Марина Максимова - Это же я…

• Название: Это же я…
• Автор: Марина Максимова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-92921-4

Девушка с мужским именем Максим появилась на нашей эстраде 10 лет назад, и с тех пор на каждом ее концерте полный аншлаг, ее песни становятся хитами, а в ее коллекции – все возможные российские музыкальные награды, но сама Максим до сих пор остается для многих загадкой. Представляем вашему вниманию первый откровенный рассказ певицы о своем детстве, пути к успеху, любви и расставании, семье и друзьях, работе и отдыхе. Откровенно и с юмором она повествует о самых сложных периодах своей жизни, о самых безбашенных поступках, самых ярких днях и самых темных ночах. А особо внимательный читатель найдет в книге несколько бесценных советов на все случаи жизни: например, как приручить уличную крысу, как сбежать из дома, просочившись сквозь оконную решетку, как покорить Москву, имея в активе только аудиокассеты и банку с вареньем, а также как водить машину, не зная, где у нее находится тормоз.

---

…ни о какой любви к музыкальной школе речь тогда идти не могла. Но окончить-то надо… Начали ведь…

Развитие мое было в высшей степени разносторонним. Мама помимо детского сада вела еще самые разнообразные кружки и курсы и, чтобы я была под присмотром, частенько брала меня с собой. И я училась плести макраме, вязать крючком, рисовать бабочек, делать поделки из папье-маше и прочую подобную лабуду, которая, как вы догадываетесь, никаким боком не могла вползти в круг моих интересов. Ситуация резко поменялась, когда мама решила отдать меня в балет. Она прикладывала массу усилий, чтобы из пацанки сделать хорошую примерную девочку, и категорически не хотела отдавать меня в спортивную секцию. «Если уж тебе некуда девать свою энергию – пожалуйста, танцы», – объявила она мне. И мы пошли. Приходим в досуговый центр, подходим к дверям актового зала, видим, как прилежные девочки в купальничках старательно тянут носочки, стоя у станков. «Прекрасно! То, что надо!» – кивнула мама и отправила меня к этим девочкам. Но на следующий день она по обыкновению доверила меня брату, который занимался в том же досуговом центре карате. Это был провал! Брат довел меня до класса, сдал с рук на руки балетной учительнице, а сам побежал к себе. «А где ты был?» – спросила я его после занятий. Надо ли говорить, что уже на третье занятие я даже не дошла до своего класса, а завернула на карате вместе с братом да так там и осталась. По нашей старинной партизанской традиции родителям мы ничего не сказали, все держали в строжайшем секрете. Полгода мама даже не знала, за что отдает свои денежки: ребенок уже пояс получил, а она все продолжала думать, что у нее растет будущая балерина.

Каратисты меня поразили с первой же минуты. Когда я вошла в зал, моему взору предстала следующая картина: группа сидела кружком, все в позе лотоса, а в центре круга располагался учитель (сенсей), который читал что-то вслух. Я прислушалась и поняла, что это детская Библия. Минут пятнадцать он читал, потом начал задавать вопросы по прочитанному, дети рассуждали, анализировали… И это было так здорово, что мне сразу же захотелось остаться, влиться в коллектив, тоже слушать и обсуждать. И не смущало даже то обстоятельство, что у меня не было кимоно. Я заявилась к каратистам в каких-то колготках (справедливости ради надо сказать, что одежды для занятий балетом у меня тоже не было и там я щеголяла в тех же колготках, и в этом смысле ничего не потеряла). В общем, я присоединилась к каратистам. Хорошо помню, как поймала на себе первый раз взгляд сенсея. Он прожег меня насквозь. Я сразу поняла, что это великий человек. Не знаю, почему так решила. Он был очень жесткий, мы его одновременно боялись, уважали, любили, ненавидели – все чувства в одном флаконе. Сенсей объяснял с порога всем новичкам: «Ты сюда не драться приходишь и не приемчики изучать, это спорт. Ты изучаешь свое тело и характер, а в драках наши уроки тебе вряд ли дадут какое-то преимущество». Сенсей жил с нами в одно время, в одном городе, ходил по одним улицам и видел, что там творится. Как дети изнывают от ничегонеделания, как от скуки идут «стенка на стенку» и как быстро улица может сгубить подростка. Он стремился не столько накачать наши мышцы, сколько вложить хоть что-нибудь в наши головы и души. Мы это ценили и не пропускали ни одного занятия. Самое интересное, что его уроки не прошли даром. У нас сложилась огромная группа, занятия были весьма популярны, но ни один из нас не пропал, не сгинул, все нашли себя и стали достойными людьми. Взять хотя бы Алису Селезневу, диджея «Русского радио». Она занималась вместе с нами, была замечательной веселой девчонкой. Мой брат Макс ее очень любил. Но я вам этого не говорила! Это секрет.

