Марс Вронский - Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+

• Название: Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+
• Автор: Марс Вронский
• Жанр: Русское современное

Тут присутствует всё: секс, древний ритуал достижения бессмертия, шпионы и воры в законе, настоящая ведьма и Казанова-целитель. Интрига разворачивается в высоких кабинетах и бомжацких лачугах. Богатые тратят сумасшедшие деньги на общение с бродягами, а те ногой отворяют двери высоких кабинетов. Все мы смертны, но надежда есть…

---

Женщина-смерть – 2 Книга вторая. ХХХ 33+ Марс Вронский

© Марс Вронский, 2016

ISBN 978-5-4483-4097-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

ПОЛОВОЙ ЧЛЕН – penis (по лат. буквально хвост), membrum virile, орган размером 8—10 см, в состоянии эрекции – 14—16, с двойной функцией: акта совокупления с выделением семени и выведения мочи. В человеческом члене различают задний широкий укреплённый конец (radix penis) и свободную часть; поверхности – переднюю или тыл (dorsum penis) при висячем положении и заднюю. Головка (glans penis) по форме тупой конус, выступающая над ним часть основания головки называют «венчиком» (corona glandis), позади венчика – круговая борозда (collum glandis), кожа у основания головки образует складку – крайнюю плоть (praeputium). На задней поверхности полового члена крайняя плоть соединяется с головкой продольной складкой, называемой «уздечкой».

ВИКИПЕДИЯ

Безлюдная улочка «частного сектора» провинциального городка. Обочины раздолбанной, как после бомбёжки, асфальтовой дороги зарастают свежим майским бурьяном. В котором полно старого мусора и торчат прошлогодние скелеты репейников в человеческий рост. Там же, на обочинах, стоят ивы с шаровидными кронами, кусты цветущего шиповника и сирени, дальше – покосившиеся изгороди из самодельного штакетника или металлической сетки. За ними древние срубы с подслеповатыми окошками и замшелыми набекрень шиферными и железными крышами. Чуть ближе к якобы проезжей части – автобусная остановка из четырёх изъеденных временем бетонных плит (крыша и три стены), также заваленная пластиковыми бутылками, разного рода пакетами и пакетиками, какими-то тряпками. Плиты расписаны подростковыми граффити, где главенствует «ОГРЫЗКОВО – РУЛИТ!!!».

В салоне микроавтобуса трое, не считая пожилого водителя: девушка с зелёно-бурым «опереньем» причёски и проколотой пирсингом бровью, молоденький капитан в летней полицейской форме и похожий на портретного Сталина (и стремящийся походить!) мужчина лет сорока – седоватая шевелюра, кустистые брови, усы. Внимание троицы обращено на два больших монитора, лейтенант объясняет, показывая пальцем на экран:

– По сути, тут две главные улицы: вот эта, Северная, и Мира. Остальные по именам великих литераторов Чехова, Рылеева… Ну и так далее. Но они уже не важны. Главный очаг – Северная. И её окрестности. Я думаю, все они выходили отсюда. С периодичностью два-три месяца…

Его нетерпеливо прерывает «Сталин»:

– Нам неинтересно, что вы думаете, молодой человек! – У него даже и лёгкий кавказский акцент.

Но и «Сталина» осаждает девица:

– Отчего же, Гурам! Лично мне очень интересно мнение участкового! Почему вы так думаете, Станислав?

Парень краснеет, опустив голову, вздыхает.

– Северная и Мира – единственно асфальтированы. Кроме того…

– Это вы называете асфальтом?! – опять взрывается «Сталин».

– Гурам Валерьяныч!!

– Простите, Зина!

Лейтенант промокает пот со лба платком и снимает кепи.

– Ну вот. Кроме того, по улице Северной расположены три двухэтажных казармы и два барака, официально не существующие. Я сейчас объясню. В плане города их нет, считается, что они были снесены ещё в двухтысячном. Ну, сами понимаете, деньги были выделены и потрачены.

– Как и на дороги. – Усмехается Зина.

В общем да. Заселены эти все дома лицами без определенного места жительства.

– Нищета, трущобы… Рассадник преступности. – Уже печально говорит «Сталин». – Как это похоже на всю провинцию!

Станислав усмехается.

– Насчёт нищеты я бы поостерёгся. Хотя, конечно, большинство из них законченные алкоголики, одевающиеся с помоек и пьющие технический спирт, но… По нашим данным в казарме номер восемь бывают очень состоятельные гости из обеих столиц. В основном дамы, жёны крупных чиновников, элита шоубизнеса и просто бизнеса. Но и господ немало. Все они, как умеют, конспирируются, оставляют свои «лексусы», «порше» и «мазерати» на Заимке. Есть у нас тут очень дорогой отель на Глубочихе, лесном озере. Но гостят они тут.

– Не казино, нет? – Гурам Валерьянович достаёт откуда-то курительную трубку, но не закуривает, просто играет ей.

– Нет, там сто раз шмонали… Простите, обыскивали. Там нет даже туалетов и водопровода.

– Как же они там живут? – теперь удивляется Зина. – Я имею в виду бомжей.

«Сталин» смеётся:

– Ты наивная девочка, Зинаида Аркадьевна! Они же бомжи! Привыкли справлять нужду на улице!

