Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь

• Название: Тысяча и одна ночь
• Автор: Эпосы легенды и сказания
• Жанр: Детская

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков и таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.

Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.

В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.

---

И я нашла открытую дверь и вошла в неё, и за нею оказалось помещение, возвышающееся на семь ступенек, и я увидела, что этот покой вымощен мрамором и устлан коврами, шитыми золотом. И там оказалось ложе из можжевельника, выложенное жемчугом и драгоценностями, с двумя изумрудами величиной с гранат, и над ним был опущен полог, унизанный жемчугом. И я увидела свет, исходивший из-за полога, и, поднявшись, нашла жемчужину, размером с гусиное яйцо, лежавшую на небольшой скамеечке, и она горела, как свеча, и распространяла сияние. И на этом ложе были постланы всевозможные шелка, приводившие в смятение смотрящего, я, увидев все это, я изумилась. И при виде зажжённых свеч я сказала: «Несомненно кто-нибудь зажёг эти свечи».

А потом я пошла дальше и вошла в другое помещение и принялась осматривать покои и обходить их кругом, И меня охватило такое удивление, что я забыла самое себя и погрузилась в думы.

А когда подошла ночь, я захотела выйти, но не узнала двери и заблудилась и пришла обратно к ложу с пологом И села на ложе, а потом прикрылась одеялом и, прочитан сначала кое-что из Корана, хотела заснуть, но не могла, к мною овладела бессонница. И когда наступила полночь, я услышала чтение Корана красивым, но слабым голосом, и обрадовалась и пошла на голос, пока не дошла до какого-то помещения, но дверь в него я нашла закрытой. И, открывши дверь, я посмотрела в помещение и вдруг вижу: это молельня с михрабом, и в ней стоят горящие светильники и две свечи. И там был постлан молитвенный коврик, и на нем сидел юноша, прекрасный видом, а перед ним лежал список священной книги, и он читал вслух. И я изумилась, как это он спасся один из всех жителей города, и, войдя, приветствовала его, а он поднял глаза и ответил на моё приветствие.

И я сказала ему: «Прошу тебя и заклинаю тем, что ты читаешь в книге Аллаха, не ответишь ли ты мне на мой вопрос?» А юноша смотрел на меня и улыбался. «О рабыня Аллаха, – ответил он, – расскажи мне, почему вошла ты в это помещение, и я расскажу тебе о том, что случилось со мною и с жителями этого города и почему я спасся».

Я рассказала ему свою историю, и он изумился, а потом я спросила его, что произошло с жителями этого города, и юноша отвечал: «О сестрица, дай мне срок!»

Он закрыл рукопись и положил её в атласный чехол и велел мне сесть с ним рядом, и я посмотрела на него, и вижу: он подобен сияющей луне в полнолуние и совершенен видом, с нежными боками и прекрасной внешностью, словно вылитый из сахара, и стройный станом, как сказано о нем в таких стихах:

Наблюдал однажды, ночной порой, звездочёт и вдруг
Увидал красавца, кичливого в одеждах.
Подарил Сатурн черноту ему его локонов
И от мускуса точки родинок на ланитах.

Яркий Марс ему подарил румянец ланит его,
А Стрелец – бросал с лука век его стрелы метко.
Даровал Меркурий великую остроту ему,
А Медведица – та от взглядов злых охраняла.

И смутился тут звездочёт при виде красот его,
А перед ним лобызал землю покорно.
И Аллах великий облачил его в одежду совершенства и расшил её блеском
И красотой пушка его ланит. Как сказал о нем поэт:

Опьяненьем век и прекрасным станом клянусь его
И стрелами глаз, оперёнными его чарами.
Клянусь мягкостью я боков его и копьём очей,
Белизной чела и волос его чернотой клянусь.

И бровями теми, что сон сгоняет с очей моих,
Мною властвуя запрещением и велением.

И ланиты розой, и миртой нежной пушка его,
И улыбкой уст, и жемчужин рядом во рту его,
И изгибом шеи и дивным станом клянусь его,
Что взрастил граната плоды свои на груди его.

Клянусь бёдрами, что дрожат всегда, коль он движется
Иль спокоен он, клянусь нежностью я боков его.
Шелковистой кожей и живостью я клянусь его
И красою всей, что присвоена целиком ему.

И рукой его вечно щедрою, и правдивостью
Языка его, и хорошим родом и знатностью.
Я клянусь, что мускус, дознаться коль, – аромат его,
И дыханьем амбры нам веет ветер из уст его.

Точно так же солнце светящее, при сравнении с ним,
Нам напомнить может обрезок малый ногтей его.

И я взглянула на него взглядом, породившим во мне тысячу вздохов, и моё сердце проникнулось любовью к нему, и я сказала: «О господин мой, расскажи мне о том, что я тебя спросила».

