Сергей Семенов - Дональд Трамп – гордость Америки. Сборник стихов

• Название: Дональд Трамп – гордость Америки. Сборник стихов
• Автор: Сергей Семенов
• Жанр: Поэзия

Красивые поэтические шедевры – это мотивация к созиданию и стремление к лучшему, это способность дать человеку возможность видеть красоту, слышать красоту, ощущать красоту и этим наслаждаться. Вместе с тем, это еще и море эмоционального напряжения, испытание ужаса взлетов и падения в бездну обостренных чувств неразделенной любви и чудовищной ненависти ко всему чудесному и прекрасному в этом удивительном мире людей и зверей.

---

«Вечная надежда на авось…»

Вечная надежда на авось.
Лучшая подруга во всем мире.
Не скажу подруге: его брось,
Потому что грудь его пошире.

Потому что я уже ослаб
И готов другому уступить,
Чтоб весенний и осенний град
Смог меня за все это простить.

Чтобы летом и зимой весна
Перестала тело возбуждать,
Чтоб меня собою навсегда
Перестала рьяно волновать.

Я покорно снова упаду
В золотисто влажную траву
И подругу чью-то подожду,
И чужую снова отобью.

Отобью бессилием любви,
И словами дерзкими смущая,
Захохочут все кругом цветы,
Жалости к бессилию, не зная.

Вечная надежда на потом.
Лучшее останется в загоне.
Я хватаю губы твои ртом
В колокольном, не последнем звоне.

«Фактов нет, но подозренье…»

Фактов нет, но подозренье
Душу дико жжет.
И приводит в возбужденье
Ее рваный рот.

Я ревную от бессилья,
От нехватки слов.
Не сдержать уже насилья
И безумства снов.

Мысли грязные беснуют
В голове моей,
Разум мой они разуют
Жестокостью камней.

Почему такое горе
Подошло ко мне?
Ляжет тенью на заборе
И сгорит в огне.

Сердце бьется дикой злобой.
Ненависть зашкалит.
Не прикроет рот свой робой.
Фразой больно ранит.

Фактов нет, но подозренье
Душу дико рвет.
И когда придет прозренье?
Срок кто назовет?

«Сорок лет прожил с супругой…»

Сорок лет прожил с супругой.
Сорок лет прожил с женой.
Началась любовь весной,
А закончится с зимой.

Обожаю до безумства,
Тело старое люблю.
Сатанею от безумства,
Но ночей черных не жду.

Я не жду хорошей ласки:
Заскуразная ладонь.
А морщин глубоких маски
Притушат в душе огонь.

Что огонь? Простое тленье
Не возникнет на траве.
Безобразное волненье
Заторможено в воде.

Холостыми стали ночи.
Холостыми стали дни.
Видно, раньше рвали очень
И сердца не сберегли.

Сорок лет большое время.
Сорок лет – не пять минут.
Придавило страсти бремя
Страсть безвольных слабых рук.

«Не ревнуй березу, тополь…»

Не ревнуй березу, тополь:
Не достоин ты любви.
Не услышит душа вопли
О предательстве воды.

Начинается ручьями
С горных склонов на поля
Или девушек слезами.
Иногда не навсегда.

Ревность душу раздирает:
Часть, под редкие кусты,
Часть, невинная рыдает
Незамеченной в любви.

Видно, есть во всем причина.
Видно, строгость и покой.
Видно, на лице личина
Прячет щелочи разбой.

Не ревнуй березу, тополь:
Презирай, но не ревнуй.
Много ты уже протопал:
Свои ноженьки разуй.

Окуни в прохладу зноя,
В синеву студеных вод.
И спасешься от разбоя,
И спасешь свой рваный рот.

«Открылась душевная рана…»

Открылась душевная рана:
Я снова тебя не люблю.
Я в этой жизни – гость незваный,
С собой свое не заберу.

Чужое не тронет презренье:
От радости радость сожгу.
Большое ночное волненье
Один в тишине подожду.

Возможно, возрадуюсь круто.
Возможно, ударюсь в бега.
Но только не буду тупо
Смотреть на тебя никогда.

Зачем оглушила ты криком?
Зачем ревновала весь день?
Упала в восторге диком
Большая черная тень.

Легла между нами надолго,
Прикрыла собой все года.
И стало зябко и колко,
И стала студеной вода.

Вновь голос застужен ночными
Рыданьями в тишине.
Рассветами голубыми
Ползет моя грусть по земле.

«Алжир – страна чудес и мракобесия…»

Алжир – страна чудес и мракобесия,
Меня встряхнул не мудрыми речами.
Моя проста и откровенна миссия:
Ее исполню чистыми руками.

Войду в сады и посмотрю на небо,
И провалюсь в бессмертие глазами.
Бороться надо за слова без хлеба
И без воды, но с цветами.

Нарву охапку свежих алых роз,
А хризантемы закричат от боли,
Что я охапку в тишину унес
Не мертвых, но уже без воли.

Морская плещется волна вдоль берегов,
И камни скалятся осколками кривыми,
Не встретил я друзей своих врагов,
Которых назову всех золотыми.

