Евгений Черносвитов - Акафист Григорию Распутину

• Название: Акафист Григорию Распутину
• Автор: Евгений Черносвитов
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Акафист Григорию Распутина» – книга, в которой нет ни одного вымышленного персонажа или придуманной сцены. Она – документальна. В сюжет «Акафиста…» вплетены исторические нити. Книга с большой интригой и скрытым смыслом. Документы, использованные в книге, в большинстве взяты из семейного архива Евгения Васильевича Черносвитова, в жилах которого течет кровь князей Ухтомских и графов Новых (Новокрещеновых). Предлагаемая читателю книга является 2-м изданием, дополненным и более откровенным.

---

Путь наверх Г. Е. Распутина – накатанная дорожка, не первый он прошел по ней. Церковь регулярно поставляла высшему обществу и царскому двору своих агентов-чудотворцев, кликуш, юродивых, странников, целителей, старцев, ведунов и лекарей нетрадиционной медицины, вроде тибетского народного врача Дж. Бадмаева (он сам по себе личность интереснейшая и в дальнейшем мы расскажем об этом, тем более, что располагаем не только документами, но и дружбой родственника Бадмаева – Е. Ч.).Владыка Феофан довел до ушей царских слух о чудотворце из Сибири Григории Распутине, сам узнал о нем по донесению агентов из Казани. Конечно, Распутин имея получестолюбивое, полубредовое намерение быть покровителем наследника Русского престола, мог попасть в столицу и другими, неофициальными, так сказать, каналами. Но он шел, подчеркнем, готовым корридором. После Феофана – Анна Вырубова (остальные звенья, на наш взгляд, незначительные, случайные). Здесь не обошлось без вмешательства Святейшего Синода, одного из высших органов государственной власти в России (1721—1917 гг.), который управлял делами православной церкви, в том числе вопросами духовной цензуры и просвещения и вел последовательно борьбу с еретиками и раскольниками. Синод имел в своем распоряжении обширнейшую агентурную сеть по всей стране. Жандармерия – политическая полиция в России (1827—1917 гг.) также имела мощную агентуру. И новое лицо, взятое под опеку высшим сановником Синода не могло долго оставаться без ее внимания. Гладя по лысине купчиху Яблокову, Григорий Ефимович вряд ли догадывался, что и с ним начинает происходить метаморфоза – из вольного странника, раздираемого темными страстями, он превращается в один из маховиков громадной машины, именуемой Царской Российской Империей. И этот маховик заработал в 1904 году. А к 1911 году стало понятно, что он работает в каком-то своем, особом ритме, ритме, способствующему в своем мощном броуновском движении расшатыванию и развалу всей государственной машины.

О Столыпине еще современники говорили, что он сделал все, чтобы подавить революцию 1905—1907 гг., но ничего, чтобы предотвратить грядущие революционные потрясения в России. Тогда, да и сейчас явно недоговаривают, что Столыпину не дали сделать второе. Вокруг Распутина интриговали, да, и смерть его была такая же насильственная, как и смерть Петра Аркадьевича. Но ему никто и ни в чем не мешал! Вернее, не мог помешать, ибо он не был государственным мужем. А у нас привыкли, что на дела государственные могут влиять лишь государственные мужи. Политическая партия – это уже государственный институт. А член партии, даже если она находится на нелегальном положении, уже государственный функционер, хотя бы по тому, что он политический преступник. Что мог Столыпин против Распутина? Ничего! Связать его как, уголовного преступника? Распутин был уже над уголовным правом. Заговорщики-монархисты (князь Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич и др.), убившие Распутина, выбрали единственно правильный путь – частная акция, направленная против частного лица. Дело, конечно, сугубо уголовное. Это не было даже террористическим актом.

Побег в святые места нужен был Распутину, чтобы привести в порядок мысли и собраться с силами, ибо в столице, что ни говори, он занимался не своими делами. Да, не своими! Разве политические интриги – это его дела, мужицкие? И финансовые аферы, не по его уму: он никогда не понимал и не мог понять ни механизмов политических интриг и финансовых афер, ни их законов. Не он включался в них, к 1911 году как весьма значительная, сила его включали. Собственно, он всегда был большой марионеткой в чьих-то руках. Своего ничего не имел. Он не обладал ни в малейшей степени созидательным, так сказать, началом. Именно поэтому, из-за своей полнейшей пустоты и бесполезности распутинщина есть громадная сила. Сила вакуумной трубы, вакуумного пресса. Бездна, которой страшное название ничто.

