Петр Котельников - Записки судмедэксперта. На основании реальных событий

• Название: Записки судмедэксперта. На основании реальных событий
• Автор: Петр Котельников
• Жанр: Прочая документальная литература

Книга основана на личном участии автора в судебно-следственной работе. Он занимал должность судмедэксперта в течении 19 лет – в период с 1953 по 1966 год. В книге описаны реальные события.

---

В работе судебно-медицинского эксперта всякое бывает, в том числе и месть. И пусть она до глупости проста, а вот доказательств потребует серьезных.

Приведу несколько примеров из своей практики.

Живут два соседа – Куренцов и Накиченович. Долго и мирно живут. Да и делить-то им нечего. Морской песчаный берег, находящийся от них в нескольких десятков метров, скудную землю, образующую приусадебные участки, да свод небес, жаром дышащего летом. Мужики соберутся по свободе, задымят цигарками, поговорят о политике и о днях насущных, на праздники по чарочке врежут – вот и все дела. Весь день-то на работе. Меж женами иногда тень ляжет, из-за детишек повздорят, подуются друг на дружку, потом глянут, а детишки уже мирно меж собою играют. И улетает тень, опять улыбаются бабы, заходят, чтобы покалякать о своих, бабьих делах. Как-то оно вышло, что привез Накиченович сетку металлическую, вдвое разрезал ее и стал огород городить, говорил, что соседская коза замучила, то, и дело по огороду шастает. Хоть на том огороде бурьяны буйно растут. Засопел в две дырочки Куренцов, но ничего не сказал. Но, только, как-то, курица Накиченовича через сетку ту во двор к нему перелетела. Он, возьми, да палкой ее огрей, закудахтала курица, на одной ноге попрыгала. Сцепились меж собой мужики, бабы друг дружке в волосы вцепились – крики на весь Эльтиген! Одолел Накиченович, посильней и потяжелей оказался, под глаз соседу синяк поставил, на лбу ссадину небольшую. Как ту обиду неотомщенной оставить. Никак нельзя! Пришел ко мне Куренцов на освидетельствование, как в народе нашем говорят – пришел снять побои. Естественно, уже несколько дней прошло после драки. Записал в акт я повреждение, дал им квалификацию и говорю: «В нарсуд обращайтесь, в порядке частного обвинения»

«Как в суд, – возмутился Куренцов, – я хочу, чтоб Накиченовича в тюрьму посадили!»

«Я ни прокурор, ни судья, сажать в тюрьму у меня права нет, жалуйтесь!»

Ушел Куренцов, я и забыл о нем. Но он о себе напомнил. Пришел снова с направлением от прокурора и выпиской из истории болезни, а в ней диагноз – «Рожистое воспаление лица» И вопросы: имеет ли связь рожистое воспаление с травмой? К какой степени тяжести относятся телесные повреждения?

Пришлось мне писать, что при разрыве во времени между ссадиной и рожистым воспалением в две недели, этот вопрос решается отрицательно. Сами же повреждения относятся к разряду легких, без расстройства здоровья. Я, естественно, догадывался, каким образом Куренцов вызвал рожистый процесс, но не стал об этом даже упоминать. Не рождай сам себе неприятностей – вот принцип нормальной работы.

Прошло еще две недели, и меня с прокурором города Керчи Шининым И. Г. вызвали в горком партии, к третьему секретарю Ерохину. Разговор, который произошел, стоит того, чтобы его вкратце передать. Вначале мы вынуждены были долго ожидать в приемной, пока нас вызовут. Мне показалось, что секретарь хотел, чтобы мы созрели и прониклись важностью предстоящей беседы. Наконец, секретарь секретаря, милая, но серьезного внешнего вида девица, пригласила нас войти. Вошли. Не поднимаясь из-за стола, молча, Ерохин жестом указал нам места, где мы должны были сесть. Вид у него был негодующе-спокойным. Я сохранял внешне безразличный вид, ничуть не волнуясь. Для этого у меня были основания: я был беспартийным и я никому в городе не был подчинен. Иное дело Иван Григорьевич. На лице его можно было прочитать некоторое беспокойство. Выдержав долгую паузу, третий секретарь горкома грозно сказал, обращаясь к прокурору:

«Почему я должен заниматься Вашими делами? Почему не арестован Никиченович?»

«А за что он должен быть арестован?» – стараясь говорить спокойно, спросил прокурор.

«Как за что? – возмущение Ерохина было неподдельным – гражданин Куренцов был им беспричинно избит, около месяца пролежал в больнице, продолжает и сейчас находиться на больничном, а вы у меня спрашиваете, за что?»

«Я не могу дать санкцию на арест, имея заключение судмедэксперта о том, что телесные повреждения относятся к разряду легких» – сказал прокурор, слегка побледнев.

Только теперь секретарь изволил, кажется, меня заметить. Он повернул ко мне голову и сказал: «А, что Вы скажете?»

«Я при даче заключения руководствуюсь не собственными желаниями, а правилами закона» – ответил я.

И тут Ерохин допустил непростительную ошибку. У него вырвалось: «А что мне закон!»

Я поднялся и сказал, обращаясь больше к прокурору, чем секретарю горкома: «Я ухожу, мне здесь делать нечего, коль тут не уважают закон!»

Ерохин спохватился: «Вы меня не так поняли, товарищи!»

Но я уже закрывал за собою дверь. Через несколько минут вышел Иван Григорьевич и сказал примиряющее: «Ну, зачем Вы, Петр Петрович, так резко?»

