Владимир Залесский - Очерки об истории цивилизации и ее деятелях. Сборник составлен 10 октября 2016 года

• Название: Очерки об истории цивилизации и ее деятелях. Сборник составлен 10 октября 2016 года
• Автор: Владимир Залесский
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Очерки посвящены выдающимся людям, их делам, а также описанию их достижений в литературе. Каждый очерк имеет самостоятельную тему.

---

За заслуги перед государством 30 декабря 1914 года Маркони был назначен пожизненным сенатором Италии. (…)

В 1919 – полномочный представитель Италии на Парижской мирной конференции. От имени Италии подписал мирные договоры с Австрией и Болгарией.

В 1932 – установил первую радиотелефонную микроволновую связь. В 1934 году он продемонстрировал возможность применения микроволновой телеграфии для нужд навигации в открытом море.

Последние годы жизни провёл в Италии. После прихода к власти фашизма Маркони приветствует его и в 1923 году вступил в Фашистскую партию.

17 июня 1929 король Виктор Иммануил III даровал Маркони наследственный титул маркиза.

В 1930 году итальянский диктатор Бенито Муссолини назначил его главой Королевской академии Италии. Данный пост сделал его членом главного управляющего органа фашистской Италии – Большого фашистского совета».

А вот что пишет Л. Д. Белькинд: «С тех пор как Эдисон много лет назад покинул работу на телеграфе, он никогда ни у кого не состоял на службе. Много десятков лет Эдисон работал как совершенно независимый человек. (…) В это время, после потопления „Лузитании“ летом 1915 г., США готовились к вступлению в войну. (…) Так Эдисон стал руководителем организации при Морском министерстве, получившей название Naval Advisory Board – Морской консультативный совет» ([Белькинд, a]).

Конечно, руководитель консультативной организации при одном из министерств (Морском) – это не полномочный представитель страны на Парижской мирной конференции, но все же успешность Томаса Эдисона как-то ближе к «золотой середине».

Побывав в ранней юности редактором, издателем и корреспондентом собственной малотиражной газеты, Томас Эдисон умел настраиваться на правильную волну в отношениях с публикой и со СМИ.

Томаса Эдисона сравнивали с различными выдающимися деятелями. «…Сара Бернар… вежливо отметила его сходство с Наполеоном I» (Маргарет Чейни «Тесла. Человек из будущего».

С другой стороны, Наполеона I можно в определенном смысле назвать «инженером»; как профессиональный артиллерист («управление военными машинами») он имел некоторое право так именоваться.

Судя по всему, Томас Эдисон любил подчеркивать миролюбивость своего творчества (немногочисленные изобретения Эдисона в военной сфере все же имели место – например, замысловатые варианты торпеды и геликоптера; информация об их фактическом воплощении и применении мне не встретилась).

Таким образом, идеализированный социальный и профессиональный тип, образ «инженера-электрика», явленный миру Томасом Эдимоном, включал в себя несколько образов:

1) Человек побеждающий, 2) Человек успешный, 3) Человек знающий, хитроумный, умелый, инициативный, предприимчивый, создающий самые современные научно-технические достижения, один из представителей цивилизованного человечества, 4) Человек общительный и привлекательный, «из народа», 5) Человек миролюбивый.

Этот идеализированный образ, конечно, был важным культурным фактором, облегчавшим вхождение человечества в эпоху электрификации.

«ЛАБОРАТОРИЯ». «НА ЛАБОРАТОРИЮ Я ТРАЧУ ЕЖЕГОДНО ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ОДИН МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ».

Термин «ЛАБОРАТОРИЯ» происходит от позднелатинского laboratorium, от латинского laboro – работаю. Работа в лаборатории связана с научно-исследовательской, проектно-конструкторской, учебной, контрольной, экспериментальной деятельностью.

Томас Эдисон сделал «лабораторию» одним из признаков успешного изобретателя.

Как специализированное место для профессиональных занятий понятие «лаборатория» вырастает из понятий «кабинет» и «библиотека» (в смысле: место для размещения книжной коллекции). Сами по себе эти понятия на практике переходят одно в другое: кабинет, библиотека, лаборатория могут размещаться в трех различных помещениях, а могут и совмещаться в одном помещении.

Рабочее место, специальным образом оборудованное (приборы, реактивы, и т.д.), получает право называться «лабораторией».

Те помещения, территории, где разворачивалась деятельность Эдисона становились объектами посещений экскурсионного типа. Специалисты и представители широкой публики осматривали их как некий образец правильной, успешной организации изобретательского труда.

«Менло-Парк»!..

