Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь

• Название: Тысяча и одна ночь
• Автор: Эпосы легенды и сказания
• Жанр: Детская

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков и таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.

Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.

В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.

---

И когда царь Хардуб услышал это, мир стал чёрен перед лицом его, и он горько заплакал, а потом он велел подать носилки и понёс на них свою дочь и отправился в Кайсарию, и её внесли во дворец.

А затем царь Хардуб вошёл к своей матери Зат-ад-Давахи и сказал ей: «Так-то поступают мусульмане с моей дочерью! Царь Омар ибн ан-Нуман берет её невинность силой, а после того её убивает чёрный раб из его рабов! Клянусь мессией, мы непременно должны отомстить ему за мою дочь, и я сниму позор с моей чести, а не то я убью себя своей рукой».

И он горько заплакал, а его мать Зат-ад-Давахи сказала ему: «Никто не убил твою дочь, кроме Марджаны. Она втайне её ненавидела. Не печалься о том, чтобы нам отомстить за неё. Клянусь мессией, я не отступлюсь от царя Омара ибн ан-Нумана, прежде чем не убью его и его детей. И поистине, я сделаю с ним дело, на которое бессильны хитрецы и храбрые. О нем будут рассказывать рассказчики во всех концах и во всех местах! Но тебе должно следовать моему приказу во всем, что я тебе скажу, ибо тот, кто твёрдо решился, достигнет того, чего хочет». И царь ответил: «Клянусь мессией, я никогда не буду перечить тебе в том, что ты скажешь!» И она сказала: «Приведи ко мне невольниц высокогрудых, невинных и приведи мне мудрецов нашего времени! И пусть они учат их мудрости и вежеству с царями и уменью вести беседу стихами, и говорят с ними о премудростях и наставлениях. И мудрецы должны быть мусульманами, чтобы передать им рассказы о древних арабах и истории халифов и повести о прежних владыках ислама. И если мы проведём за этим четыре года, мы наверное достигнем желаемого. Продли же терпенье и подожди, – ведь говорит кто-то из арабов: «Отомстить спустя сорок лет – не долго». А мы, когда обучим этих девушек, достигнем от нашего врага чего захотим, ибо он предаётся любви, и невольниц у него триста шестьдесят шесть, к которым прибавилась сотня твоих лучших девушек, что были с покойницей, твоей дочерью. И когда невольницы обучатся тому, о чем я тебе говорила, я возьму их с собой и уеду с ними».

И царь Хардуб, услышав слова своей матери Зат-ад-Давахи, обрадовался, встал и поцеловал её в голову, а потом он в ту же минуту послал путешественников и посланцев в отдалённые страны, чтобы привести к нему мусульманских мудрецов. И они последовали его приказу и приехали в далёкие страны, и привезли ему мудрецов и учёных, которых он требовал. И когда мудрецы предстали перед Хардубом, он оказал им крайнее уважение и одарил их почётными платьями и назначил им выдачи и жалованье и обещал им большие деньги, когда они обучат девушек. И затем он привёл к ним девушек…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьдесят третья ночь

Когда же настала пятьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда учёные и мудрецы явились к царю Хардубу, он оказал им великий почёт и, приведя к ним девушек, приказал обучить их мудрости и вежеству и они последовали его приказу.

Бот что было с царём Хардубом. Что же касается царя Омара ибн ан-Нумана, то, вернувшись с охоты и ловли и войдя во дворец, он стал искать царевну Абризу, но не нашёл её, и никто не рассказал ему о ней и не осведомил его о том, что было. И ему стало от этого тяжело, и он воскликнул: «Как может быть, чтобы девушка вышла из дворца и никто о ней не знал бы! Если таковы дела в моем царстве, то пользы от него нет, и нет в нем устроителя. И я не выйду снова на охоту и ловлю, пока не пошлю людей к воротам, чтобы охранять их!» И его печаль усилилась, и грудь у него стеснилась из-за разлуки с царевной Абризой.

И пока все это было с ним, сын его Шарр-Кан прибыл из путешествия, и отец осведомил его о случившемся и рассказал ему, что Абриза убежала, когда он был на охоте и ловле. И Шарр-Кан огорчился великим огорчением. А затем царь стал каждый день наведываться к своим детям и оказывать им благоволение. И призвал мудрецов и учёных, чтобы они обучали его детей, и назначил им выдачи. И когда Шарр-Кан увидел это, он пришёл в великий гнев и позавидовал брату и сестре, так что следы гнева показались на лице его, и он непрестанно болел из-за этого. И в один день из дней отец сказал ему: «Что это, я вижу, ты становишься все слабее телом и желтее лицом?» И Шарр-Кан отвечал ему: «О батюшка, всякий раз, как я вижу, что ты приближаешь к себе моего брата и сестру и оказываешь им милости, меня охватывает зависть, и я боюсь, что зависть моя увеличится и я убью их, а ты убьёшь меня, когда я убью их. И болезнь моего тела и изменение цвета лица из-за этого. Я хочу от твоей милости, чтобы ты дал мне крепость вдали от других крепостей, где я и провёл бы остаток моей жизни. Ведь говорит сказавший поговорку: «Быть вдали от любимого лучше мне и прекраснее; не видит око – не грустит сердце». И он опустил голову к земле.

