Константин Каронцев - Реальность ловить нечем

• Название: Реальность ловить нечем
• Автор: Константин Каронцев
• Жанр: Русское современное

Потерянная реальность. Человеческая сущность. В этой книге автор покажет миру ваши души. Это будет опасно, но в то же время вас ждет увлекательное путешествие в самые потаенные уголки вашей души. Будьте готовы не получить удивительные открытия, зачем вам это нужно? Вы прекрасно осведомлены об этом. Нет, автор предлагает Вам услышать и понять себя в шумной и беспокойной толпе этого бренного мира. Итак, вы готовы? Тогда добро пожаловать в мир вашей души!

---

И в активности общества заложено неосознанное желание сделать того, кто выше их, такими же как они. Верно изуродуют его сущность, и дальнейшие поступки Кита обязательно осудят, выделяя его среди толпы как опасный элемент.

Доктор появился в гостиной без сопровождения Альберта и глотнул бренди.

– Поговорите с сестрой, миссис Дитчер. – Сказал он и выпалил: – Кого она уважает?

Вивиан с горячностью пообещала выполнить его просьбу и спросила:

– Вы еще не осматривали мистера Ходони? Бедняга, он кашляет не переставая.

– Зачем хлопоты? – Возразил Гилберт. Доктор без охоты вытащил из саквояжа стетоскоп и обследовав наскоро пациента, буркнул:

– Запустили вы свою болезнь, милейший. Что ж вы так?

Он смущенно и потерянно раздвинул губы для улыбки, пока Вивиан ахала и восклицала. Форсонди наскоро прописал таблетки и ушел.

– Гилберт, недалеко от нас находится замечательный пансионат…

– Бросьте, миссис Дитчер. – Прервал он ее опеку и закашлявшись, добавил:

– Мальчика не советую подвергать лечению. Будет хуже.

Застыв от его совета, она взорвалась:

– Разберитесь со своими адвокатами, со своим здоровьем и бывшей миссис Ходони! Добро для себя совершите!

Он погрустнел.

– Ослеплены вы, Вивиан. Гнилыми устоями.

И разочарованный в ней, прежде всего, как в человеке, он уехал от нее в ссоре. Впоследствии она не успела с ними помириться. Он ушел из жизни, не разобравшись ни с собой, ни с другими.

А Кит покончил с собой. Иное он не избрал. Общество помогло ему самоуничтожиться. Маргарет провожала его, слыша его смех, доносившийся неизвестно откуда, а затем плач. Его голос, хотя он уже мертв. Откуда же он доносится? Она услышала набат и оглянулась. Серое небо, словно обнимало голые деревья. Где-то там встречают душу Кита и гонят прочь именно его одиночество. Но она не может этого видеть. Сейчас она вернется к праздным и недостойным людям. Туда, где главные темы основаны на мелочах и где страдающим и переживающим по-иному, чем само общество, на всякий пожарный случай выписывают успокоительные средства.

«Надо не искать, а понимать себя»

Дошедший отрывок письма философа к своему ученику, сбившемуся с пути:

«… надо не искать, а понимать себя. К старости люди мудреют, а некоторые рождаются вновь.

Не превосходство точит наши мысли.

В трактатах люди обреченные в радении и от себя ушедшие. И не утаится их сила в прибавлении им всех прегрешений, ибо как по сущности они творят, так и оседают не думая должным образом ни о ком. В очевидности их материального бытия все сжимает их тело и не распускаются они духовно, а топчут праведное и низы души прославляют. И души уже нет, есть что-то вроде гнили, за ответ себя не спросят и других совратят и катастрофу устроят. В их сущностях ничего нет для чистейшего, они творят себе идолов, хвалят их и горше нет на свете того смысла и откровения, как пустоту прославлять. Их в откровении заставить высказаться порой бывает невозможно, зачастую от них будет исходить угодническая болтовня или необоснованная агрессия. Зато, по их мнению, следует отдавать все денежное для тщетного процветания и клясться не распадаться. Их страх является прикрытием. Он опасен для всех, ибо им начинают подражать и следовать им учениям, охраняя их власть. А большинством они владеют потому, что вся их власть основана на пустоте, а не на вечности. Но глупость их приодетая расчетливостью выгодных позиций, внушает всем обратное, и низводят они себя и остальных, прокладывая вперед себе дорогу. Самоотречение они избрали для своих жертв. По сущности они продешевили и ценят гроши. Для них то, что по истине не идеально, приподнять надо на восхищение, чтобы несведущими людьми ценилось. Чтоб деньги лились к ним, неиссякаемым потоком. Они не разрушают мир, лишь растаскивают обломки старых ошибок, сделанных их предками. Элементарное бытие им разгадать не дано, но за сложность выдать могут. От них многим слезы, даже тем, кто на себе этого не замечает. Их ученье не продвинет людей вперед, но откинет на многие века назад. И если сегодня их последователи испытывают отвращение к катарсису, то есть еще надежда, что потомки оценят происходящее сегодня как беспредел и проникнутся отвращением к этому. Да представится им истинность, если от сегодняшнего начала, не возьмут в генетику гниль человеческую, ибо что на миг исходит, то и на века приживается. Законом сейчас считается то, что им нарушается.

