Александр Непоседа - В одно касание. Избранное

• Название: В одно касание. Избранное
• Автор: Александр Непоседа
• Жанр: Поэзия

О любви, калейдоскоп стихов и прозы. Лучшее. Читателю в дороге, дома, с друзьями, в одиночестве. Никто не одинок, знайте, кто-то думает о вас.

---

Растерявшись от воспоминаний, стремительно направился к выходу, невольно отмечая взглядом ступени и перила, надеясь увидеть хоть какой-то намек на промельк своего поколения, но ничего не увидел, время сгладило все.

С острым чувством потери, покидая здание школы, он вдруг услышал, как его окликнули. – Вы кого то искали?

И еще не повернувшись, он мгновенно узнал ее по голосу. И позже, приближаясь к ней с каждым шагом, глядя безотрывно на ее лицо, все находил и находил дорогие и милые черты незабытой любимой учительницы. Через несколько минут общих вопросов и ответов, ее вздохов и восклицаний – поцеловал трижды в щеки – заметив абсолютно седую голову, добавил.

– А вы все такая же! Именно такой я вас и помню, Зоя Александровна.

– Сашенька, Сашенька… ты так и не научился лгать. Пойдем, я напою тебя чаем.

И протянула ему руку.

В учительской стоял запах канцелярии, увядших цветов, столы завалены документами и классными журналами и он, войдя туда, поймал себя на мысли, что только это осталось в школе неизменным, и столы, и кожаные диваны и кресла, и в дальнем левом углу дверь с табличкою «Директор школы».

Она мучительно поддерживала беседу во время чаепития, а он безумно жалел ее, эту постаревшую, прекрасную и добрую женщину, подарившую для него необъятный мир литературы, языка, трепетного отношения к книгам.

Уже торопясь, стараясь избавить ее от своего присутствия, целуя ее руку, прощаясь, услышал.

– Сашенька, а ты знаешь, она приезжала год назад…

У него чуть сердце не разорвалось, это было так неожиданно, до этого ни слова не было ими произнесено, ни намека, даже взглядом.

– И у меня есть номер телефона, по которому ты можешь позвонить ей.

– Зоя Александровна, милая вы моя! Как же так? Неужели вы ее видели? Как она?

Он, будоража себя воспоминаниями, все никак не мог спросить главного, не находя соответствия прошлого с настоящим. А она вдруг заплакала, вынула носовой платок и, промокнув им глаза возле самой переносицы, улыбнулась сквозь слезы и попросила заходить, когда будет свободное время.

На улице плавился день, возвращаясь в гостиницу, крепко сжимая в кулаке сложенный листок с бегущим, скорым женским почерком, думая о счастливой случайности и возможности позвонить в любую минуту, услышать ее голос, дыхание, но не решался набрать вожделенный номер.

И уже вечером, после ужина, стоя на гостиничном балконе, глядя на солнце, погружающееся в пылающий от заката лес, испытывая юношеское возбуждение, мгновенным пробегом пальца выстроил одиннадцать одушевленных его воображением цифр, и нажал кнопку вызова.

– Да!

Оглохший и ослепший на краткий миг от знакомого до сердечной боли голоса, глотнув воздуха, произнес.

– Здравствуй Вера!

И тут же без паузы, она.

– Здравствуй Саша, я знала, что ты позвонишь. Как ты?

– Все относительно. Желания идут чуточку впереди. У тебя-то как?

Она задумалась на секунду, он представил ее глаза, ее губы, легко сжимающиеся при раздумье или волнении, и все-таки услышал, как она вздохнула.

– У меня все хорошо. Только устала немного от работы.

И она, прорываясь дорогими для него нотками в голосе, начала говорить о своей работе хирургом, об операциях и ночных вызовах, о бессонных ночах и изматывающих днях, и слушая ее, он вдруг понял, как всегда они были близки друг другу, что ей просто необходимо выговориться и терпеливо ждал, слушал и слушал совершенно неизменившийся мягкий тембр своей юности.

– Вера! Ты можешь приехать? Я пробуду здесь три дня.

– Конечно, Саша. У меня столько накопилось отгулов, завтра же отпрошусь и непременно приеду. Ты слышишь? Ты встретишь меня?

– Я уже иду на вокзал! Приведу себя в порядок, оденусь и буду стоять на перроне до твоего приезда.

И услышав в трубке ее смех, горячее дыхание, вдруг загорелся нарастающим ожиданием любви, той самой, неуязвимой для времени и пространства.

– До свидания Саша!

– До встречи Вера!

