Конфуций - Уроки мудрости

• Название: Уроки мудрости
• Автор: Конфуций
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71939-6

Личность Конфуция, без сомнения, одна из ключевых в мировой философской мысли. В настоящем издании представлены канонический трактат «Луньюй» Конфуция, а также книги, традиционно включаемые в так называемый конфуцианский канон – «Шицзин» (Книга песен и гимнов) и «Ицзин» (Книга Перемен).

---

Ода о воспитании

(II, V, 2)

I

Пусть птица-певунья собою мала –
Способна до самого неба взлетать…
Какая на сердце мне давит печаль,
Лишь только я предков начну вспоминать!
И я до рассвета уснуть не могу –
Покойные в думах отец мой и мать.

II

Кто ровен и мудр, хоть и выпьет вина,
Себе господин, в нем приятность видна.
А кто неумен да невежда притом,
День за день все больше сидит за вином.
Но каждый да помни о долге своем:
Судьбу утеряв, не воротишь потом!

III

В глубокой долине растут бобы,
Я вижу: народ собирает их.
Не жаль шелкопряду детей своих –
Порою оса похищает их.
Добру научите детей своих –
Подобными вам воспитайте их!

IV

Иль на трясогузку ты бросишь свой взор –
Она и поет, и летит на простор…
Вперед, что ни день, я все дальше иду,
Шаг с каждой луной ускоряй – все не скор!
Пораньше вставай и попозже ложись –
Родившим тебя да не будешь в укор.

V

Вот птица порхает, что в тутах живет, –
Клюет она, с тока таская, зерно…
О, горе вдовицам у нас и больным –
Им, сирым, в темницах страдать суждено.
Лишь с горстью зерна выхожу со двора
Гадать, как идти мне стезею добра.

VI

Будь мягок, почтенья исполнись к другим,
Как птицы, что сели на ветви дерев.
Мы, будто приблизясь к обрыву, стоим –
Будь чуток с другими и сдерживай гнев,
Будь так осторожен, как тот на пруду,
Кто первым проходит по тонкому льду.

Вороны по воздуху крыльями бьют[189] (II, V, 3)

I

Вороны по воздуху крыльями бьют –
Обратно к родным вылетают местам.
У всякого счастье свое и приют,
И только несчастлив и грустен я сам.
Грехи ли мои перед небом тяжки?
В какой перед ним я повинен вине? –
Но только исполнено сердце тоски,
Не знаю, что делать несчастному мне?

II

Большая дорога гладка и ровна,
Но пышной травой вся покрылась она.
И сердце тоскою разбито мое,
Поранено сердце, и горесть сильна,
Она превратила меня в старика,
В постели я только вздыхаю без сна…
О, сердца тоска и глубокая боль!
И как голова тяжела и больна.

III

Посажены были катальпа и тут –
А люди и нежат деревья, и чтут[190].
Я мог на отца лишь с надеждой взирать,
Была мне привычной опорою мать.
Мои волоса не от их ли волос,
Не я ль к материнскому чреву прирос?
О небо! Иль не было лучшего дня,
Чем тот, когда мать породила меня?

IV

На ивах зеленый, блестящий наряд,
И звонкое слышится пенье цикад;
Глубокие воды… Над ними в тиши
Стоят тростники, и густы камыши.
А я точно челн – по течению вод
Скользит он, не зная, куда приплывет!
О сердца тоска и глубокая боль!
И сном мне забыться нельзя от забот.

V

Легко, осторожно ступая ногой,
Свой бег умеряет нарочно олень;
Чтоб самок своих отыскать, поутру
Фазаны призывней кричат что ни день.
А я, точно древо гнилое, стою,
Оно без ветвей увядает одно.
О сердца тоска и глубокая боль!
Узнает ли кто, как страдало оно?

VI

Бегущего зайца мы видим, и то,
Бывает, кто-либо спасает его.
Коль труп незнакомый лежит у пути,
Кто-либо всегда погребает его!
Но черствое сердце теперь у царя,
И мой государь не смягчает его.
О сердца тоска и глубокая боль!
И слезы текут, не смиряя его.

VII

Ты принял легко, государь, клевету,
Как будто заздравную чашу вина;
Меня не любя, на досуге, увы,
Не стал проверять ты, была ли вина.
Срубая, дай дереву крепкий упор,
Вдоль жил направляй, если колешь, топор –
Преступных оставил по воле ходить,
Лишь я без вины осужден на позор.

VIII

Что выше бывает, чем гор вышина?
Что глубже идет, чем ключа глубина?
Не будь же так легок в речах, государь, –
Бывает, что уши имеет стена.
Пусть он не подходит к запруде моей,
Мою да не снимет он с рыбами сеть![191]
Тот, кто без вниманья оставил меня, –
В беду попади я – не станет жалеть!

Ода о клеветниках (II, V, 4)

I

Высоко ты, небо, в величье своем;
Отец наш и мать – так мы небо зовем.
Не знаю на нас ни греха, ни вины,
А смуты в стране велики и сильны,
И небо великое в гневе на всех,
Смотрю на себя и не вижу, в чем грех;
А кары великого неба сильны…
Смотрю на себя и не вижу вины.

