Игорь Клех - Шкура литературы. Книги двух тысячелетий

• Название: Шкура литературы. Книги двух тысячелетий
• Автор: Игорь Клех
• Жанр: Эссе
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-08981-8

Штольц, Обломов или Гончаров? Ницше или Сверхчеловек? Маяковский или Облако в штанах? Юлий Цезарь, полководец или писатель? Маньяк или криптограф Эдгар По? В новой книге литературных эссе писатель Игорь Клех говорит о книгах, составивших всемирную библиотеку, но что-то мешает до конца поверить ему, ведь литературу делают не авторы, а персонажи, в которых эти авторы так самозабвенно играют. «Шкура литературы» – это путеводитель по невидимому пространству, которое образуется на стыке жизни и творчества. Подобно Одиссею, читатель может побыть в ней и в шкуре воина, и в шкуре художника, и сына, и отца, и мужа, и любовника, и нищего, и царя.

---

И все же, подобно хитрому и целеустремленному сумасшедшему, мне не терпится предъявить незаконно присвоенные сокровища. Вот эти звучащие перекликающиеся столбцы, этот парад замыслов и блеск идентичности, эта струящаяся река имен:

I.

просто Книга (включающая Книги Бытия, Чисел, Судей, Царств, Песнь Песней, Благие Вести)

и другие просто Книги: Перемен, Мертвых и т. д.

О природе вещей

Труды и дни

Метаморфозы

1001 ночь

Записки у изголовья

Божественная комедия

Декамерон

Неистовый Роланд

Утопия

Город Солнца

Государь

Левиафан

Опыты

Трактат о равновесии жидкостей и весе воздуха

Похвала глупости

Корабль дураков

Много шума из ничего

Сон в летнюю ночь

Школа злословия

Ярмарка тщеславия

Философия будуара

Физиология вкуса (и проч. «Физиологии…»)

Декларация прав человека

Об очертаниях облаков

Нравы насекомых

Германия. Зимняя сказка

Красное и черное

Утраченные иллюзии

Блеск и нищета куртизанок

Три мушкетера

Двадцать лет спустя

Падение дома Эшеров

Колодец и маятник

Низвержение в Мальстрём

Остров сокровищ

Всадник без головы

Или-или

Цветы зла

Пьяный корабль

Воспитание чувств

Капитал

Анти-Дюринг

Кольцо Нибелунга (Золото Рейна; Гибель Богов)

Рождение трагедии из духа музыки

Человеческое, слишком человеческое

По ту сторону добра и зла

Воля к власти

Алиса в Зазеркалье

Затерянный мир

20 тысяч лье под водой

Из пушки на Луну

Машина времени

Борьба миров

Человек-невидимка

Сердце тьмы

Бессознательное

Психопатология обыденной жизни

Я и Оно

По ту сторону принципа удовольствия

Масса и власть

Волшебная гора

Смерть в Венеции

В поисках утраченного времени

По направлению к Свану

Под сенью девушек в цвету

Процесс

Голод

Поминки по Финнегану

Путешествие на край ночи

На Западном фронте без перемен

Растворимая рыба

Человек без свойств

Человек, который был четвергом

Убийство в «Восточном экспрессе»

Смуглая леди сонетов

Прощай, оружие!

Иметь и не иметь

Острова в океане

Трамвай «Желание»

Гроздья гнева

На перекатах

Унесенные ветром

Поющие в терновнике

Кавказский меловой круг

Посторонний

Лысая певица

Стулья

В ожидании Годо

Над пропастью во ржи

Игра в бисер

Игра в классы

Модель для сборки 62

Уловка 22

Бойня №5

Завтрак для чемпионов

Вино из одуванчиков

Марсианские хроники

Пролетая над гнездом кукушки

Кто боится Вирджинии Вульф?

Александрийский квартет

Всеобщая история бесчестья

Сто лет одиночества

Средство от метода

Невыносимая легкость бытия

Жестяной барабан

Имя розы

Хазарский словарь

II.

Повесть временных лет

Слово о полку Игореве

Домострой

Недоросль

Горе от ума

Каменный гость

Медный всадник

Пиковая дама

Пир во время чумы

Мертвые души

Нос

Шинель

Герой нашего времени

Былое и думы

Кто виноват?

Что делать?

Преступление и наказание

Идиот

Бесы

Братья Карамазовы

Война и мир

Смерть Ивана Ильича

История одного города

Скучная история

Дама с собачкой

Человек в футляре

Три сестры

Три источника и три составные части марксизма

Лев Толстой как зеркало русской революции

Материализм и эмпириокритицизм

Облако в штанах

Я

Про это

Хорошо!

Двенадцать

Форель разбивает лед

Шум времени

Тихий Дон

Как закалялась сталь

Хождение по мукам

Гиперболоид инженера Гарина

Бегущая по волнам

Продавец воздуха

Человек-амфибия

В прекрасном и яростном мире

Ювенильное море

Доктор Живаго

Другие берега

Архипелаг ГУЛАГ

Аз и я

Жизнь в ветреную погоду

Птицы, или Новые сведения о человеке

Новые сведения о Карле и Кларе

Школа для дураков

История водки

Часть речи

Осенний крик ястреба

Конечно, в этом списке все смешано со всем, но на то и коллекция – нельзя отрицать, что в этом безумии наличествует метод. И потому продолжим.

