Таша Истомахина - Тест для ангелов. Серия «Корни и крылья», книга 2

• Название: Тест для ангелов. Серия «Корни и крылья», книга 2
• Автор: Таша Истомахина
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение книги «Я твой Ангел» (серия «Корни и крылья»). Приключения героев в альтернативных реальностях, в которых живут драконы.

---

…Два дня спустя я столкнулась с Сантой на повороте в кафетерий. Хотела незаинтересованно скользнуть по его лицу взглядом и сделать вид, что разглядываю обучающие плакаты на тему здравоохранения, но зацепилась за дорожку, выстроенную между его и моими зрачками.

– Ты с седьмой палаты сердечника навещаешь? – спросил он просто.

Я утвердительно кивнула.

– Жена?

Пришлось помотать головой справа налево.

– Сестра, значит.

Санта покатил свою тележку с лекарствами дальше, не дожидаясь, пока я подам голос.

С тех пор мы с ним начали здороваться.

Его присутствие в больнице было заметным. О нём говорили, постоянно спрашивали друг у друга, знает ли кто, в какой он сейчас палате, потому что срочно нужен. Конечно, цветочные бутоны на обоях в его присутствии не раскрывались, но общая нервозность шла на спад.

Один раз я случайно подслушала, как Санта разговаривает со старушкой лет девяноста. Она жаловалась, что не хочет молочную рисовую кашу, что подали на завтрак.

– Миленький, она слишком твердая для моих зубов. Ты мне лучше принес бы пельмешек.

Старушка потом жаловалась дочери по телефону:

– Голодом тут морят. Кашу не стала есть, так мальчик принес пельменей… Я не считала… наверно, две… ну и что-что две порции!!!… поела-то без аппетиту.

У Санты не было сотового телефона. Парни из десятой палаты считали, что он просто не умеет им пользоваться.

Он ненавидел включенный телевизор. Проходя мимо уголка отдыха, Санта непременно презрительно сообщал сидящим на стульях зрителям: «Опять брешут!».

И ещё Санта носил больничные фирменные брюки на подтяжках. Ну, кто в наше время носит подтяжки?!

Я подошла к окну, отдернула плотную штору и вздрогнула. Зима не собиралась заканчиваться

За солнцем Дортура тянулся пыльный шлейф, пропускающий достаточно света, но не тепла. Даже невооруженным глазом была видна легкая рябь на поверхности тусклого светила.

– Свари два яичка вгустую, а я лепешки пожарю из скорого теста, – скомандовала Мелания вместо должного утреннего приветствия.

Она ловко замяла в муку простоквашу и изюм, потом скрутила из мягких жгутов мелкие формы, которые в горячем масле превращались в дутые крендели. Сидя за накрытым к завтраку столом, я спросила хозяйку, отчего на поверхности солнца пробегает рябь.

Прежде чем ответить на мой вопрос, Мелания прочитала краткую молитву перед завтраком:

– Помоги мне, Вечное Всё…, а живу я в крайней доме на бросок от почты.

Потом она критично рассмотрела содержимое облупленного яйца, и, видимо, не найдя претензий к консистенции желтка, ответила:

– Говорят, что пыльный кокон, окружающий солнце – это на самом деле фильтр с голограммой. И не спрашивай, что это означает. Ешь досыта, потому что сейчас надолго пойдем на улицу.

Я и не спрашивала больше. Однако самой Мелании вспомнились подробности по теме, поэтому несколько минут спустя я услышала краткое содержание её жизни:

– Меня отдали в интернат в пять лет по направлению логопеда. Тогда он только открылся на искусственном спутнике, и, чтоб набрать квоту, брали даже тех, кто «Р» не выговаривал. За год до моего выпуска интернат совсем зачах, и его стало невыгодно содержать. Конечно, те, у кого были семьи, поехали домой, а остальных разбросали по всей Системе. Помню, как объявляли, кого на какую планету отправят. Когда после моего имени назвали Дортур, то на меня тогда все странно посмотрели. Думала, завидуют. Я ведь в библиотеке «Легенды Дортура» до дыр зачитала. По книге выходило, что это прекрасное место с зелеными полями, чистыми реками и сказочными существами. Меня не смущало, что несколько страниц в конце были выдраны. Представь моё разочарование, когда вместо Рая, я очутилась на Ледяной корке. Одна. Я потом нашла ту книгу со всеми страницами. В последней истории описывалось, что Боги на кого-то за что-то рассердились и наслали звёздным ветром пыльный кокон на здешнее Солнце, отчего Дортур превратился в большой снежок. Я, конечно, постепенно привыкла, да и Филомена вскоре прилетела… И, не вздумай сказать, что это печальная история.

