Вероника Батхан - Везет же людям. Женские истории

• Название: Везет же людям. Женские истории
• Автор: Вероника Батхан
• Жанр: Русское современное

Историй о любви и нелюбви – столько же, сколько людей на свете. Печальные и загадочные, светлые и восхитительные, счастливые и не очень – какую вам хотелось бы прочитать?

---

В последние пару лет муж увлекся пещерами, Катю с собой не брал – не женское дело. Вчера снова уехал на свой Мангуп с компанией развеселых бородатых парней. А Катя по совету соседки постучалась к старухе-гречанке. Морщинистое как пересохшая глина, смуглое лицо бабки казалось добрым, и денег та не взяла – яиц, сыра да пестрый платок… Вот и яблоня!

Мощное дерево, с трещиной поперек ствола и раскидистой кроной, усыпанной золотистыми яблочками, тонкокожими, с хмельным запахом. Бери – не хочу. И очаг поблизости – белесые, плоские камни, сложенные кругом, с растопкой посередине. На одном из булыжников проступали полустертые буквы. Катя не стала всматриваться – солнце уже спускалось.

Она подвинула камни, чтобы горшок стоял прочно, развела огонь с первой спички, налила стылую воду, медленно развела мед. Когда жидкость забулькала, закипая – подсыпала фрукты. Мурлыча под нос колыбельную, Катя помешивала варево, проводила ложкой по шершавому дну и бокам горшка, вынимала лесной сор, отгоняла назойливых ос. Вскоре яблочки стали полупрозрачными, жидкость загустела и запахла так сладко, что у поварихи потекли слюнки. Она подняла ложку – стекающий сироп показался солнечной паутиной.

Смешно сказать: женщина с высшим образованием поддалась суеверию! Катя слизнула липкую сладость, капля варенья, сорвавшись с ложки, впиталась в почву. Боже мой, до чего вкусно! Обязательно надо оставить Сереже – не поможет, так хоть полакомимся.

Убрав теплый горшок в рюкзак, Катя убедилась, что огонь потух, затем, вспомнив детскую сказку, поклонилась яблоне и реке – спасибо. И поспешила домой – идти по лесу после заката ей не хотелось.

В этот вечер муж не вернулся, даже не позвонил. Соседка успокаивала Катю – погода, связь пропадает. И вправду к ночи поднялся ветер. Скрипели окна, вздыхала крыша немолодого дома, шуршала опадающая листва. Потная Катя металась по постели, то сбрасывая с себя простыню, то кутаясь – она дремала вполглаза и никак не могла уснуть. Чужая жизнь пришла из темноты, накрыла женщину перепачканным кровью плащом.

…Савмак был сарматом – могучий, зеленоглазый, с копной волос цвета сохлого ковыля. Ребенком он попал в плен, стал рабом и носил оковы. Юношей – жаждал свободы и получил её, отбил мечом, откупил смертью. Он возвел Город Солнца в степях, там, где зреет виноград и колышется море пшеницы. Четыре года все дети и старики получали хлеб, женщины сами выбирали возлюбленных, эфебов учили владеть оружием, управлять колесницей и сочинять гимны. В Городе не было ни рабов, ни господ, ни нищих, ни богачей. Весной и осенью жители танцевали в честь богини, чье имя нельзя называть вслух, несли в храмы колосья, мед и дикие яблоки – никакой крови на алтарях. Савмака хотели назвать царем, но он отказался. И на солиде, отчеканенном в Городе, написал «Равный среди равных». А потом полководец с холодным именем Север привел легионы в Тавриду…

Поутру, едва солнце стукнуло в стекла, Катя снова сорвалась в лес. Черная речка вздулась, как вена на бицепсе силача, тропу размыло, развезло, засыпало упавшими ветками – и здоровому мужику не пройти. Но Катю словно тащило за руку – вперед, дальше, быстрее.

Время отказалось от власти над старой яблоней, зато буря не пощадила. Огромное дерево рухнуло, как гладиатор, вывороченные корни торчали в воздухе, плоды осыпались в грязь. Катя упала на колени перед мертвым стволом, пальцы зарылись в мягкую почву. И нащупали что-то холодное, плоское, гладкое. Монета! Почерневшая, но прекрасная, с чеканным лицом вождя. Мужчины, который стал прахом, не оставив после себя детей. Катя плакала о Савмаке, пока оставались слезы. Потом подобрала монету и потащилась назад по мокрому бурелому.

Сергей вернулся под вечер, довольный и виноватый. Рассказал о пещерных убежищах готского княжества, привез персиков и вина, подарил перстень с кораллом. Похвалил Катину стряпню, умял полгоршка варенья, подбирая сироп кусками пресной лепешки. Про монету прослушал. Ночью долго ласкал, говорил сладкое, как перед свадьбой. Потом уснул, словно выключил свет.

Катя долго лежала в пахнущих лавандой простынях, положив тонкую руку на низ живота. Она чувствовала – внутри неё, в бессветной тайне, под биение крови завязывается новая жизнь. Родится сын. Следом ещё сын. И, наверное, дочка – времени хватит.

