Марина Горина - Вредная привычка выходить замуж. Короткие повести и рассказы о любви

• Название: Вредная привычка выходить замуж. Короткие повести и рассказы о любви
• Автор: Марина Горина
• Жанр: Русское современное

Повести и рассказы о настоящей жизни без «розовых очков», читая которые, тем не менее, начинаешь верить в чудеса и главное чудо жизни – любовь.

---

Адель сама, первая, поцеловала. Да так, что у бывалого (как он сам думал о себе), парня не хватило воздуха, а в ушах стоял звон и шум. Это он отбивался от нее, боясь причинить ей боль и практически истязая себя. Девочка была сильной и настойчивой. Она была уверена в своем праве. Их сумасшедшие поцелуи в машине, ночью, на берегу моря, выматывали их до бесчувствия, до упадка и истощения сил. Но переступить черту не было даже в помыслах!

Филипп уехал в конце августа в Москву, заканчивать институт. Адель пошла в десятый класс. Она ни минуту не ревновала и не сомневалась. Только очень скучала без него. После знакомства с представителем вида электрических скатов, Филиппа обычные женщины не волновали совсем. Они оба замерли, не жили и не дышали все это время – до зимних каникул Филиппа впали в анабиоз.

А под Новый год отец Адели в пьяной, случайной драке убил собутыльника. Нечаянно, ненароком, без умысла. И от этой бессмыслицы становилось еще ужасней, совсем тошно. В небольшом городке дело получило шумную огласку, им перемывали кости, все обрастало чудовищными подробностями. Их семья теперь была на слуху и на виду.

Что было потом, Адель плохо помнила. С того Нового года запах шоколадных конфет и мандарин навечно переплелся с запахом ужаса и крови, пропитавшей палас под мертвым телом в их квартире. Адель первая нашла убитого.

Ее роман с сыном начальника милиции стал предметом пристального изучения всего города. Все судачили – отмажет суд отца подружки сына милиции, или нет? Потом Филипп приехал на каникулы и даже не позвонил.

Адель пошла к Айше; Айша очень четко объяснила, не говоря ни одного грубого слова, что быдлу место только с быдлом в быдлятнике. Бархатный коротенький халатик Айши, темно-синий, был весь в радужных бликах, которыми отсвечивали брильянты в кольцах и серьгах. Духи, которыми пахло от нее, были самыми прекрасными, и невозможно напоминали одеколон Филиппа. Адели даже привиделось, что Филипп стоит рядом, за дверью комнаты, и тихонько дышит, слушая их разговор.

Потом ей даже казалось, что он пытался ее догнать, или что-то сказать ей. Но этого, конечно, не было. Это был просто бред.

Мир Адели не рухнул. Если бы он рухнул, остались развалины. И не исчез, в этом бы случае сохранились воспоминания. Адель проспала две недели, мать говорила, что она болела. И проснулась совершенно другой Аделью из другого мира. Прежнего мира не существовало никогда. И Адели тоже не существовало раньше. Она окончила школу с серебряной медалью. Что было очень логично. Золотую дать ей было просто нельзя, но и вообще без медали оставить – значит, сделать очевидной предвзятость. Серебряная – логичный компромисс.

Эта новая Адель с компромиссной медалью и без прошлого уехала летом поступать в КАИ. Учиться на экономиста.

Глава 4. Филлип №1 2003 г.

В телефонной трубке было молчание. Огромное, оно вмещало в себя бесконечность пространства и времени. Где-то вспыхивали новые звезды, неслись кометы, взрывались солнца. Умирали и зарождались цивилизации. А в трубке было молчание Филиппа. ЕЕ Филиппа! Адель слушала его.

– Эля, иди, глянь! Надо будет купить ей солнечные очки!

Адель видела уголком глаза, через прихожую, диван. На нем, не дыша, выпрямив спинку, сидела Лялька. В короткой шубке Адели, застегнутой на все пуговицы. В ботах на шпильке и солнечных очках. В ушах – наушники, в лапке – пульт от телевизора. Телевизор орал, но тишина в телефонной трубке была громче.

– Ма, не трогай ее. Она в три-дэ-формате зависла, похоже.

Мать подошла к Адели, мягко взяла трубку и так же мягко положила ее.

Элечка, сколько можно? Добить себя хочешь? Нас с Лилькой пожалей. О себе подумай! Эля, ты только начала выбираться! Опять все псу под хвост. Черт его принес. Эля, в этот раз чем кончится? Эля, теперь на рудники или галеры?

– Мама, я Адель.

В прихожей стояли картонные коробки. Мать собирала вещи Лильки. Адель купила квартиру, совсем рядом, в соседнем подъезде. Окна ее нового жилья смотрели на акацию, под которой они когда-то целовались с Филиппом. Это было еще одной причиной для покупки. Сегодня они с Лилькой переезжали.

Шесть месяцев назад Адель, полуживая, стояла в прихожей с дочкой на руках и сумкой-рюкзаком через плечо. Мать стояла, опустив руки, и молчала. Лилька, сонная и уставшая, тихо подвывала: «Куйэло комей, куйэло эн ел экскусадо…» (хочу кушать, хочу на горшок…). Мать забрала Лильку на руки, и только тогда Адель увидела, что лицо матери свела судорога, и она просто не может говорить.

