Игорь Желанкин - Забавные похождения скромного домашнего пьяницы Петьки Фрола

• Название: Забавные похождения скромного домашнего пьяницы Петьки Фрола
• Автор: Игорь Желанкин
• Жанр: Русское современное

Петька Фрол – отвратительный пьяница, который долгие годы пил, гулял, разлагался морально и постепенно опустился на самое дно человеческих пороков. Отчаяние, безнадёга, отсутствие смысла жизни – вот и всё, что оставалось в его бродяжьей душе на тот момент, когда судьба неожиданно сжалилась над ним. Она свела его с удивительными людьми, которые так же, как и он, оказались за гранью нашего измерения, но всё-таки смогли справиться со своим пагубным пристрастием.

---

Омерзительное ощущение от трезвости действительно уже давно тревожило Фрола, а иногда даже пугало: отчего-то абсолютно пропадало желание жить и вообще что-либо делать, но настолько хотелось выпить, прям до оскомины, до спазмов в горле, что Петька в конце концов переставал спорить с собственной головой. В такие моменты он с горечью понимал, что только небольшая доза спиртного может вернуть его в более или менее приличное состояние. Казалось, эта трезвая тревога была похожа на какую-то нервозную тягу, напрочь ломающую сопротивление Фрола живительной влаге. Тяга была настолько неуловимой, настолько прозрачной, но в то же время такой мощной, что Петька ни разу не смог от нее решительно отмахнуться. А самое интересное, что ему почти никогда не удавалось засечь тот момент, когда он начинал пить. Обстоятельно размышляя и после однодневных загулов, и после многонедельных запоев, Фрол складывал, делил, вычитал и умножал события перед пьянкой, но никак не мог понять, что же такое с ним произошло! Почему же он, искренне поклявшись, и не только самому себе, полностью или хотя бы на время отказаться от спиртного, снова развязал?! В какие роковые секунды мозговой активности, эта дурацкая мысль тяпнуть рюмашку вдруг появилась в его абсолютно трезвой голове?!

И ведь ничего не предшествовало этому! Блин, ну не было никакого обстоятельного повода! Деньги полностью отсутствовали, и из-за этого становилось немного грустно и чуть-чуть тоскливо – скучал Фрол в такие моменты. Он вспоминал, что его рабочая колода, вытащенная темным вечерком у залетного художника-авангардиста, совсем состарилась. Она теперь так разлохмачена, что все масти кажутся одного цвета, а значение цифр можно разглядеть только в лупу, поэтому найти идиота, который согласится играть за наличку в такие занюханные картишки, будет очень большой проблемой. Да и в случае удачи Фролу не хотелось особо вредничать с несчастным клиентом без азартного настроения и удовольствия… Хитрая клофелинщица тетя Клаша лежала в дурке, закосив под идиотку, и пока без надежды на возвращение, так что и тут не было смысла кооперироваться с соседом авоськами стеклотары, чтобы попытаться с этими копейками раскрутить другую барыжницу на начальный пузырек первача. Жена Маша молчала (ее терпению можно было позавидовать), медленно скользила на цыпочках по квартире и старалась не бесить Фрола, вспоминая о его предыдущем запое и потирая синяки на туловище. Веселья по поводу каких-либо общегосударственных праздников не намечалось. Приятели-собутыльники, напарники-жулики, да и все те же бродяги местные не заглядывали на огонек, привычно захватив с собой и спрятав от Машкиных глаз пару-тройку баклажек крепленого пива…

Тогда Петяня окончательно смирялся и успокаивался. Он неистово крестился на фотку «Теща в горах», прикрепленную к трюмо, и, поклявшись супруге в соблюдении ее требований, действительно в который раз милостиво допускался ею до хаты для отдыха после многонедельного отсутствия на горизонте, после своих мучительных холодных ночевок в подвале соседнего дома или длительного скитания в летнее время по скверам и паркам. Петька смешливо восклицал, что у него наступил период лайтового безделья. Он тупо валялся на стареньком пружинном диване, поддавшись приступу патологической лени, глубокомысленно созерцал загорелых моделей по кабельному телевидению и изредка заглядывал в прошлогодний «Плейбой» для сравнения. Вздорные, агрессивные людишки, преследовавшие Фрола в его кошмарных видениях и дающие ему виртуальные затрещины, куда-то исчезали, поэтому наконец-то можно было тихо, без ущерба для своей психики презирать и весь мир, и отдельные общественные принципы. Даже глупейшая, абсолютно никчемная реклама полностью переставала его раздражать!