Не веря в случившееся, все еще не выпуская из руки телефон, он спустился вниз, купил в буфете бутылку коньяка, шоколад, лимон, и, вернувшись в номер, налил себе в стакан и залпом выпил.

Невероятно! После стольких лет неведения, молчания, жгучих всплесков памяти и временного забывания – все возвращается. Или прожитая жизнь была только прологом? А любовь? Она дремала все это время или замирала на годы, чтобы воскреснуть от нечаянной встречи? Да, даже не встречи, а телефонного разговора, но настолько участливого и понятного для обоих, будто и не расставались никогда.

Глядя на засыпающую городскую улицу, на некошеную траву газонов, зажигающиеся старые фонари – их он тоже помнил всегда – он впервые в жизни подумал об одиночестве, этом божественном и уникальном подарке для всех влюбленных. А потом раздался телефонный звонок. Жена, обеспокоившись его молчанием, поинтересовалась, как он провел день, где был, с кем встречался. Он, старательно обходя острые углы заповедных тем, продолжительно и мягко успокаивал ее и, добившись женского вздоха облегчения, пожелав спокойной ночи, виртуально целуя ее за ушком, отключился.

И тут же набрал номер Веры, и через мгновение, увидев высвеченный цифровой ряд, сообразил, что разница во времени четыре часа, и она, вероятно, спит, а ему так не хотелось тревожить эту уставшую, далекую и бесконечно дорогую для него женщину, дал мобильнику отбой.

Было уже очень поздно, августовская ночь вливалась в раскрытое окно, шуршала шинами проезжающих редких автомобилей, в круге света, под фонарем дрожал кипящий рой мошек, предрекая назавтра жаркий солнечный день, а он все стоял у окна и смотрел, стараясь увидеть себя – в тот незабываемый год, ярко и просто разделивший всю его жизнь на «до» и «после».

Но вглядеться в себя никак не получалось, сразу же рядом вставала она, Вера, и вот для этого не надо было никаких усилий.

Утром он с трудом дозвонился до жены – автомобиль, которым она управляла, постоянно проваливался меж ячеек сотовой связи, храня ее недоступность – и пожелав удачного дня, спросив о самочувствии, умолял беречь себя.

– Ты же знаешь, как я осторожно езжу!

И он ясно увидел милый овал лица, руки, лежащие на руле и чуть разведенные колени – быстрое и легкое движение ее ступней по педалям напоминало ему искусство пианиста и всегда изумляло.

– Я знаю только одно, у меня нет никого кроме тебя!

Ему безумно, невыносимо захотелось взять ее ладонь.

– Ты не знаешь главного, что я очень люблю тебя!

Последнее слово не дозвучало ее голосом, видимо автомобиль снова оказался вне зоны доступа, а он долго, с полчаса, сидел неподвижно, пытаясь признаться в допущенной им ошибке.

Будучи однолюбом, отдавая себя целиком только одной, возлюбленной и любимой женщине, с горечью осознал как дороги ему сейчас обе, таких поразительно разных и от этого еще более привлекательных.

Солнце уже стояло высоко, над дальним лесом висело и переливалось жаркое марево, он услышал топот детских ног, крики мальчишек, выглянул в окно и увидел бегущих детей, радостно кричащих, одетых в шорты, босых и загорелых. Меняясь местами в накипании загара и выгоревших волос на головах, это движущийся муравейник, перемещаясь вниз по улице, захватил и его, и потащил за собою по течению вниз, через переулки заглохшие черемухой и рябиной, мимо каких то старых построек с перекошенными заборами и наконец, выплеснул на городской пруд, и уже погрузившись в воду, проплыв до определенной глубины, где температура воды меняется по горизонтали и вертикали от бьющих на дне родников, он лег на спину и долго лежал так с закрытыми глазами.

Сквозь прикрытые веки пробивались солнечные блики, искрами вспыхивая на ресницах, до его слуха доносились всплески, чей-то смех, возгласы мальчишек и визг девчонок на купальне и вдруг гулко и тяжело – отражаясь на водном зеркале – с вершины холма, где стояла древняя церковь, ударил колокол.

И он, вздрогнув от неожиданности, почувствовав сердечную тревогу, быстро поплыл к берегу, взглядом отыскивая то место, где он сложил свою одежду.

Одетый, поджарый, освеженный, пружинистым шагом он вышел на центральную улицу, в ее залитый солнцем торжественно-блестящий жар, от булыжной мостовой поднимался горячий поток, крыши домов нестерпимо и ярко сверкали, как каски пожарных. Войдя в маленькое кафе, прилепившееся к зданию магазина, взял из холодильника кока-колу, и позже, в номере гостиницы, начал наливать в стакан, следя за спохватившейся пеной.