В общем, тренировки надолго стали смыслом моего существования. Я начала быстро расти, набирать очки, получать пояса. Да и как могло быть иначе? Тренер, проходя мимо меня, всегда говорил: «Ну, с этой все понятно, у нее дома коричневый пояс лежит». Имел в виду пояс моего брата. Максим взялся меня готовить к соревнованиям и, как всегда, ответственно подходил к делу. Говорил мне: «Ты что, позорить меня собралась? Ты же моя сестренка, ты – мое лицо!» И мне приходилось соответствовать. Когда я получала желтый пояс, пришла даже мама, которая к тому времени все-таки узнала правду (брату моему, конечно, влетело). Первый раз увидев меня на татами, мама сразу поняла, что карате – это не баловство, а серьезное занятие, увидела мою радость оттого, что все получилось. И махнула рукой. Отныне аргументация в спорах была такой: «Получишь двойку в школе или музыкалке – не пойдешь на свое карате». Или: «Не научишься вывязывать изнаночную петлю в кружке вязания – никаких тренировок». И я шла исправлять двойку или упражняться со спицами. А что делать?

Каратисты, друзья Макса, поначалу, конечно, посмеивались надо мной. Я долгое время была единственной девочкой в команде, да еще и на несколько лет младше всех. «Что можно ожидать от этой пигалицы?» – решили они поначалу. Но потом прониклись моим упорством и преданностью делу. И дошло даже до того, что мой брат остался летом в городе сдавать экзамены, а я с его друзьями отправилась в спортивный лагерь. Они тогда стали уже помощниками сенсея, так называемые сэмпаи, а я была лидером в команде девочек (их уже к тому времени набралось шесть человек) и получила красный пояс. Но все равно брат просил мальчишек за мной присмотреть, и они согласились. Я снова была «сыном» полка и снова в мальчишеской компании.

В школе постепенно недоброжелатели и задиры от меня отстали. Поняли – издеваться бесполезно. Слез от меня не дождешься, а если что – я могу и в глаз двинуть так, что мало не покажется. Правда, у меня, выросшей и воспитанной в мужском коллективе, появилось одно незыблемое правило – девочек не бить! Общество вокруг меня всегда было мужское и отношение к дамам – соответствующее. Я легко заводила дружбу с пацанами, с девчонками же долгое время общих тем найти категорически не могла, тяжело мне было с ними. Да и сейчас, признаться, я лучше понимаю мужскую психологию, чем женскую. Вела я себя с друзьями как свой в доску парень – могла кулаком в плечо ткнуть, приобнять, потрепать по голове, пенделя отвесить по-дружески, в конце концов. И для меня было настоящим шоком, когда кто-то из моей, проверенной годами компании вдруг начинал проявлять ко мне какие-то другие чувства.

Вела я себя с друзьями как свой в доску парень – могла кулаком в плечо ткнуть, приобнять, потрепать по голове, пенделя отвесить по-дружески, в конце концов.

Когда первый раз кто-то из них вдруг разглядел во мне девочку и намекнул на симпатию, мне стало нестерпимо стыдно. «Где же я накосячила? – спрашивала я себя. – Где выдала себя и повела себя как женщина?!» Это было непростительно. Я много лет тщательно скрывала от всех, что я девочка, выжигала каленым железом все девчачьи манеры и корила себя, если вдруг в движениях проскакивала какая-то непозволительная плавность, а в речи – неуместное кокетство. Получив признание в любви, страшно испугалась: а вдруг другие парни тоже узнают, что я девочка?