– Но она, правда, печальная

– Нет, она жизненная. Мораль в том, что надо брать информацию не из одного источника. Вот ты, послушала Серафима…

Я шумно отодвинула стул назад, звонко вылила горячую воду из чайника в медный таз, громко бросила на его дно ложки и, таким образом, энергично избежала ненужных мне советов. Их заглушил производимый мною бытовой шум.

За стенами дома в накаленном стужей воздухе скользили не снежинки, а мерзлые блестки. Я уже знала, что зимние холода при северных ветрах местные жители называют Засиверкой. Знала, и то, что передвигаются в Дортуре исключительно на собачьих упряжках. У Мелании в хозяйстве водились пять голов, и сейчас мы шли их кормить, неся за две ручки десятилитровую кастрюлю густой похлебки. Другую руку каждой из нас уравновешивала буханка хлеба.

Сарай стоял сразу позади дома, и на табличке под словами «Осторожно, злые собаки!» была изображена оскаленная зубастая пасть. Не без опаски я вошла вслед за хозяйкой в хорошо освещенное помещение с низким потолком. Здесь было теплее, чем на улице. Наверное, собаки надышали.

«Злобные твари» на нас не то чтобы уставились: они просто застыли в тех позах, в которых мы их застали, прибавив в размере жёлтые глаза. Вожак вышел из ступора первый. Огромный пес по-щенячьи поскреб землю толстыми лапами и несмело помахал хвостом в надежде получить подсказку. Мелания выручила его, негромко дав команду: «Ко мне!». Все пять собак очень обрадовались и, определившись с хозяйкой, быстро оттеснили меня в угол сарая, бесцеремонно отпихивая мохнатыми боками и пребольно оттаптывая ноги.

Кастрюля разошлась махом, и я понесла её обратно. Пошла, конечно же, другой дорогой, не слева, а справа дома, и не зря. Увидела там метровой высоты глыбу льда, которая смерзлась с такой прозрачной воды, что через неё хорошо просматривались все детали пейзажа. Я даже рассмотрела Вожака, который улыбался мне всеми зубами с той стороны.

Мелания выпустила собак в клетчатых жилетках с оторочкой, одетых через лапы и застегнутых вдоль спинок на разномастные пуговицы. И без того крупные псы, увеличились до телячьих размеров. Просто невозможно было оставить свое мнение при себе:

– Ты в курсе, что у этих животных густая шерсть, и что если они родились в таком климате, то приспособлены к низким температурам?

Мелания ответила дружелюбно

– Да, конечно. Человек тоже чисто теоретически приспособлен к климату на этой планете. Давай я сегодня не буду топить печку, и мы проверим, какой у тебя температурный диапазон выживания.

Дортурские собаки, как и мы с Меланией, сильно сходствовали меж собой по масти и величине. Лишь Вожак по кличке Горгуд был выше других в холке. В целом порода эта отличалась мощным костяком и широкой грудной клеткой. Длинная шерсть собак на пузе смотрелась гуще от подшестка, придавая их внешности сытую основательность. Чепрачный окрас я бы назвала «снег в городе ближе к весне» – серый на спине, белый в подбрюшье. Морды у питомцев Мелании были круглые как спутники Дортура. Голову красила шапочка с темной стрелкой между мелких, черненьких глаз. Конституция тела, вкупе с овальными ушами и наивными глазками на мордах-сферах превращали этих созданий в странную комбинацию «собака-медведь-телёнок».

Все эти подробности я рассмотрела за то время, как Мелания объясняла сидящим в ряд собакам кто я такая и почему меня надо терпеть, но любить не обязательно. Она пропустила подробности о Сколках и Заглавнях, но указала на детали одежды, по которым нас можно отличить. Потом собаки по очереди меня обнюхали, занеся в списки навязанных друзей, и их, наконец, отпустили резвиться. Тут я разглядела ещё одну подробность. У этой породы на лапах оказались копытца с когтями. Бегая по льду озера, собаки втягивали когти на передних лапах и скользили ими, а задними, шипованными, отталкивались.

Играли в мячик. Меня поставили на раздачу. Псы нещадно толкались, поднимая вокруг меня снежные облака, и, казалось, что от такого бурного веселья под нами трясется сама земля. Мелания бегала быстро, но смешно, оттого что у неё ноги шли вразброс. До коленок она держала ноги прямо, а потом они улетали куда-то в стороны, взбрыкиваясь.

Горгуд и силой, и хитростью опережал всех в этой игре. Он чаще всех нарушал правила и валил меня с ног. Когда одна из собак по ошибке вместо мячика схватила зубами кусок льда и принесла к моим ногам, я определила её как победительницу, спрятав мячик в рукаве парки. Это обстоятельство завершило прогулку. С улицы я вернулась засинелая. У Мелании, напротив, и через полчаса на обе щеки разливался здоровый румянец.