Тимофей Костин - Печальная земля

• Название: Печальная земля
• Автор: Тимофей Костин
• Жанр: Триллер

Крушение дирижабля внезапно забросило героев в мрачные дебри безлюдного континента. Тяжкий сон опустевших земель рождает неведомых чудовищ. Малочисленные потомки тех, кто пережил апокалипсис, оказались отброшены в Средневековье и отданы на произвол разбойников. Найдут ли герои дорогу к спасению среди руин погибшей цивилизации?

---

– …Ладно, ладно, сказочник, все понятно, – проворчала Алиса. – Когда дуть? Сразу как вспыхнет или попозже?

– Умница ты моя, – похвалил я, продолжая обкладывать сруб подходящими ветками. – Короче, система такая: равномерно распределяемся вокруг, выжидаем пару секунд, потом нежно и трепетно дуем. Главное – чтобы воздух поступал в очаг горения снизу, поэтому дуть надо фактически с уровня земли. Все ясно?

Девушки нестройно подтвердили и торопливо распределились вокруг потенциальной огненной колыбели. Выполнение задачи, естественно, потребовало от них принять позы, поистине ласкающие мужской взгляд. Поскольку укладываться ничком на сырой мох ни одной из моих невольных спутниц не захотелось, им пришлось устроиться на четвереньках, высоко задрав обтянутые мокрыми платьями и юбками попки и прильнув грудью к земле. Если бы у них были кошачьи хвостики, то они бы сейчас дружно торчали в зенит. Лица были серьезны и исполнены понимания важности предстоящей задачи. Даже беспрерывно кашляющая черноволосая певичка попыталась присоединиться, но я остановил ее.

– Не стоит, не стоит, мадемуазель инсургентка. Поддувать надо осторожно, а вы еще кашлянете и испортите все дело. Отдыхайте пока в сторонке.

Она попыталась было что-то сказать – уж не знаю, обругать меня или извиниться, по выражению мелового лица понять было невозможно – но послушалась. Все остальные девицы ждали в полной боеготовности.

Полюбовавшись, сколько позволяла совесть, я одобрительно кивнул:

– Да-да, вот именно так. Замерли, воздух не колышем.

С театральной задержкой поднеся палец к кнопке, я нажал. Щелкнул тумблер, коротко зашипело, и из кострового сруба вырвался язычок пламени. Сухая трава стремительно занялась от пороховой вспышки, затрещала, поджигая еловые веточки. Девушки старательно принялись дуть, жмурясь и хватая воздух полуоткрытыми губами, в то время как я, подавшись назад и удовлетворенно сложив натруженные руки на груди, наслаждался зрелищем и дирижировал:

– Прекрасно, прекрасно. Но только еще нежнее, как бы это сказать… трепетно. Как бы на ушко возлюбленному, вот так: ф-ф-уу, ф-ф-уу. Отлично! Разгорается, вы видели? Теперь следующий этап, подаем воздух сильнее. Тут уже надо работать страстно. Нет-нет, Алиса, кто же так пучит щеки? Некрасиво и неэффективно. Надо действовать грудью, вдыхать глубоко, выдыхать чувственно… Да-да, ваше высочество, так держать, у вас профессионально получается… Ай!..

Увлекшись, я не заметил, как Брунгильда выпрямилась, нависла надо мной и, не говоря худого слова, отвесила пинка. Нога была словно каменная.

Что же, жаловаться мне, в общем-то, не пристало. Поэтому я лишь вымученно ухмыльнулся, почесав в затылке под удивленными взорами остальных раскрасневшихся огнепоклонниц.

– В чем дело, Брунгильда? – поинтересовалась принцесса, переводя дух и вытирая копоть с нежных щек, пылающих дивным румянцем. Высокая грудь ее вздымалась так, что, казалось, готова была вырваться из тесных объятий украшенного стразами корсета. – За что ты стукнула господина Немировича?

Та помолчала, выразительно глянув на меня и приподняв бровь. Но в итоге лишь отрезала:

– Уже горит, госпожа.

Какое счастье, что для суровой молчаливой воительницы труднее связать пару слов, выстраивая обвинительное заключение в похотливости и коварстве, чем немедленно покарать охальника физически и великодушно спустить остальное на тормозах. Слава, слава немногословию!

Правда, принцесса, похоже, все-таки догадалась, в чем было дело, судя по тому, как одернула слишком коротко обрезанный подол бывшего бального платья и прожгла меня взглядом. Однако педалировать тоже не стала, глядя, как деловито я вытащил фонарик и принялся перекрывать запальный сруб толстыми сухими сучьями. Прошло всего несколько минут, и пламя победно заревело, слепя глаза оранжевыми языками и распространяя волны благословенного тепла.