Многим нравится быть в случайностях. А что такое случайность по своей сущности? Это – сценарий жизни.

Большинство ищет свет на своем пути, – они даже полусвет не видели. Легкие пути существовали всегда, а сложные в реальности нужно для начала проложить.

Человеку желающему помочь чем-то обществу, бывает сложно осуществить задуманное, ибо зачастую возникает множество препятствий, каких естественно ожидать, когда в его окружении существуют сопротивленцы, те, что свое целое давно использовали. Они помешают этому человеку творить свое и его привилегию притянут к себе. Они будут этим все разрушать для цветения своего гедонизма. Они растратили собственное право и чужим завладеть, является их стимулом. Их много от того, что слабостям им уступить бывает порой легче, чем превзойти ее.

Есть люди, которые знают правду, а есть те, что ее творят. Да будет их больше!

Порой в жизни время от времени задаешься вопросом: время уходит для того, чтобы мы помнили, или для того, чтобы забывали? Я думаю, что нужно не забывать для того, чтобы помнить какие ошибки совершать не нужно.

Запомни, прежде чем мы сумеем впустить в наши души свет, мы какое-то время почувствуем и ощутим беспросветный мрак.

Да посетит тебя оздоровления сознания!»

Амур в госпитале

Она попросила увести из комнаты ее сына. Миссис Дахинсон беспокойно и суетливо взяла его, но та теперь воскликнула, что не надо его уводить. Она взяла его руку. Сын тихо и настороженно глядел на нее, а та шептала миссис Дахинсон:

– Он похож на него, да?

– Да, да, Луиза.

– Ну, уведи его, уведи… – уже молила утомленная женщина. Сына увели в детскую комнату. Миссис Дахинсон подошла к матери. Та лежала и вспоминала событие, виденное сейчас ею очень реально.

В прекрасном саду больницы, где она медленно выздоравливала после болезни, часто гуляла и умиротворялась покоем. Солнце особо и не выглядывало, плыли облачка, зато атмосфера была насыщена каким-то духовным богатством. Стоило в парке застать вечерние огоньки от фонарей и взглянуть на сумеречный лесок невдалеке, сердце начинало играть гармонию души.

Она присаживалась на скамейку и отдыхала. И тогда в октябрьский день скамейку занял – он. Его она до того вечера никогда не видела. Он в больничной одежде, немного бледный и от чего-то усталый. Луиза подошла к нему. На нее глянули карие, кроткие глаза. Их обладатель встал, не совсем крепко держась на ногах и улыбаясь, уступил ей место. Луиза не среагировала. В сознании его поступок должно не зафиксировался, ибо он привлек ее своей какой-то незащищенностью. Он выжидал терпеливо и робко и неожиданно качнувшись, невольно сел опять. Она тоже села и взмолилась, видя, что он встает. Его слабость странным образом придавала ей силы.

– Извините, – произнес он. – Я занял ваше место?

– Знаете, – призналась она со всей искренностью. – Вы появились, и я, почему-то чувствую себя лучше.

Он со смущенным добродушием, поблагодарил ее. И они познакомились. Она называла его – Бернард. Он поступил в больницу без сознания, измученный тяжким трудом, из которого он запомнил кирпичи и цемент.

Одинокость ощущалась им везде. Вечером он приходил в каморку и, размачивая черствый хлеб в кипятке, жевал, а затем валился спать замертво. Утром плелся к труду, вечером к фальшивому отдыху. Так он истощился.

Луиза жалела его и плакала. Болезненное состояние обостряло ее. Он не огрубел в скотском труде, словно у него была пасхальная душа. Да, руки его шершавые, мозолистые, неприятно бросались в глаза, но она держала их и внутреннее тепло Бернарда лилось в ее руки.

– Луиза, а может мы в раю? – Спросил он в ноябре.

– Где же ты был при жизни? – Спросила и она.

– А была ли у нас жизнь?

– Не забудьте, скоро обедать. – Сообщил один из санитаров, пробегавший мимо. Бернард прижался лицом к ее бархатным рукам.

– Прости меня, – говорил он. – Я такой уничтоженный, смею прикасаться к тебе.

И какая-то струна в душе у нее натягивалась.

– Не смей, не смей так о себе говорить. – Просила она.

Посидев, они отправлялись в столовую. Усаживались рядом и не спеша ели. А после – парк. Окрепшие, они ходили по нему, как что-то общее в мире.

В конце ноября ей сказали, что через два дня ее выпишут. Бернард грустно шел с ней по парку. Его еще не выписывали, да и что из того? Луиза не радовалась скорейшей выписке, ее отрывали этим от пасхальной души. А он обнимал ее руки и говорил, как прежде, что они в раю.