«Слушаю и повинуюсь, – ответил юноша. – Знай, рабыня Аллаха, что этот город – город моего отца, а он – царь, которого ты видела на престоле превращённым в чёрный камень вследствие гнева Аллаха. А царица, которую ты видела под пологом, моя мать, и все жители города были маги, поклонявшиеся огню, вместо могучего владыки, и они клялись огнём и светом, мраком и жаром, и вращающимся сводом небес. А у моего отца не было ребёнка, и я был послан ему в конце его жизни, и он воспитывал меня, пока я не вырос, и счастье шло впереди меня. У нас была старуха, далеко зашедшая в годах, мусульманка, тайно веровавшая в Аллаха и его посланника, но внешне соглашавшаяся с моими родными. И мой отец полагался на неё, видя её верность и чистоту, и оказывал ей уважение и все больше почитал её, и он думал, что она его веры. И когда я стал большой, мой отец передал меня этой старухе и сказал ей: «Возьми его и воспитай и обучи его положениям нашей веры. Воспитай его как следует и ходи за ним».

И старуха взяла меня и научила вере ислама, омовению по его правилам и молитве, и заставила меня твердить Коран и сказала мне: «Не поклоняйся никому, кроме великого Аллаха». А когда я усвоил это до конца, она сказала мне: «Дитя моё, скрывай это от твоего отца и не осведомляй его об этом, чтобы он тебя не убил». И я скрыл это от него и оставался в таком положении немного дней, как старуха умерла, а нечестие, преступность и заблуждение жителей города ещё увеличились.

И они пребывали в подобном состоянии, и вдруг слышат глашатая, возглашающего во весь голос, подобно грохочущему грому, который слышит и ближний и дальний: «О жители этого города, отвратитесь от поклонения огням и поклонитесь Аллаху, владыке милосердному». И жителей города охватил страх, и они столпились возле моего отца, который был царём в городе, и сказали ему: «Что это за устрашающий голос, который мы слышим? Мы потрясены сильным испугом». И мой отец ответил: «Пусть этот голос не ужасает и не пугает вас, и не отвратит вас от вашей веры», – и сердца их склонились к словам моего отца, и они не перестали усердно поклоняться огню и стали ещё больше преступны.

Прошёл год с того дня, когда они услышали голос впервые, и он явился им во второй раз, и его услыхали, а также и в третий, в течение трех лет, каждый год по разу, но они не перестали предаваться тому же, что и прежде, пока их не поразило отмщение и ярость с небес, и после восхода зари они были обращены в чёрные камни вместе с их вьючными животными и скотом. И никто из жителей этого города не спасся, кроме меня, и с того дня, как случилось это событие, я в таком положении: молюсь, пощусь и читаю Коран. И у меня не стало терпения быть одному, никого не имея, кто бы развлёк меня».

И тогда я сказала ему (а он похитил моё сердце): «О юноша, не согласишься ли ты отправиться со мной в город Багдад посмотреть на учёных законоведов, чтобы увеличились твои знания и разумения и мудрость? Знай, что служанка, стоящая пред тобою, – госпожа своего племени и повелительница мужей, слуг и челяди, и у меня есть корабль, гружённый товарами. Судьба закинула нас в этот город, и по этой причине мы узнали об этих делах, и нам выпало на долю встретиться».

Я до тех пор уговаривала его поехать и подлаживалась и хитрила с ним, пока он не согласился и не соизволил на это…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемнадцатая ночь

Когда же настала восемнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина до тех пор уговаривала юношу поехать с нею, пока он не сказал ей: «Хорошо». «И тогда, – говорила женщина, – я провела ночь у его ног, не веря самой себе от радости.

Когда же настало утро, мы поднялись и пошли в кладовые и взяли оттуда лёгкое по весу и высокое по цене и спустились из крепости в город и встретили невольников и капитана, которые разыскивали меня. И, увидав меня, они обрадовались, и я рассказала им то, что видела, и сообщила им историю юноши и почему этот город навлёк гнев Аллаха и что случилось с ними. И все удивились этому, и когда мои сестры, вот эти две суки, увидал меня и со мною этого юношу, они позавидовали мне и пришли в гнев и замыслили против меня козни. Потом мы сошли на корабль, радуясь, нет, улетая от радости из-за того, что мы нажили, а я больше всего радовалась юноше.

Мы стали ждать попутного ветра, и когда он подул, мы распустили паруса и поплыли. И мои сестры сидели с нами, и мы стали разговаривать, и они сказали мне: «О сестрица, что ты будешь делать с этим прекрасным юношей?» – а я ответила: «Я намерена взять его в мужья». Потом я обернулась к юноше и, обратившись к нему, сказала: «О господин мой, я хочу что-то тебе сказать; не перечь мне в этом. Когда мы прибудем в наш город, в Багдад, я предложу себя тебе в служанки, как жену, и ты будешь мне супругом, а я тебе супругой». И он ответил: «Слушаю и повинуюсь!» А я обратилась к сёстрам и сказала им: «Достаточно с меня этого юноши, ведь то, что всякий из вас нажил, принадлежит ему». И мои сестры отвечали: «Ты хорошо сделала», – но затаили на меня зло.