Георгий Катюк - Запад и Русь: истоки противостояния

• Название: Запад и Русь: истоки противостояния
• Автор: Георгий Катюк
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906880-44-4

В книге представлена нетрадиционная версия возникновения противостояния «Восток – Запад», на острие которого оказалась Россия. Расхожее мнение о том, что виной всему природные богатства нашей страны, на которые положили глаз западные толстосумы, звучит неубедительно. По мнению автора, натиск на Восток, как и вообще русофобия, есть продолжение политики Запада в отношении Византии, преемницей которой и стала Россия – «Третий Рим», по выражению монаха Филофея. Узурпировав политическое первенство, Европа не избавилась от застарелой провинциальной болезни – патологической ненависти к имперскому центру, олицетворением которого в ее глазах после Византии стала Россия.

Главным инструментом этого политического передела стали, по мнению автора, крестовые походы. Основной их целью, как убедительно доказывает Г. Катюк, была вовсе не защита христианских святынь, а принуждение Константинополя к принятию западной модели христианства и признанию примата Западной церкви над Восточной. Но на том историческом этапе Западу пришлось довольствоваться лишь частичным успехом – падением Империи и Великим церковным Расколом, – оставив окончательное решение «восточного вопроса» на долю современных крестоносцев.

---

Собственно говоря, запрет христианам заниматься ссудным делом еще более упрочил уже существующий союз еврейства с властью. Не имея возможности пользоваться услугами христианских ростовщиков, христианские властители вынуждены были прибегать к услугам евреев. Во многих случаях компенсация потерь от невозможности заниматься банковским делом осуществлялась по линии взимания соответствующего налога с евреев, становившихся вследствие этого посредниками в перераспределении доходов в пользу королей и, соответственно, едва ли не первыми людьми в державе. «Придворный еврей», т. е., по сути, королевский казначей был особой, защищенной от ненависти толпы законами и стенами королевского замка. А главное, отсутствовали какие-либо контакты его с простонародьем, могущие спровоцировать эту самую ненависть.

Никак не мог этот аспект деятельности еврейства стать причиной антиеврейских настроений, а тем более гонений. Надо полагать, для Средневековья типичен все-таки религиозно мотивированный антисемитизм, т. е. антисемитизм, вызванный антихристианской позицией почитателей Яхве. Подчеркиваю: только для Средневековья. Для дохристианской эпохи это не характерно. Я уже не говорю о ростовщичестве, но, похоже, здесь другая мотивация, нежели даже иноверие.

Большинство исследователей, впрочем, не видят в этом плане особой разницы между эпохами, усматривая одни и те же причины для гонений на протяжении всей истории иудаизма. Вот что говорит по этому поводу С. Лурье: «Изучение исторического материала приводит нас к выводу, что антисемитизм в древнем мире не только не был менее интенсивен, чем в наше время, но и выражался как раз в таких же формах, как и теперь. Нет ни одного обвинения, бросаемого ныне евреям, которое не предъявлялось бы им уже в древности. Более того, самое развитие отношений между евреями и не евреями – терпимость и ассимиляция, антисемитизм и партикуляризм – в древности происходило в таких же формах, как и ныне»[30].

Варианты мотивации гонений при этом предлагаются разные. Если Лурье объясняет антисемитизм некими национальными особенностями евреев, якобы извечно им присущими, то другие исследователи склоняются все-таки к тому, что именно доктрина иудаизма с содержащимися в ней одиозными моментами вызывала у окружающих народов, – как язычников, так, позже, и христиан, – неприязнь к ее приверженцам.

То есть на первый план выдвигается идеологическая несовместимость с другими конфессиями.

Впрочем, эта позиция недалека от мнения С. Лурье. Нетрудно заметить, что отмеченные одиозные моменты (понятие о богоизбранности, например) связаны с соответствующими национальными чертами евреев. Я имею в виду высокомерие, презрение к иноверцам, склонность к лидерству.

Но послушаем мнения некоторых представителей этого – назовем его идеологическим – направления в определении причин антисемитизма.

Эдуард Майер: «Вместе с еврейством в мир пришел и его вечный спутник – ненависть к евреям (Judenhass). В корне неправильно, как это делают теперь, считать его продуктом новейшего времени или христианства. Уже в псалмах все время говорится о нем. Не их Бог и религия сама по себе были причиной насмешек, презрения и преследований евреев со стороны язычников, но высокомерное убеждение в своем превосходстве, с которым они как единственные исповедники истинного Бога противопоставляли себя всем остальным народам, отрицали всякое соприкосновение с ними как с нечистыми, считали себя выше и лучше их, предназначенными над ними господствовать. Кто не стал через откровение прозелитом, тому евреи представлялись столь же нечистыми и отталкивающими, как и он им. Евреи воспринимали это противоречие с тем большей горечью, что оно казалось им обращением естественного порядка вещей, – поэтому все повторяющиеся требования Суда, Расплаты с грешниками, призывы дня Ягве. Движущей силой являлась здесь жажда мести, а не стремление к постижению тайны Божества. Ненависть к язычникам была обратной стороной стремления их обратить. Поэтому в бессилии современности фантазия все ярче рисовала картины истребления язычников».