«Иван Григорьевич, для меня Ерохин – никто! Я – беспартийный, чем он может мне досадить? Снять с работы? Понизить в должности? Мое руководство находится в Симферополе… И, наконец, зачем мне выслушивать бестактного и неумного секретаря по тем вопросам, в которых он, явно, и разбираться не должен!»

Потом я шел один и думал: «Куда идет общество, если прокурора, лицо, следящего за правильностью исполнения закона, бездарь пытается поправлять?»

Месть, направленная в одного, может изменить направление и покарать невинного, хотя в таком случае кощунственно одно употребление слова покарание.. Как —то на отдых летом в Керчь приехал отдыхать ведущий бас Мариинского оперного театра, или театра оперы и балета имени Кирова. За давностью событий, я запамятовал его фамилию. Был тот артист молод, красив, здоров, вся слава – впереди. Что поделать, если служители Мельпомены и Терпсихоры так мало получали, что вынуждены были отдыхать «дикарями». Вот и этот артист снял в пригороде города Керчи, Старом Карантине времянку. Откуда было ему знать, что сосед хозяина, у которого он снял помещение, с целью мести, что-то накрутил с электричеством. На второй день по приезду, певец решил вскипятить себе чай, сунул вилку в розетку, и упал мертвым на пол. Я, исследуя мертвое тело, пришел к заключению, что смерть наступила от поражения электротоком. Тело увозили для похорон в Ленинград. Я помню восклицания того, кто прибыл из Ленингарада, чтобы переправить туда мертвое тело актера: «О. Боже! Какой голос! Невосполнимая потеря! Такой голос рождается один раз в столетие!» И я, выписывая врачебное свидетельство о смерти, отложив в сторону ручку, представил себе сцену, а на нем певца в роли Мефистофеля в «Фаусте» Гуно, в черном блестящем плаще, с огненно-красной площадке, исполняющего серенаду. Делом занималась прокуратура, а мне оставалось думать над тем, как мелочен и злобен, бывает человек

Месть может принять непредсказуемые формы, если мстящий, свои недюжинные способности посвящает ей. Нет бы направить на благие дела…

Тихий домик

Супружеская чета доживала свой век в доме №5 по улице Калинина города Керчи. Казалось бы, что старикам надо? Чтобы было тепло, сухо, немного пищи и много, много покоя. Домик снаружи и изнутри был неплохим. При доме небольшой огородик, несколько деревьев персиков, два абрикоса, да три куста винограда, заплетающих беседку у входа. Жизнь стариков можно было бы назвать неплохой, если бы дед Федор двигался. А он весь последний год лежал парализованным. Отнялась вся левая половина, правда, потом появились мелкие движения в пальцах руки, и – все! Вначале он и речь потерял, потом восстановилось, что-то подобное курлыканью журавлей, какое-то: «Ку-ку-рл! Па-ки-рили!» Одна баба Вера понимала речь мужа, во всяком случае, это казалось со стороны. Дед за год вынужденного лежания отрастил такую бороду, что и библейский Мафусаил позавидовал бы. Пенсии на жизнь обоим хватало, продукты дешевые, одежда модная не нужна. Но бабе Вере этого было мало, она копила себе на старость, не замечая того, что та давно уже пришла. Сначала она пускала квартирантов. Летом весь двор был полон незнакомых людей. Близость моря делала домик привлекательным для отдыхающих. Потом баба Вера поняла, что от приезжающих хлопот много, глаз, да глаз за ними нужен. Поэтому она стала пускать молодых людей, составляя договор с ними о передачи дома в наследство, условие одно, молодые люди обязаны были за это «доглядывать» за стариками. Приходили многие, клюнув на наследование, но почему-то через 6—7 месяцев договор расторгался. Инициатором расторжения всегда была хозяйка дома, хотя, глядя правде в глаза, должно было сказать, что «наследники» не скупились на содержание стариков. Уже и соседи стали подозревать бабу Веру в нечистоплотности, обзывая за глаза ее сквалыгой. А опыт житейский должен был подсказать, сколь опасный путь избран. Но слепы глаза алчности, не слишком далеко они видят. Застилают взор, прямо брызжут в глаза обманом полученные блага. А подсказать некому, не любит старость советов молодых, слишком мудрой себя считает. А говорили знакомые бабы Веры: «Ой, смотри, нарвешься ты когда-нибудь на такого, жалеть долго о том будешь!» Неприятности следовало ожидать, она постоянно где-то рядом крутились. В очередной раз молодая пара поселилась в домике на Калинина. Он, сам местный, мужик неопределенного возраста и вида, но плотный, мускулистый, работящий, по фамилии Хрони. Она – молодая симпатичная женщина, со смуглой кожей, схожей на гречанку, да и фамилия какая-то, Хелисиди. Нет, женщина не была женой Хрони, он был просто ее сожителем. Жили они вместе уже более четырех лет, заключению брака препятствовало то, что Хрони не был разведен с прежней женой. Отсутствие надежного семейного гнезда тоже не способствовало облегчению жизни молодых. Казалось, ну, эти уже удержатся, прошло 11 месяцев, как поселились, и никаких трений со стариками. Но, как-то утром, баба Вера заявила «наследникам», что она с ними расторгает договор, и пусть они срочно ищут себе квартиру. При этом никаких претензий молодой паре она не предъявляла. А спустя еще четыре дня в милицию поступило сообщение, о том, что в веранде дома №5, по ул. Калинина лежит мертвое тело хозяйки дома. Сообщение поступило от квартирантки.