались и в Политбюро ЦК ВКП(б), Сталин лично контролировал возведение Зимнего. «Особый интерес он проявил к Сочинскому театру. Возвращался неоднократно к этому вопросу во время нашего разговора, – докладывал уполномоченный ЦИК СССР в Сочинском районе Александр Метелев секретарю и члену президиума ЦИК Авелю Енукадзе 15 августа 1934 года. – Я понял, что постройку театра товарищ Сталин считает необходимым вести ускоренным темпом».

В руководстве считали, что в воздвигаемом у теплого моря субтропическом эдеме для рабочих и крестьян нужен был центр культурной жизни – величественный новый Парфенон в противовес старому театру, построенному в 1909-м на территории гостиницы «Кавказская Ревьера» и не соответствовавшему статусу социалистического «Города Солнца». Согласно преданию, в 1934 году на конкурсе эскизов Сталин, прохаживаясь мимо проектных стендов, выбрал проект молодого и никому не известного архитектора Константина Чернопятова. Следуя канонам древнегреческих зодчих, Чернопятов предложил на высоком утесе воздвигнуть грандиозное «святилище искусств» с коринфской колоннадой, статуями муз и коней, а еще с многоступенчатой лестницей, сбегающей к морю.

Еще одним из создателей архитектурного шедевра по праву надо считать Александра Денисовича Метелева, уполномоченного ЦИК СССР по Сочи. Он до деталей, с чертежей изучил проект и знал в лицо чуть ли не каждого строителя. По свидетельствам моих родителей, Александр Денисович отличался колоссальной энергией, обаянием, открытостью. Его очень любили все в городе.

Зимний строили в самый разгар политических репрессий. Сталин опасался за свою жизнь, хотя регулярно приезжал в Сочи на отдых. Поэтому меры безопасности в здании предусмотрены беспрецедентные. Специально для него сделали подземный выезд из театра. Прямо из ложи, что справа от сцены. Для первых лиц государства в здании соорудили бомбоубежище и подземный ход, а в потолке зрительного зала – окошки для наблюдений.

Александр Денисович Метелев не увидел открытие Зимнего театра 1 марта 1938 года. Был арестован как враг народа и в октябре тридцать седьмого – расстрелян…

После смерти Сталина А.Д. Метелев реабилитирован посмертно.

Вот такая грустная страница в истории Зимнего театра. Я всегда вспоминаю о ней, когда вижу это творение, ставшее памятником архитектуры.

Другой такой памятник был сооружен сразу после войны. Это Сочинский порт. Его и сегодня нельзя рассматривать в отрыве от здания Морвокзала. Это творение выдающегося архитектора Каро Алабяна и заслуженного строителя страны Георгия Пясецкого. Поразительно, но в то время начальника стройки Сталин назначал особым постановлением. Можно себе представить, какая ответственность легла на плечи молодого гидростроителя! Кстати, и место под строительство порта выбирал сам И. Сталин. Точнее сказать, не выбирал, а указал. «Здесь, в центре города, на месте рынка». Эту фразу «вождя народов» знал каждый взрослый человек от Адлера до Лазаревской – весь Сочинский регион. И я с детства был посвящен в то, что выбор этот был не обоснован и поэтому неудачен. Порт в нарушение всех законов гидротехники построен на мысу. Специалисты предлагали другое место – Хосту… Но кто мог спорить…

Георгий Яковлевич Пясецкий с блеском справился с задачей. Сегодня порт – это витрина города. И не его вина, что в здание морвокзала, памятник мирового значения, втюхали столичные магазины…

А еще семья Пясецких – и Стелла Семеновна, и их сын, мой друг и ровесник Дима, – сделали свой дом на улице Войкова, 32, самым ярким и хлебосольным во всем городе. Кто только здесь не бывал: Леонид Утесов, Марк Бернес, Юля Борисова, Юрий Левитан, Николай Рыкунин, Капа Лазаренко, Марк Фрадкин, Иосиф Прут…

После концертов они собирались на огонек у Г.Я. Пясецкого. Под утро все расходились отдыхать и лишь начальник стройки Пясецкий шел в порт. Это пятьсот метров по прямой от дома.