Эдисон стал своего рода законодателем мод в области культуры организации изобретательского, интеллектуального труда.

Эдисон сделал кабинет, библиотеку, лабораторию стандартным комплектом эффективного профессионального изобретателя.

Лаборатория становится статусным символом, свидетельствующим об уровне, о незаурядности, квалификации, признании, профессионализме ее владельца.

«Моя лаборатория»!..

Особым проявлением гениальности можно назвать так называемую «ментальную лабораторию». Техническое решение в варианте «Ментальной лаборатории» доводится до уровня рабочих чертежей в сознании изобретателя. Для иллюстрации приведем слова Николы Теслы:

«…Мне как вспышка молнии пришла идея. За мгновение я увидел ее всю, и я палочкой нарисовал на песке схемы, которые приведены в моих основополагающих патентах Мая 1888… Мне чрезвычайно трудно представить это переживание читателю в его истинном свете и значении, потому что все это вместе было совершенно исключительным. Когда появляется идея, она обычно сыра и несовершенна. Рождение, рост и развитие – фазы нормальные и естественные. С моим изобретением было по-другому. В самый тот момент, когда я осознал его, я увидел его полностью законченным и завершенным. Опять же, теория, сколь бы ни правдоподобная, обычно должна быть подтверждена экспериментом. Но с той, что сформулировал я, было не так… Мои воображаемые образы были эквивалентны реальности» (Н. Тесла «Некоторые личные воспоминания»).

Затрагивая тему «ментальной лаборатории», можно упомянуть и другой пример (из воспоминаний П. К. Энгельмейера).

«В бытность мою в 1883 г. в Лейпциге я посетил завод Руд. Закка, желая лично познакомиться с хозяином, изобретателем всемирно известных плугов и сеялок. (…) Завод его, на котором тогда уже работало 600 рабочих, изготовлял массовым производством, т. е. в большом числе экземпляров, очень небольшое число отдельных номеров машин, которые ежедневно грузились целыми вагонами и отправлялись во все страны света. На заводе я нашел многолюдную контору, но в техническом бюро нашел всего одного конструктора. Этот последний мне рассказал, как Закк изобретает свои машины. Задумав новую машину, Закк ничего не чертит, а вынашивает ее всю в воображении. Только тогда, когда машина в воображении готова во всех мельчайших частях, Закк затворяется со своим конструктором, и тот по его указаниям вычерчивает не то, что называется проектом машины, а то, что называется рабочими чертежами, т. е. каждую деталь прямо в натуральную величину. По этим чертежам заготовляют модели и шаблоны, и под личным руководством изобретателя в мастерской вырастает машина, существовавшая до того лишь в воображении изобретателя. Конструктор уверял меня, что обыкновенно все заготовленные части хорошо приходились друг к другу. А между тем рядовые сеялки Закка – машины довольно сложные» (Цит. по: ([Горохов])).

Конечно, уровни изобретений Н. Теслы и Р. Закка были различными. Однако у сельскохозяйственных машин было то преимущество, что они – продукты «ментальной лаборатории» изобретателя – в автоматическом режиме становились бесплатным выставочным техническим экспонатом, своего рода «посланием» для широких масс населения: техническая революция началась!

В книге П. Т. Асташенкова «Курчатов» есть строки о юных Игоре Курчатове и его брате Борисе:

«Игорь и Борис впервые увидели паровые молотилки. Богатые немцы-колонисты устанавливали их за околицей. Равномерный шум многих машин, шипение пара, дымящие трубы – все это волновало и манило ребят. Они крутились возле машин с утра до вечера, мечтали поработать на них. Как-то им доверили самим обслуживать паровик, и мальчишки с особым удовольствием подбрасывали солому в топку, накачивали воду в котел, следили за давлением пара, числом оборотов маховика. Запах дыма и горячего масла, колебание почвы в такт ходу машины надолго запомнились Игорю. (…)

Игорь очень любил представлять себя у невиданных машин, воображать, как он делает послушными неведомые аппараты. Об этом грезилось наяву и снились сны…».

Когда юный Игорь Курчатов видел сны о послушных неведомых аппаратах, Томас Эдисон работал в своей лаборатории, а иногда и вспоминал о предшествующих событиях.

«После лабораторий в подвале отцовского дома в Порт-Гуроне, затем в багажном вагоне поезда, после экспериментов в ювелирной мастерской, в темных углах телеграфных контор, после изобретательской работы в неприспособленных помещениях в Ньюарке Эдисон получает, наконец, возможность работать в настоящей, оборудованной лаборатории. Изобретательство становится его основной профессией» ([Лапиров-Скобло]).