II

Не с ложью ли смута сплетясь, разрослась,
Когда, государь, допустил ее ты?
И смута еще и еще разрослась,
Когда ты поверил речам клеветы!
Коль гневом ты встретил бы ложь, государь,
То сразу бы смута смирилась без сил;
Коль милостью истину встретил бы царь –
То сразу бы смуте предел положил.

III

Великие клятвы[192] ты часто даешь,
А все разрастаются смута и ложь.
Доверился людям, чье дело – разбой,
И яростней смута встает пред тобой.
Разбойничьи речи для слуха сладки,
А смута и ложь и сильны, и крепки.
Свой долг позабыв и добра не творя,
Готовят советники гибель царя.

IV

Храм предков, гляжу, – величав, величав –
Достойный правитель построил его;
Я вижу порядок великих начал –
Мудрец, заключаю, устроил его.
Стремление зрю в человеке другом –
Обдумав его, разбираю его.
А заяц – он петлями скачет, хитрец.
Собака навстречу, хватает его.

V

Деревья, что стали гибки и мягки,
Сажали для нас благородства мужи.
Услышишь случайных прохожих слова –
В них сердцем отделишь ты правду от лжи.
Великие в мире родятся слова
И прямо исходят из уст без труда,
А речи льстеца точно шэны поют, –
На важном лице не увидишь стыда.

VI

А тот, кто клевещет, – какой человек?
Жил в травах густых он, в излучинах рек;
Нет мужества в нем, нет и силы в руках,
Призванье его – быть лишь к смуте путем,
Опора гнила, как стопы в гнойниках!
Откуда возьмется и мужество в нем?
Хоть тьма у тебя начинаний больших,
Но много ль сторонников будет твоих?

Ода о вероломном друге (II, V, 5)

I

Что ты за человек, не знаю я,
Но замыслы твои опасны. Кто ты?
Приблизился к моей запруде ты,
Но не зашел зачем в мои ворота?
Кто спутник твой – шел следом за тобой?
То Бао, он стоял у поворота.

II

Два человека шли друг другу вслед;
Кто создал мне несчастье так сурово?
Приблизился к моей запруде ты,
Зачем же не вошел утешить словом?
Таким вначале не был ты – теперь
Не счел меня достойным дружбы снова!

III

Что ты за человек, не знаю я.
Зачем ты подошел к дорожке сада?
И голос этот слышал я вблизи,
Но не видал, как ты вошел в ограду.
Не знаешь ты стыда перед людьми,
И страха перед небом знать не надо.

IV

Что ты за человек, не знаю я;
Так буйный вихрь летит, сбиваясь с круга…
Зачем не с севера приходишь ты,
Зачем ко мне ты не приходишь с юга?
Зачем приблизился к запруде ты
И только растревожил сердце друга?

V

Не торопясь, ты едешь, и тогда
Нет времени у нас остановиться;
Стремительно ты мчишься – и тогда
Находишь время смазать колесницу!
Чтоб ты хоть раз один ко мне пришел,
Как жажду я, – но суждено ли сбыться?

VI

Когда вернешься и войдешь ко мне –
Наполнишь сердце радостью такою;
А не войдешь, как будет трудно мне
Понять отказ и справиться с тоскою!
Когда бы ты хоть раз ко мне пришел,
И я б тогда исполнился покоя.

VII

Сюань и флейта в лад поют – сильна
Была в нас дружба с братскою любовью[193],
Жемчужных мы на нитке два зерна!
Коль впрямь меня не знаешь, по условью,
Три жертвы[194] принеси, и поклянись,
И губы омочи священной кровью!

VIII

Коль мертвый дух иль оборотень ты –
Твое лицо для нас непостижимо;
Но виден всем твой лик, твои глаза,
И видишь ты всегда идущих мимо!
Я эту песню добрую сложил,
Чтоб двойственность твоя явилась зримо.

Ода о клеветниках (II, V, 6)

I

Причудливо вьется прекрасный узор –
Ракушками тканная выйдет парча.
Смотрю я на вас, мастера клеветы!
Давно превзошли вы искусство ткача.

II

Созвездие Сита[195] на юге блестит,
Язык растянув, непомерно для глаз.
Смотрю я на вас, мастера клеветы,
Кто главный теперь на совете у вас?

III

Стрекочете вы, там и тут егозя,
Кого б оболгать, только ищете вы.
В словах осторожнее будьте. Увы! –
Уже говорят, что вам верить нельзя.
IV

Двуличный пронырлив – и тут он, и там.
Дать волю он думает лживым словам.
Смотрите же: то, что не примут от вас,
С бедою назад не вернулось бы к вам!

V

Спесивый и гордый доволен и рад,
Трудом изнуренный – печалью объят.
О синее, синее небо вдали,
Взгляни на спесивых и гордых земли,
Трудом изнуренных печаль утоли!

VI

О ты, клеветы зачинатель и лжи,
Кто главный у вас на совете, скажи?
Клевещущих, лгущих хватал бы я сам
И лютым бы тиграм бросал и волкам;
Коль тигры б и волки их жрать не смогли,
На север погнал бы их, к краю земли;
Коль в мрачные север не примет края,
К великому небу их кинул бы я!

VII

Дорожка от сада в ветвях тополей
Приводит к холму, что меж хлебных полей![196]
Лишь евнух я[197], Мэн-цзы, в покоях дворца;
Я эту правдивую песню сложил.
Прошу вас, прослушав ее до конца,
Размыслить о ней, благородства мужи!

О неверном друге