Казалось, что все хорошо, что жизнь течет своим чередом, в принципе грубо не напрягая, да и не расстраивая особо, но тем не менее Фрол срывался в загул. В один момент. Как будто бы в мозгах что-то щелкало и душа ни с того ни с сего начинала «просить жизни…». Причем каждый раз, нервно шаря по карманам в надежде найти хоть копейку мелочи или вожделенно рассматривая в ванной комнате специальные растворы для роста волос и импортные мозольные жидкости, Фрол действительно не понимал, отчего это ему вдруг захотелось напиться. Ну что за бесовщина такая?! Ведь знал же он твердо, что, когда алкоголь начнет действовать на мозги, наступит конец его здравому смыслу. Мало того, не менее твердо знал Петька, что с очередной рюмкой он постепенно будет забывать свои неизбежные страдания в последующем похмельном бреду. Ага, знать-то он знал, но… Черт возьми, вдруг происходило затмение! Прям как будто бы кто-то брал и внаглую отрезал приличный кусок памяти. Вырывал его с корнем! Да-да, шутки шутками, но именно так всегда и случалось… И после Петька уже не помнил, что вскоре он обязательно нажрется и супруга опять выгонит его из дому. Не помнил, что для дальнейшей «поправки здоровья» ему нужно будет взять старую колоду карт уставшими руками, но он не сможет этого сделать. Также Петька не помнил и о своем несчастном голосе, жалобно выклянчивающем утром хоть глоток спирта и раздающемся как будто из преисподней. Он не помнил и свое, похожее на морду побитой собаки, виноватое выражение лица, которое гримасничало в щербатом зеркале возле туалета. Ему очень тяжко было вспоминать негодование соседей по дому, которым на их вопрос «доколе?» Фрол всегда клялся и божился на «век воли не видать», что вообще-то он умный, интеллигентный мужчина, что завязать бухать для него раз плюнуть и что в гробу он видел все эти пьянки…

Дырявая память, безответственность, неуважение. Слова все… Тут было что-то другое. Ну не получалось у него начать как бы от скуки и тут же закончить, но уже на радостях. Также не получалось и просто «после вчерашнего» быстренько похмелиться, сразу остановиться и не пить дальше, как это бывало у него в ранней молодости. Да что там в молодости! Фрол видел, что так и по сей день делают его застольные товарищи – соседи по дому, даче или те же самые дворовые бродяги, с которыми он тяжким ненастным утречком приговаривал пару баллонов пивка, усилив их тремя глотками более крепкой жидкости. Почти всегда выходило так, что после этих спонтанных встреч собутыльники расходились по домам или «территориям собирательства» и занимались своими делами, но только не Петька!

Обычно, приняв на грудь всего соточку водочки (это называлось у него «слегка поправить здоровье»), Фрол тут же начинал лихорадочно соображать, где бы поскорее взять еще вмазать, чтобы убиться до поросячьего визга. Это странное желание догнаться Петька обзывал словом «нéдопил», с нарочно, по-модному, ударением на первом слоге. И самое главное, желание было настолько сильным и неподдающимся Петькиному контролю, что знающие люди, уже сталкивавшиеся с ним в похожих ситуациях, просто не могли отговорить его от очередной рюмки или хотя бы отобрать некий сосуд со спиртным, в конце концов добытый им, потому что Фрол совершенно не воспринимал в такие моменты окружающих. Он практически терял лицо, рьяно огрызался и бузил, но все равно добивался своего. Даже на мирных домашних посиделках, происходивших регулярно в кругу родственников жены или друзей семьи, на которые Петьку приводили чисто вымытого и почти под арестом, он умудрялся отличиться неадекватным, грубым поведением.

Казалось бы, ничего особенного, нужно просто пригубить винца да произвести на всех приятное впечатление, быстро схватывая суть разговора и умело владея ножом и вилкой (старая школа). Но ему становилось неизмеримо скучно беседовать на обычные, грустные бытовые темы, находясь в состоянии ни в одном глазу и глупо хлопая ресницами – ну не мог он ни с кем общаться трезвым! И вот тогда Фрол втихую воровал бутылку водочки, а еще лучше – коньячку, чтобы, сидя за общим столом, показать всем, какой он хороший, мило улыбаясь довольной рожей и совершенно не желая до поры до времени раздражать любимую женушку. Ну а уж на кухне, где обычно располагался импровизированный тайник, добивал себя полностью, выжрав спиртное прямо из горла и без закуси. В итоге в комнату, где веселились гости, он входил счастливым на полусогнутых ногах и приставал к присутствующим с какими-то глупыми идеями и советами. Иногда Петька падал на кушетку, неловко зацепившись ватной конечностью за стол, затем вдруг вскакивал и, громко топая, мчался блевать в ванную, сдерживая на бегу рвотные позывы. Потом, запинаясь и лепеча, виновато объяснял жене, что выпил-то он совсем чуть-чуть, ну не больше полтинника, ну, может, грамм сто там было… Что-де развезло его оттого, что закусывал он мало, что, мол, больше так не будет, что, дескать, еще пятьдесят – и домой. Жена, понятно, делала вид, что не заметила кражи и искренне верит этим сказкам, что понимает его тонкую поэтичную натуру, позабыла прошлые обиды и, уверяя, что не бросит Петьку никогда в жизни, уводила домой, чтобы уж окончательно не осрамиться перед всеми, причесав мужа общей расческой и грустно попрощавшись…