Ее не было тринадцать лет. Она вернулась домой, где в холодильнике всегда были котлеты, кефир, яблоки, колбаса и борщ с говядиной. На балконе стояли банки с помидорами. На выходные – манты и пироги. Черт, черт, черт! Сейчас хлеб был по талонам. Голодуха хуже, чем на Кубе. Там хоть бананов и папайи с апельсинами было вдоволь! Сейчас бы и чихуашку слопали за милую душу. Развал Союза, мать их! Туркмения – это вам не сытная Украина, или Белорусия с картошечкой! Здесь пустыня без конца и краю. Был самый настоящий голод и карточная система.

Мама резала жуткий, блокадный какой-то кирпичик хлеба с шашелями тоненькими ломтиками. Налила бледного супа в тарелки. Черные, слипшиеся макароны. Адель не плакала очень, очень давно. Она и забыла, когда это было. Но эта шашель в хлебе ее чуть не добила.

– Зато соль, вода и газ бесплатные – мать улыбалась бессмысленной улыбкой, глядя поверх головки Лильки.

Безработица. Молзавод, мясокомбинат, и еще десяток заводов были закрыты. Город был мертв. Все, кто могли, уехали. В Россию, Казахстан, Азербайджан. Но нефть и порт влекли к себе дельцов и деляг из соседнего Ирана и предприимчивой Турции. Американский Корпус Мира снял в аренду роскошное пустое здание в стиле «Сталинский ампир» – бывшую городскую музыкальную школу имени Чайковского. И оттуда, с паркетного пола в окружении мраморных стен, под потолками с роскошной лепниной «корпусили» свое миротворчество. Свято место пусто не бывает.

Открывались офисы, маленькие и большие. Урывали, продавали, процветали. Адель пошла искать работу. Уборщицей – да пожалуйста! Три дня мыла окна и полы, выбрасывала окурки и варила кофе. На четвертый села за комп, подвинув секретаря. Автокад он видел впервые. Шеф, иранец, стоял за плечом и сопел. Сказал с жутким акцентом – зайди ко мне.

Коверкая, с трудом подбирая русские слова, расспрашивал. Адели надоели эти спотыкачки, и она ответила ему на английском. Прекрасном и отличном. После чего он предложил ей сесть и должность референта. 200 баксов в месяц. Для Туркмении это были очень, очень неплохие деньги. Квартира стоила 700—800 долларов.

Через два месяца Адель переманили. Пообещали 500 баксов, кабинет и 28 часов работы в сутки. Она была начальником ОК, отдела сбыта, планового отдела и замещала начальника ПТО. Заодно регистрировала в паспортно-визовой службе иностранных сотрудников фирмы. Сил и энергии у нее хватило бы на десятерых. Каждый праздник развозила взятки, договаривалась с таможней и дружила с президентом местного банка. С начальником таможни надо было обязательно выпить рюмочку виски, и немножко побеседовать о жизни, детях, язве.

В прокуратуру ездить с официальной мордой лица, и только с конвертом. В паспортно-визовую – пакеты с продуктами и парфюмерией, кроме обязательных конвертов. Со всеми найти общий язык и быть лучшей подругой, не забывая – что они – власть. Восток – это такое дело. На Курбан-Байрам Адель самолично выбирала и покупала баранов, нанимала пожилых туркменок, они варили плов в огромных котлах на костерке, во дворе офиса. И опять развозила конверты и презенты.

Через полгода, в пустом, брошенном городе появились люди, с образованием и опытом, но Адель уже прочно стояла на ногах. Шеф, памятуя, как он сам переманил Адель, во избежание подобных эксцессов денежками не обижал.

Адель купила в новую квартиру стиральную машинку, пылесос с пультом на ручке и огромный телевизор. Свежая баранина и апельсины, хоть и иранские, кислые, были вдоволь для Лильки и матери. Адель их хорошо кормила. Таскала матери пачками книжки Донцовой, а Лильке сказки, хорошую российскую полиграфию. Колготки ей привозили блоками из Москвы. Чудесное постельное белье – 100% коттон – она купила комплектов двадцать (шикарный туркменский хлопок). После гамака на Кубе это было такое счастье! Пришло время хорошей косметики и шампуней. Дорогого крема и кружевных комплектов белья под каждую блузку.

Мать и Лилька были счастливы. А Адель, наконец-таки, плакала, взахлеб и навзрыд, когда никто ее не видел. Подушка была мокрая от слез. Она плакала по такой странной причине, что сама бы никому не поверила, если кто рассказал такое! Она плакала от немыслимого счастья – у матери и Лильки были свежие, сытые лица и веселые глаза. Адель складывала в новый двухкамерный холодильник ветчину в вакуумной упаковке и плакала. Она за 300 баксов поменяла все трубы в квартире у матери, переклеила обои и отштукатурила потолки. И плакала. Работать без выходных – да ради Бога! Один раз, получив премию после удачной сделки, купила себе бриллианты, с рук, по дешевке. Они светили таким же радужным светом, как и у Айши, много лет назад.