Я много лет тщательно скрывала от всех, что я девочка, выжигала каленым железом все девчачьи манеры и корила себя, если вдруг в движениях проскакивала какая-то непозволительная плавность, а в речи – неуместное кокетство.

Могут и изгнать ведь, а мне с ними так комфортно без всех этих гендерных штук, так удобно в этом мужском мире. Да и мое прозвище – Максим – за мной уже прочно тогда закрепилось, накладывая отпечаток на мое поведение. Прозвищ, надо сказать, с самого детства у меня была масса. Меня и Мормышкой звали, и Филиппком – из-за маленького роста и повышенной курносости. В школе получила унылое прозвище Марина Сергеевна. Помните, по телевизору тогда крутили рекламу МММ, и там среди прочих персонажей была «Марина Сергеевна, одинокая женщина и никому не верит»? Вот так меня и звали. У меня и шапка была подходящая, из гагачьего пуха. Но это все ушло в прошлое, а вот Максим – осталось. Это с детства еще, когда меня звали «Максимовская сестренка», поскольку я вечно таскалась за братом, воспринималась как приложение к нему, и никто не удосуживался запомнить мое имя. Постепенно словосочетание «Макс и максимовская сестренка» трансформировалось в «Макс и Максим», и потом я, уже отделившись от брата, все равно осталась «Максим».

В общем, жизнь моя теперь строилась так: до школы я шла на футбольную тренировку (еще одна моя большая страсть), потом школа, потом карате и в любую свободную минуту – музыка.

В нашей школе был прекрасный музыкальный коллектив, состоявший из старшеклассников. Руководил ими отличный парень по имени Давид, настоящий энтузиаст своего дела. Репетиционная база располагалась в одном из школьных туалетов, акустика в этом небольшом помещении, облицованном кафелем, была прекрасна, спецэффекты создавались сами собой, без всяких примочек, разных там холов и дилеев. Как же там было здорово! Народ приходил туда потусоваться, попробовать себя в разных ипостасях – и на басу поиграть, и за ударной установкой посидеть, и поорать что-нибудь забойное в микрофон. Помогал Давиду выпускник нашей школы красавец Эдуард Марсельевич, подменявший по мере надобности гитариста и басиста. Девочки-старшеклассницы валом валили в репетиционную, чтобы быть поближе к Эдуарду, учителя посматривали косо на это гнездо разврата и рок-н-ролла, и, разумеется, попасть в эту школьную команду было пределом мечтаний любого школьника. Я, честно говоря, даже и не мечтала. Просто спела однажды на каком-то школьном мероприятии детскую песенку, и Давид обратил на меня внимание: «Хочешь выступать с нами?» Я кивнула. Он дал мне на выбор несколько эстрадных произведений, я выбрала песню Юлии Началовой «Герой не моего романа», с блеском ее исполнила и стала полноправным участником этой музыкальной банды. В бывшем школьном туалете я проводила все свободное время. Мне нравилось пробовать звучание музыкальных инструментов, нравилась атмосфера творчества и какого-то безбашенного веселья. Разумеется, я наблюдала, как вокруг Давида и Эдуарда Марсельевича крутятся девушки-старшеклассницы – потрясающие красавицы, обладательницы стройных ног в капроновых колготках, в коротких юбках, с макияжем и прическами. Глядя на них, я переводила взор на свои гамаши и понимала: «У меня выход только один – петь лучше всех». И пела. Все чаще выступала на конкурсах – представляла сначала класс, потом школу, потом район на общегородских мероприятиях. Эти концерты доставляли мне огромную радость, и не столько потому, что мне нравилось побеждать. А потому, что это был законный способ удрать со школьных уроков. Там становилось все напряженнее, и если бы не музыкальная группа – в школе делать было бы нечего совсем.