– Ну да, туалет с выгребной ямой у них во дворе рядом с дровяными сараями. Колонка водопровода на соседней улице. Во всех казармах и бараках есть электричество, которое исправно оплачивается. Казармой номер восемь. На дрова они таскают срезки с пилорамы неподалёку. А средства к ним текут из мегаполисов, и немалые средства.

Зинаида встряхивает своим «опереньем»:

– За какие, хотелось бы знать, услуги…

Участковый щелкает по клавиатуре.

– Тогда вам надо познакомиться с обитателями этого дома. Дом двухэтажный, с двумя подъездами, в каждом подъезде – восемь однокомнатных квартир. Это по проекту. Но подвергался самовольной перестройке. В первом подъезде на втором этаже налево у Капы, – на экране появляется высокая плотная дама со строгим выражением лица, родинкой над верхней губой и длинными белыми локонами. – Капиталины Юрьевны Зеленской, содержательницы борделя, две квартиры объединены…

Гурам опять возбуждается:

– Почему, слушай?! Вы знаете, что там бордель и ничего не делаете?!

– На самом деле бордель не в казарме, там, типа, общага проституток. Капа со своими девочками каждый день ходит к престижным поездам и сажает их в СВ-вагоны к тем, кто ей платит. Поймать практически невозможно. Но определённое ведомство занимается ими.

Зинаида вздыхает:

– Ну да, Бологое – узловая станция, поезда стоят подолгу…

Далее. Сосед Капы по лестничной площадке в объединённых двух квартирах направо – некто Зрец. Не жрец, а Зрец. – На мониторе длинноволосый, похожий на Гойко Митича, мужчина с презрением в глазах. – Он экстрасенс-провидец. Завьялов Алексей Иванович, оттрубивший четырнадцать лет на Белом Лебеде вместо одного известного маньяка и отказавшийся от реабилитации. Не стал даже паспорта получать. Так тут и живёт после освобождения. Уже лет пять. У него три жены, он называет их Сивиллы. Не различая по именам. Это из-за него, Зреца, у правоохранительных органов не получилось ни одного из предпринятых восьми внедрений в Огрызково. Он наших раскусывает на раз. Хотя конечно стукачи есть. По поему неуважаемому мнению, – взгляд на Гурама. – они нам подсунуты и строго контролируются.

Гурам:

– Кем?

– Мы точно не знаем. Тут несколько авторитетов. Кроме Зреца ещё Санёк Каратист. – «Гойко Митича» сменяет крепкий, с лицом европейского типа (усы стрелками – десять минут одиннадцатого – и бородка тонким клинышком образуют перевёрнутую эмблему «Мерседес» только без круга) с самурайской причёской улыбающийся мужичёк в рубашке с закатанными рукавами и крупными кистями рук. – Нерозников Александр Евгеньевич. Он как раз у нас на очереди. У этого двухэтажная квартира с собственной лестницей. Живёт один, чем промышляет, непонятно. Периодически у него гостят недели по две-три птицы высокого полёта. Женского пола. Считается, что он проводит с ними курс похудания. И они ему за это платят. Как будто в Москве похудеть негде.

У Зинаиды даже рот открылся!

– Птицы высокого полёта ходят в туалет на улице и не моются по три недели?! В жизни не поверю!

Капитан смеётся.

– Конечно, вы можете не верить, но я собственными глазами видел одну нашу суперзвезду эстрады, бегающую за пивом в магазин напротив. Сама-то она пиво вряд ли пьёт! А моются они все в летнем душе, дощатой кабинке с бочкой наверху. Зимой туда подводится электричество и в бочку опускается мощный тэн.

– Но всё равно, согласитесь, для звёзд это…

Гурам стучит трубкой по подлокотнику кресла.

– А вы не пробовали говорить с этими птахами? То есть птицами.

– Ха! Кто есть звёзды, и кто есть мы!.. – Участковый отворачивается к окну, вздыхает. – У них охрана, адвокаты, все права защищены… – Встряхивается. – Но продолжим. Первый этаж первого подъезда. Налево. В первой квартире проживает некто Рембо, Рукавишников Спиридон Олегович, трижды судим за мелкие кражи на железнодорожном транспорте. Прописан в давно сгоревшем доме, получает пенсию по инвалидности, шизофреник. – На мониторе фото тощего брюнета с чубом на глаза. – Что он делает в этой компании вообще непонятно.

Зинаида вздыхает.

– Живёт…

– Ну, ладно. Во второй квартире рядом с Рембо ненадолго останавливаются приезжие бомжи. Но ненадолго. День-два и адью! Далее. Очень интересный момент – третья и четвёртая квартиры, это направо. Уже пять лет проживают так и неустановленные лица. Откуда прибыли и чем промышляют – неизвестно. Ни в чём предосудительном замечены не были. Не алкоголики. В третьей – высокий качок, называющий себя Гошей. У него полная комната спортинвентаря… – Фото раздетого по пояс улыбающегося атлета сменяется на изображение его полной противоположности – тоже раздетого доходяги, обезображенного чудовищными шрамами. – Мы полагаем, что большинство этих шрамов – следы сведённых татуировок. Тюремных.