Особняком, по нашему мнению, стоят «именные» и «местные» названия – от «Гамлета» до «Анны Карениной» и от «Чевенгура» до «Острова Крым» (заметим попутно, что открытие типа или особой местности всегда важнее, глубже, богаче искусства «красно писать» или выражаться).

Однако всех богаче и живее, будто только вынутые из моря, названия стихотворений по первой строке: «Пора, мой друг, пора» или «Выхожу один я на дорогу» – ясное дело.

Напротив, беспомощны и всегда «из другой оперы» все названия музыкальных и живописных произведений, включая и лучшие из них, вроде так называемой «Лунной сонаты» или «На сопках Маньчжурии» и «Пейзажа в Арле после дождя» или «Великого Мастурбатора». Честнее господам музыкантам и живописцам было бы давать названия своим произведениям вроде «Опус № такой-то» или просто указывать жанр или технику и помечать датой. Увы, им слишком часто приходится накладывать на свою продукцию более или менее грубый грим, пасуя перед пресловутым «литературоцентризмом», фактически же – языковым характером нашей цивилизации.

И тем удивительнее, как роскошно звучат порой названия кинофильмов: «Огни большого города», «Скромное обаяние буржуазии», «Смутный объект желания», «Час волка», «Молчание ягнят», «Короткий фильм об убийстве», «Основной инстинкт», «Бешенство псов» (т. е. «каникулы»), «Хвост виляет собакой» и проч.

Пожалуй, они даже оставляют в аутсайдерах (в хвосте) названия книг, стремясь компенсировать, вероятно, сравнительную бедность языка зрительных образов.

Данный опус не преследует, однако, цели унизить какую-либо область творчества. Не ставит своей целью также подвергнуть анализу номинативную функцию человека – великого лаконизатора окружающего мира.

Достаточно будет, если он привлечет внимание к нашим языковым сокровищам, к непрестанно ткущемуся волшебному ковру, оживающему в любой точке, но главное – к древнейшему ЛЮБОВНОМУ ИСКУССТВУ давать имена и названия, неиссякаемому и передаваемому из рук в руки от праотца.

II. Всегда

Золото басен

Опасное дело – убедить человека, что он во всем подобен животному, не показав одновременно и его величия. Не менее опасно убедить в величии, умолчав о низменности. Еще опаснее – не раскрыть ему глаза на двойственность человеческой натуры. Благотворно одно – рассказать ему и о той его стороне, и о другой… Пусть знает, каков он в действительности. Блез Паскаль «Мысли»

Жанр-долгожитель

Басня – это узловая пересадочная станция, расположенная между первобытными сказками звериного эпоса, более поздними пословицами и поговорками и современными анекдотами. Возраст басни исчисляется тысячелетиями. Она ровесница возникновения цивилизации в современном понимании: образцы кратких поучительных и иносказательных притч были обнаружены на шумерских клинописных табличках пятитысячелетней давности. Когда люди перешли от стадного и стайного образа жизни к более сложному устройству общества, построили города и создали государства, возникла необходимость договориться об элементарных правилах поведения в изменившихся условиях. Иначе говоря – воспитать народ, над чем трудились в Междуречье, Египте, Индии, но более всего преуспели в Элладе, где в середине I тысячелетия до н. э. выкристаллизовалась так называемая эзоповская басня.

Когда великая и ужасная мифология (бессмертные олимпийские боги, всевозможные чудища, мойры и неумолимый рок) отступила, театрализовалась, превратилась в привычный и не очень обязательный ритуал, возникла великая античная словесность. Гомеровский эпос, профессиональная философия и трагедии – для аристократии, и школьная риторика, басни и комедии – для простонародья. Чрезвычайно показательно, что Гомер был величествен, слеп и, перебирая струны, пел о грозных исторических событиях, а Эзоп был уродливым рабом, постоянно острил, ставя собеседников в тупик, и рассказывал байки, позднее записанные и литературно обработанные греческими книжниками.

Стоит задуматься, отчего героями басен, с легкой руки Эзопа, становились чаще всего животные. Непростой вопрос, философский.

Очевидно, поначалу люди не отделяли себя от природного мира, и животные явились для них счастливыми подсказками – словно ответы, подсмотренные в божественном задачнике. Разве лев не благороден и не подобен царю – с его мощью, гривой, ленивой царственностью движений и поднятой мордой, глядящей анфас, не отводя взгляда? Разве волки не являются безжалостными охотниками? Разве хитрость и уловки не свойственны зверям помельче и послабее? Разве муравьи и пчелы не умелые строители и трудяги? Разве не водоплавающие птицы надоумили и вдохновили первых корабелов? Разве существует безусловная преданность крепче собачьей? Ну и так далее – настоящий клад для первобытных аналитиков! Со временем, усвоив уроки живой природы и переведя их на условный язык басен, человек отделил себя от мира животных и поставил неизмеримо выше. Естественно, басенный зверинец-бестиарий вышел не только аллегорическим и символическим, но и довольно подвижным, поскольку разные народы на разных континентах приписывали одним и тем же зверям качества, подчас не сводимые к общему знаменателю.