Чудотворцем и лекарем он стал случайно. Так уж на Руси повелось, необходимы, видимо, они в смутное время. Серафим Саровский почти его, Распутина, земляк. Повезло с Казанской истеричкой, кто сейчас установит, когда начали отрастать у Яблоковой волосы? Все знали, что она полысела в одну ночь. Так бывает, верно. Но также, в одну ночь ее голова и могла покрыться волосами. Правда, росли бы эти волосы не одну ночь. «Покрылась локонами», то есть, густыми и длинными волосами. Ну и что, подумаешь, маленькое преувеличение. Если кто-то и видел эти локоны, допустим, через месяц – это достоверно. Время же – не в счет. Все тогда и всех кругом лечили (кстати, и фрейлин Вырубова лечила императрицу Александру, а та, в свою очередь, свою лучшую подругу, Аннушку).Повышенная внушаемость и ее различные телесные проявления, вроде язв христовых на руках верующих, отпадения бородавок и оволосение истеричек (в арсенале Распутина был и такой случай, что не уступившая его притязаниям монахиня, кажется Почаевско-Успенского монастыря, в одну ночь вся покрылась волосами и залаяла собакой) при дестабилизации общественных устоев явление характерное для всех времен и народов, да и при всех религиях. Вот оказался Распутин в столице. Что он мог предложить алчному городу, охваченному всеобщей тревогой (перед 1905 годом!)? Какой капитал принес с собой? Если и было что настоящее, то это навыки, приобретенные в Тюменской лечебнице. И кой-какие знания, например, о древних иудеях, лекарях и просветителях, через видимость блага подчиняющих себе и тела и души страждущих, там же, в лечебнице приобрел. Бродяжничество по Сибирским трактам и трактирам, тоже в то время вещь поучительная. Ну, вот и все. С этим в Петербурге далеко не поедешь. Но еще великолепная привычка стоять и молчать – присутствовать. Смотреть бессмысленно и молчать, опять же только присутствовать. Благо, что физиономия подходящая. Молчи с такой физиономией, остальное за тебя «людишки додумают». К 1911 году Григорий Ефимович, как показывают его письма к царям и многочисленные телеграммы, записки, записи его телефонных разговоров, научился говорить. Но по особому. Не на слова делал акценты, а на неожиданные паузы, которые ловко вставлял в самых неподходящих местах («Маменька, – так он звонит из Петербурга в Царское село Александре Федоровне, – сообщаю тебе и жалуюсь, так… (длительная пауза – Е. Ч.), как Столыпин готовит (длительная пуза) … бяку мне… (пауза). Гриша»). Если же и говорил плавно, но монотонным, убаюкивающим, заговорческим полушепотом, заставляя свою аудиторию пассивно воспринимать его (как в случае в камероновой галерее). Сам он с детства погружался в грезы-на-яву и знал, как погружаются в них и другие. Знал и мог этому ловко способствовать.

Но, старясь проникнуть во внутренний мир этого, вулкано-подобного темного создания, появившегося на свет божий в облике Григория Распутина, мы все больше и больше убеждаемся, что был он, Григорий Ефимович, существом верующим. И верил он… в себя, как бога. Думаю, что он действительно периодически очень сильно ощущал себя Христом и это передавалось другим, его приближенным: и Александра Федоровна, и Анна Вырубова, и сам Николай II, называли его Христом не из-за большого к нему уважения (а последнее, конечно, имело место быть) и не для того, чтобы польститься (что нередко все они делали), а в силу внушения, которое шло к ним от Распутина. Натура раздвоенная, внутренне болезненная (все тот же результат кровосмешанных браков). Распутин невольно передавал свое сильное внутреннее напряжение окружающим. А это воспринималось, то как гипнотизм, то как магнетизм, то как аура или индусское биополе. На самом деле это было обычное психическое напряжение и непроизвольное индуцирование (психологическое заражение), легко поддающихся этому лиц.

Как-то Распутин сказал: «…Когда мы получаем от господа какое-нибудь боголепие и его потопчем, то сделается в нас пустота, святыня не у места». Говорил он это под впечатлением о Бейруте, где Распутин побывал по пути в Иерусалим, где Георгий Победоносец сокрушил змия. Говорил он, конечно, не о себе. Но сказал о себе весьма точно.

5. Одна приватная беседа между Распутиным, Бадмаевым и монахом Илиодором о странностях русской души или… абракадабра

«Слово абракадабра давно известно в Европе и Азии. Еврейские магики вместо абракадабра принимали слово авракалан».

(И.П.Сахаров. «Сказания русского народа»).

Распутин и Илиодор направились в гости к Бадмаеву, предварительно созвонившись с ним но телефону. Бадмаев принял их сегодня в своем доме на Невском (дом №4, вход со двора). Поднявшись на третий этаж по крутой лестнице с деревянными перилами, гости очутились на небольшой площадке перед тяжелой, обитой железом дверью. Три раза, как договорились с хозяином, крутанули звонок. После некоторой паузы дверь бесшумно стала отворятся кнаружи, оттесняя Распутина и монаха к самому краю лестничной площадки. За входной дверью оказалась еще одна дверь, покрытая тесненной кожей. Она была открыта вовнутрь квартиры. На высоком пороге между дверьми стоял Бадмаев, широкое лило его ласково и добродушно улыбалось. «Да какие гости к нам пожаловали, – встретил он Распутина и Идиодора, мягким жестом приглашая их войти, – Ну, проходите же, осматривайтесь. Чай будем пить, у меня тепло».