Впереди у него были другие тяжелые эпопеи – порты, каналы, мосты… Ушел из жизни Георгий Яковлевич заместителем министра морского флота СССР.

Во время подготовки к зимней Олимпиаде в Сочи порт пережил второе рождение. Но это уже было связано с именем другого замечательного человека – министра транспорта России Игоря Евгеньевича Левитина.

Как-то я давал интервью «Известиям», помню, журналистка Елена Овчаренко спросила: «Наверняка задумывались, кем могли бы стать?» Ответил: хотел быть дирижером. Когда-то в оркестре Дома пионеров я играл на трубе. С восторгом! И очень нравилось, как нами управлял опытный музыкант. Джазовый, кстати. Он нас, пионеров, такому джазу учил, что иные ресторанные «лабухи» могли, что называется, нервно в сторонке покуривать. Как только с нас галстуки в ту пору не посрывали!

Мама, раньше работавшая учительницей в той же школе, где учился и я, не особенно приветствовала музыкальный род моих занятий.

Придет время, говорил я всерьез дома, и вы увидите меня с дирижерской палочкой.

Город действительно был увлечен джазовой музыкой. Она, казалось, собирала в ряды своих служителей людей самых разных профессий. Многие мои друзья стали профессиональными музыкантами, другие играли в оркестрах для себя, для близких и знакомых. Как звучало в старой довоенной песне, после работы собирались в парках «мандолина, гитара и бас» …

Глава 3 Твист Агеенко

Один мой друг, Тарас Агеенко, по утрам ел щи и шел гулять по набережной. Потом садился за ноты. Играл Агеенко долго и всласть и, только почувствовав, что саксофон становится теплым, словно свежий батон, позволял себе отдохнуть. Каждый день вот в такой час к нему заходила поворчать мать.

Полина Поликарповна, или просто Карповна, как звали ее соседки и друзья сына, была с «этой индейской музыкой» давно и категорически не в ладах. Раньше, собирая сына на работу, она готовила ему поношенную робу и краги, а сейчас подглаживает галстуки и праздничные рубашки. «Это ж что за работа такая, жаловалась – она соседкам, – ходит куда-то в черной паре при галстуке. Гулянки, а не работа».

Недавно Тарас Агеенко стал руководителем джаза в «Волне» ресторане не то чтобы лучшем на Кавказском побережье, но модном. Между тем по образованию он был строителем и три года в качестве прораба строил дома, санатории, причалы. И в управлениях, и в бригадах ценили в нем профессионала, человека современного. И если кому из строителей случалось встретить Агеенко с кипой нот и саксофоном под мышкой, особого значения этому не придавали: мало ли чем занимается человек после смены. Пожалуй, только Федор Михайлович Громов, пожилой прораб с соседнего участка, с которым Агеенко подружился, считал его увлечение делом зряшным.

– Как ты можешь столько времени на всякие польки-бабочки тратить? – выговаривал он Тарасу.

Ну зачем же только на польки-бабочки, – улыбался Тарас, – я «Твист эгейн» тоже знаю.

«Твист эгейн» еще больше засмущал Федора Михайловича, он, по правде говоря, смутно представлял себе, что это такое.

Агеенко после работы бывал в местном музыкальном училище, где уже давно складывался неплохой оркестр. Между собой музыканты были в большой дружбе и всякий вечер собирались вместе поиграть, послушать новые записи, поболтать о джазе. Директор училища позволял им репетировать в одном из классов и вслух замечал: «Научить людей хорошей музыке не легче, чем дом построить».

Он уверял, что рабочая площадка для хорошего джаза всегда найдется. И, очевидно, с его подачи в городском управлении культуры ребятам предложили: «Будете играть на самом трудном участке культурного фронта – в ресторане».

– Прораб Агеенко – руководитель джаза в ресторане «Волна»?! – удивился прораб Громов. – Дожили! Строителю надо строить, а не на дудке играть! – И продолжил гнуть свое: – Народу что нужно? Жилье, больницы, школы. Музыка потом.

– Вот в том-то и дело, что не потом! – отвечал Агеенко. – Танцуй, пока молодой!