Когда царь Омар ибн ан-Нуман услышал его речи и понял причину его немощи, он стал его уговаривать и сказал: «О сын мои, я согласен на это. В моем царстве нет крепости больше Дамаска, и я отдаю её тебе во власть от сего часа».

И он призвал писцов в тот же час и минуту и приказал написать указ о назначении своего сына Шарр-Кана правителем Дамаска Сирийского, и они записали это, И Шарр-Кана снарядили, и он взял с собою везиря Дандана, и отец его велел везирю управлять владениями Шарр-Кана и поручил ему вести все его дела и пребывать подле него. А затем отец простился с ним, и простились эмиры и вельможи царства, и Шарр-Кан двинулся со своим войском и прибыл в Дамаск. И когда он достиг города, жители забили в литавры и затрубили в трубы, и город окрасили и встретили Шарр-Кана большим шествием, где вельможи правой стороны шли справа, а вельможи левой стороны – слева.

Вот что было с Шарр-Каном. Что же касается до его родителя, Омара ибн ан-Нумана, то после отбытия его сына и Шарр-Кана мудрецы пришли к нему и сказали: «О властитель наш, твои дети изучили науку и в совершенстве освоили мудрость, вежество и правила обхождения». Царь возрадовался великой радостью и пожаловал мудрецов. И он увидел, что Дау-аль-Макан вырос и стал большой, и садился на коня и достиг возраста четырнадцати лет. Он рос, занятый делами веры и благочестия, и любил бедняков и людей науки и знатоков Корана. И жители Багдада полюбили его, мужчины и женщины. И вот однажды через Багдад проходил иракский караван с носилками[109], чтобы совершить паломничество и посетить могилу пророка, – да благословит его Аллах и да приветствует! И когда Дау-аль-Макан увидел шествие, сопровождавшее носилки, ему захотелось совершить паломничество. И он вошёл к своему отцу и сказал: «Я пришёл к тебе, чтобы попросить разрешения отправиться в паломничество». Но отец запретил ему это и сказал: «Подожди до следующего года, мы отправимся с тобою».

И, убедившись, что это дело затягивается, Дау-аль-Макан вошёл к своей сестре Нузхат-аз-Заман и увидел её стоящей на молитве, и, когда она совершила молитву, он сказал ей: «Меня убивает желание отправиться в паломничество к священному дому Аллаха и посетить могилу пророка, – молитва над ним и привет! Я спросил у отца позволения, но он запретил мне это, и я намерен взять немного денег и уйти в паломничество тайно, не осведомляя об этом отца». – «Заклинаю тебя Аллахом, – кликнула его сестра, – возьми меня с собою! Не лишай меня посещения могилы пророка – да благословит его Аллах и да приветствует!» И Дау-аль-Макан сказал ей: «Когда спустится мрак, выходи отсюда и не говори об этом никому».

И когда наступила полночь, Нузхат-аз-Заман встала, взяла немного денег и, надев мужскою одежду (а она достигла того же возраста, что и Дау-аль-Макан), прошла, не останавливаясь, до ворот дворца и увидала, что её брат Дау-аль-Макан уже снарядил верблюдов, и он сел и посадил её, и они поехали ночью и смешались с караваном и ехали до тех пор, пока не оказались посреди иракского каравана. И они непрерывно двигались (а Аллах начертал им благополучие), пока не вступили в Мекку Почитаемую и остановились на горе Арафат[110], и совершили обряды паломничества, и затем пошли посетить могилу пророка[111], – да благословит его Аллах и да приветствует, – и посетили её.

А после этого они хотели возвратиться с паломниками в свою страну, и Дау-аль Макан сказал сестре: «Сестрица, мне хочется посетить Иерусалим и друга Аллаха, Ибрахима[112], да будет с ним мир!» – «И мне также», – отвечала она, и они согласились на этом.

И Дау-аль Макан вышел и нанял себе и ей верблюдов в караване иерусалимлян, и они снарядились и отправились с караваном. И в ту же ночь на сестру его напала горячка с ознобом, и она захворала, а потом поправилась, и он тоже захворал. И Нузхат-аз-Заман ухаживала за ним во время его болезни. И они шли непрерывно, пока не вступили в Иерусалим, и болезнь Дау-аль-Макана усилилась, и слабость его увеличилась. И они остановились там в хане и наняли себе помещение, где и расположились, а недуг Дау-аль-Макана становился все сильнее, так что истомил его, и он исчез из мира. И сестра его, Нузхат-аз-Заман огорчилась этим и воскликнула: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Таков приговор Аллаха!»