А вдалеке волнуется пустыня,
И движутся безмозглые пески.
И пахнет зрелостью большая дыня,
А страсть волшебная не требует любви.

Алжир, возьми себе мое волненье
И душу на ночь успокой мою.
Я отвергаю ни твое презрение,
А мракобесия лет и нищету.

«Я устал от глупости людской…»

Я устал от глупости людской,
От страданий невиновных душ.
Почему ты, сильный, молодой,
Отбиваешь страсть мою у груш?

Почему закат мой голубой
Не зардеет в ярости печали,
Не накроется чужой судьбой,
Не прикроется хрупкими руками?

Почему усталость ломит ноги
И кричит усталая душа?
Почему прощают тебя Боги
И наказывают в тишине меня?

Почему соленое презренье
Не разгонит рваных облаков,
А большое старое волненье
Не оставит старых дураков?

Почему оставил я немного
Добрых и хороших дел
И прошу уже давно у Бога
Завершить жестокий беспредел?

Я устал от дикого сомненья
И от слов ненужных и тупых.
Не ушло пока мое волненье,
Когда рядом много молодых.

«Разорвали платье золотое…»

Разорвали платье золотое,
Клочья разбросали по траве.
Тело белое и молодое
Распласталось на лесной земле.

Я не знаю: кто такое сделал,
Кто ославил дерзко красоту,
Кто всю ночь кругами бегал,
Наполняя смехом тишину.

Я не знаю подлости сильнее:
Преступленье налицо в лесу.
Стало тело на траве белее,
Изменяя зрелостью судьбу.

Растоптали тело молодое,
Сердце вырвали и бросили в туман.
Все обычно, но дело непростое,
И стоит за ним обман.

В этот лес обманом заманили,
В этот лес обманом привели,
Честь девичью глубоко зарыли,
Окропили кровью часть травы.

Я не видел жуткого страданья.
Я не слышал криков: «Пощади!»
Видно, рухнуло на землю мироздание
От насилия неземной любви.

«Ревнует старая карга…»

Ревнует старая карга,
Ревнует старика.
И огорошена земля,
Услышав ревности слова.

Безумство тронулось умом,
Застыли алые глаза.
И притворился дураком
Великий разум старика.

Зачем сегодня ревновать?
Зачем о берег биться,
От боли бешеной страдать?
Ему бы вновь влюбиться.

Влюбиться в дикие леса,
Великие просторы
И молодые голоса,
И голубые горы.

Влюбиться ночью в светлый день,
А днем – в ночную шалость,
И, обнимая чью-то тень,
Покорно отдать малость

Любви большой и озорной,
Как в молодые годы,
Или продать за золотой
Прошедшие невзгоды.

«Не оставляйте без вниманья…»

Не оставляйте без вниманья
Супругу, даже верную.
Найдет чужое пониманье
И дерзость очень смелую.

Захочет кто-то пожалеть
И поласкать нагую,
Заставив рьяно рдеть,
Как будто холостую.

И позабудет стыд, а грех
Охватит тело смело.
В лесу раскатист тихий смех:
Пошла судьба налево.

Объятья, пьяные глаза,
Слова его шальные.
И страсти новые слова,
И снова молодые.

И ночь кругом, и тишина,
И звезды золотые,
И беспредельница-жена,
И руки вновь чужие.

А дома тихо, тишина
Супруга нежно тешит.
А беспредельница-жена
Чужое тело нежит.

«Золотистое поле не знает…»

Золотистое поле не знает,
Что волшебное время прошло,
И поэтому утирает
Свое мокрое лицо.

Почему оно плачет? Не знаю.
Почему-то колосья дрожат.
Почему-то я тоже рыдаю
На виду у березок-девчат.

Я стесняться пока не намерен.
Я раздеться готов до конца,
Потому что очень уверен,
Не увидит никто меня.

Только солнце чуть-чуть улыбнется
И остаток дня погрустит,
Потом громко о горы взорвется
И сквозь землю до дня улетит.

Прогремело вечернее пламя.
Это тихо пылала заря.
И спустилось черное знамя:
Отторженье дневного до дня.

Лунный свет озаряет прохладой:
Пальцы зябнут и зубы стучат.
Красоты мне ночной не надо
И не надо берез-девчат.

«Нельзя супруге доверять…»

Нельзя супруге доверять:
Доверчивость рогата.
Хоть раз в неделю проверять,
Или придет расплата

Обманом светлых нежных глаз,
Словами без сомненья.
А ласковый ее отказ
Разгонит подозренья.

И успокоится душа,
И сердце успокоит
Ее спокойные слова
Волненьем удостоят.

И все покажется простым
И грустным, и тоскливым,
Задиристым и молодым,
И, вроде бы, счастливым.

И утром рано хорошо,
И днем, наверно, тоже.
А ночью радостно легко:
Удобно, вроде, ложе.

Нельзя супруге доверять:
Доверчивость наивна.
Не надо постоянно ждать
Мамонтова бивня.

«Смоленская площадь раздора…»