Макс Вебер: «Всеобщее распространение „антисемитизма” в античности – факт. Также бесспорно, что это постепенно растущее отрицательное отношение к евреям развивалось параллельно с ростом отрицательного отношения евреев к общению с иноверцами. Античное отрицательное отношение к евреям было в корне отлично от „расовой антипатии”: это показывает, например, грандиозный размах иудейского прозелитизма. Как раз отрицательное отношение самих евреев определяло то, как складывались взаимоотношения. Непривычных и кажущихся абсурдными обычаев было в античности более чем достаточно: не в этом, конечно, была причина. Подчеркнутый отказ в почтении к богам того полиса, гостями которого они были, конечно, воспринимался как оскорбление и безбожие. Но и это не было решающим. „Человеконенавистничество” евреев – это и был, если смотреть в корень, решающий и последний упрек, отрицание совместной жизни, сближения и товарищеского отношения какого-либо рода, даже на деловой почве. Нельзя недооценивать и исключительно сильного отталкивания каждого, стоящего на почве фарисейства, от сотрудничества с иноверцами – момента, экономическое действие которого не могли не заметить их языческие конкуренты. Социальная изоляция евреев, это «гетто» в самом глубоком смысле слова, первоначально было избрано и создано исключительно по собственной инициативе – и со временем все в большей и большей степени …И рука об руку с безоговорочной изоляцией от ритуально нечистых шла страстная работа по вербовке прозелитов».

Т. Моммзен: «Чужеземцами Иудеи всегда были и хотели быть; но чувство отчуждения усилилось и в них самих и против них, до крайности, и из него обе стороны стали упорно извлекать его гнусные вредные последствия. От легких насмешек Горация над навязчивыми Иудеями из Римского Гетто был велик шаг до безусловной ненависти Тацита к этим извергам рода человеческого, для которых все чистое нечисто, а все нечистое – чисто…

Жизнь Иудеев рядом с не-Иудеями становилась все более и более неизбежной и при данных условиях все более и более невозможной; противоположность в верованиях, в законах, в нравах обострялась, и как обоюдное презрение, так и обоюдная ненависть оказывали в обе стороны губительное влияние на нравственность… Это ожесточение, это высокомерие и эта ненависть, в том виде, в каком они возникли в ту пору, конечно, были лишь неизбежным всходом, быть может, не менее неизбежного посева; но оставленное теми временами наследие до сих пор лежит тяжелым бременем на человечестве»[31].

То есть иудейская доктрина якобы изначально содержала в себе тот партикуляризм, ту идеологию отчуждения, которые провоцировали к ней совершенно естественную негативную реакцию и которые впоследствии стали визитной карточкой иудаизма как такового. Обвинения в «убийстве» Христа лишь подлили масла в огонь, зажженный еще в древности.

Но, при всем уважении к классикам, с этим невозможно согласиться. Факты говорят об обратном. Обособленность, презрение к «гоям» есть не что иное, как приметы нового, фарисейского, направления в идеологии иудеев, восторжествовавшего в ней лишь с утверждением христианства в качестве мировой религии.

Причем произошедшая метаморфоза – не какой-то сомнительный, слабо аргументированный «фактик», который можно принимать во внимание, а можно и проигнорировать. Это хорошо прописанный, очевидный для многих эпизод истории. Вот хотя бы: «Однако после отвержения Христа вера еврейского народа претерпела резкое изменение. По существу, ветхозаветная вера и новозаветный иудаизм – это две совершенно разные религии»[32].

Получилось так, что с мнением о неизменности доктрины иудаизма легко уживается знание о происшедшей с ним на рубеже эр трансформации. Как могло произойти в сознании это совмещение несовместимых начал – загадка. Скорее всего, оно и не происходило вовсе. Просто положение о неизменности прилагается к истории иудаизма в качестве предмета для внешнего пользования, а факт трансформации – для внутреннего. Для своих, так сказать.

Таким образом, помимо ростовщичества обнаружился еще один атрибут еврейства, пересаженный историками, сознательно или нет, на древнюю почву. Речь идет об идеологии замкнутости. Зачем понадобился этот перенос, я скажу позже. Сейчас же предстоит выяснить, как и почему произошла эта метаморфоза – превращение «религии для всех» в идеологию узкого круга «богоизбранных».

4. Неизвестный иудаизм

О древнем иудаизме имеются туманные представления. Но даже то, что мы знаем наверняка, представляет картину, сильно отличающуюся от современной. Известно, что едва ли не с библейских времен (по другим данным – с 150 г. до н. э.) в нем господствовало саддукейское направление мысли, имеющее мало общего со сменившей его после разрушения Храма фарисейской идеологией. Основателем этого направления являлся то ли библейский Садок, сподвижник царя Давида, то ли человек с тем же именем, но уже последователь некоего Антигона Сохосского. Письменных источников по этому учению не сохранилось, однако о нем можно судить по высказываниям его оппонентов – фарисеев, одним из которых был, например, Иосиф Флавий – придворный историк императоров Веспасиана и его сына Тита[33]. Многое о саддукеях можно почерпнуть и из Библии.