…Только первенец будет зеленоглазым, с волосами цвета сохлого ковыля.

Дело житейское

Жара стояла невыносимая. Дул хамсин. Йоси Шай проклял себя за скупость – старый кондиционер не справлялся и в салоне «Субару» было нечем дышать. Вся недолга – две сотни шекелей у арабов. Или пять с половиной – на станции… А работа не шла. Мало кому спешилось брать такси посреди добела раскаленного дня. Середина недели – вряд ли что-то изменится к вечеру.

Йоси посмотрел на автобусную остановку – в пластиковой тени дожидалось монитки многочисленное семейство брацлавского хасида. Шесть, нет семь мальчиков… силен дядя. Только пусть вас везет кто-нибудь другой. Как изрядная часть выходцев из кибуцев, Йоси не уважал ортодоксов – за бесполезность.

Миловидная «русская» в белой юбочке подскочила на край тротуара, протянула навстречу потоку машин незагорелую руку. Йоси притормозил.

– Ани цриха рехов Шенкин – смешно играя акцентом, проговорила девушка.

– Шенкин, ульица? Быстро-быстро? – Йоси широко улыбнулся, он любил похвалиться чужим языком. Все таксисты – профессия обязывает – знали по нескольку слов на английском, арабском и идиш, но Шай кроме этого свободно владел французским и эфиопским – волею случая он проектировал две гостиницы и дворец для гарема Хайле Селассие. Но это было давно, в прошлой жизни.

Доехали быстро. Девушка, коверкая слова, рассказывала, как ей нравится жить в Израиле, как она работает в парикмахерской, а на будущий год обязательно поступит в университет.

– Ат ле роца лалехет бе цава? Армия? – девчонка была щупловата, но из таких – Йоси помнил – выходили самые правильные сержанты на курсах молодого бойца.

Девушка мотнула головой. Йоси сник. Молодежь не хочет служить – это плохо. Войн не становится меньше, стране нужны бойцы. Ави-Дан, младший сын, тоже не стал служить и уехал в Америку искать счастья. А Габриэль все еще летает. От огорчения Йоси взял с девушки полную таксу – обычно он скидывал новоприбывшим десять-пятнадцать шекелей с рейса. Девушка заплатила, чуть сморщив курносый нос, выскочила из такси и побежала через дорогу – только стройные ножки мелькнули. Лет через пять в сок войдет, кукла будет, а пока так… цыпленок.

На Алленби уже стояла пробка. Синие и красные рейсовые автобусы выстроились колонной, желтобокие монитки пытались прорваться в объезд, остальные гудели и кейфовали, звучало радио. Йоси жалобно покосился на угловой киоск – жестяной яркий рожок мороженого притягивал взгляд. Пожилая хозяйка-болгарка никогда не жалела ни сливок ни вишенок ни шоколадной крошки. Но два года назад врач сказал «диабет». С того дня Йоси и начал менять свою жизнь.

Он женился в семнадцать на Рути Бельцер, лучшей поварихе в кибуце и первой своей женщине, нажил с ней четверых детей и пять внуков. Кончил Технион, двадцать лет проработал архитектором, заработал на дом для себя, пол-квартиры для дочки Эсти – ее мужа убили на территориях, отложил неплохую сумму на старость. Жена изменяла ему с кем ни попадя – когда он возвращался с очередного строительства, соседи докладывали – сколько мужчин и каких видели у госпожи Шай. Он молчал. Он всегда предпочитал молчать, выкладывая себя в чертежи, возводя заурядные монументы из пластика и бетона. Но когда толстый доктор озвучил диагноз и, скучно перебирая бумажки, стал объяснять про уколы, диету и возможные неприятности, Йоси понял, что жизнь кончается. И ему в одночасье все надоело. Он за месяц развелся с женой, оставил ей дом и дело, разругался с тремя из четырех детей, купил себе крохотную квартирку в Бат-Яме, подержанную «Субару» и стал работать таксистом.

…У него – впервые за тридцать лет – появилось свободное время. Посидеть долгий вечер за музыкой и газетами. Пройтись по набережной, любуясь спокойным, праздным, вечерним морем. Съездить в Эйн-Геди, поглядеть на чудесные водопады, сталактитовые пещеры и бесстрашных горных козлов. Выбраться на Кинерет. Зайти в бар, или – страшно подумать – на танцы. В ранней молодости Йоси обожал танцевать – что «хору» субботним вечером подле костра, что медлительный вальс под печальный аккордеон. Прожив год в Париже, полюбил Джо Дассена и Азнавура. Но с женою на танцах было тяжело и противно, а одному – неловко. После развода же он пристрастился субботними вечерами выбираться до Тель-Авива в клуб «Малка» – там играли музыку ретро, половина танцоров была седой, а у кое-кого из старших виднелись синеватые номера на руках ниже локтя. Там он и встретил свою Лиору…