По бокам полянки лежала пара начавших трухлявиться сосновых стволов, и я подтащил их поближе, расположив в виде каре. Но девушки, не обращая на них внимания, собрались вокруг костра, протягивая к нему руки и подставляя бока. Воткнув пару палок подальше от пламени, чтобы не сжечь, я пристроил там промокшие туфли и развернул на руках мундирный сюртук. Толстое сукно тут же закурилось сизым паром. Тонкие шелка девичьих нарядов сохли быстрее, но только с обращенной к огню стороны. Решение лежало на поверхности, но прекрасным спутницам, кажется, что-то мешало.

Алиса, помахивая курящимся паром подолом короткого платья, раздраженно зыркнула на меня и поинтересовалась:

– Ну?…

– Что «ну»?

– Сколько ты будешь тут сидеть?

– Э-э-э… до рассвета минимум. Сюртук, понимаешь, и наполовину не просох, брюки, опять же…

– Дурак! Сгинь с глаз моих! Дай девушкам посушиться спокойно!

– Неужели мешаю? Тепло заслоняю или что?

– Мешаешь, да еще как!

– Вообще-то, это несправедливо. Я уже красовался тут в трусах, а вы…

В этот момент Брунгильда поднялась на ноги и, вжикнув крохотной молнией, начала флегматично снимать свой обалденный черно-бело-кружевной наряд горничной. Полюбоваться я, увы, не успел – над ухом свистнула запущенная Алисой сосновая шишка, и мне пришлось ретироваться в темноту.

Тоскливо вздохнув, я вышел на берег и постоял, пока ослепленные костром глаза заново привыкали к темноте. Над озерной гладью стелился легкий туман, едва слышно плескала о песок и камни волна, вели свои заунывные рулады какие-то ночные сверчки или цикады. Интересно, как они называются здесь, на севере? Где-то поодаль ухнул филин. Повертев головой, я определил направление на неясный гул, что слышал еще с воды. Скорее всего – порог или мощная шивера. Гудело примерно на три часа, если смотреть с берега на озеро. Очевидно, где-то правее из водоема вытекала протока.

Щеки еще горели от жара костра, и хотелось пить. Я зашел босиком в холодную воду, напился с ладони. Тут пришла новая мысль. Из окончательно развинченного фонаря получится узкий и высокий алюминиевый стакан. Так можно и воды вскипятить…

Пламя костра подсвечивало стройные сосновые стволы, уходящие вверх, словно колонны величественного храма Матери-природы. Сучья трещали, посылая ввысь потоки танцующих искр.

Времени прошло уже немало; я покидал камешки в воду, прошелся туда-сюда и окончательно соскучился. Наконец, направившись на свет костра и остановившись, безопасности для, за толстым стволом, я шепотом позвал:

– Эй, леди, позволительно ли к вам присоединиться?

Нет ответа. Наверное, все еще сушатся. А не исключено, что не слышат за треском костра. Ну, и что с того? Совесть все же надо иметь, или как?… Мне тоже, между прочим, холодно и скучно.

И вообще, день был тяжелый, имею же я право не напрягаться и не орать во все горло? Не слышат – значит, сами виноваты. Кроме того, если честно, никто, осмеливающийся именовать себя мужчиной, не имеет права упустить столь редкую возможность.

Успокоив, таким образом, совесть, я осторожно выглянул, щурясь в слепящий оранжевый свет. Жаль, что я не художник, потому что словами передать все великолепие открывшейся мне сцены было поистине невозможно.

Отсветы костра ласкали блестящие от пота тела жриц импровизированного лесного храма, с упоением оглаживая соблазнительные изгибы и выпуклости. Девушки целомудренно не стали снимать белье, хотя причина, надо думать, была в том, что легкий шелк нижних частей хмм… композиций уже высох, а обращенные к огню бюстгальтеры и так прекрасно испаряли влагу, курясь легким паром. Хм, может быть, они еще и стесняются? Право же, напрасно, совершенно напрасно. Впрочем, я не был в обиде, поскольку белье было самого высшего сорта, а столь широкому модельному диапазону позавидовала бы даже витрина Мюра и Мерилиза на главном столичном променаде. И дело было не столько в роскоши, сколько в различном социальном, ах, да! – и профессиональном, конечно же, – положении носительниц… и невольных манекенщиц. Не поймите превратно, я не простаивал часами перед той витриной. Просто, пробегая мимо, иной раз бросал оценивающий взгляд. В конце концов, полезно же быть в курсе достижений современной текстильной промышленности, не так ли?

«Отмазывайся, отмазывайся», – вдруг неожиданно напомнил о себе внутренний голос. Черт, а я уж думал, он угомонился навсегда. Теперь придется оправдываться…

Однако все пошло не так. Голос звучал едко, по обыкновению, но в нем отчего-то слышалась некая торжественность.

«Как я погляжу, с нашего прошлого разговора ты не стал ни умнее, ни раскованнее. К чему это лицемерие?»

– Какое лицемерие?

«То самое, что мешает тебе откровенно наслаждаться дивной картиной».

– Ну, не могу сказать, что совсем уже не получаю удовольствия…

«…Но одновременно терзаешься чувством вины? Ах, как это мило, как социологически добропорядочно! Какое закоснелое пуританство!»