Катерина Славская - Китайские фонарики. Повести

• Название: Китайские фонарики. Повести
• Автор: Катерина Славская
• Жанр: Русское современное

Повести, представленные в сборнике, отображают судьбы женщин, переживших периоды одиночества. Героинями являются наши современницы со своими страстями, достоинствами и недостатками, а также умением выпутываться из сложных жизненных ситуаций. Автор книги мастерски владеет секретом психологического и эмоционального отображения действительности, что делает ее произведения занимательными и проникающими в душу читателей.

---

Алевтина так долго смотрела на эту бесконечную водную гладь, что у нее заслезились глаза… или она просто опять начала плакать от нахлынувших на нее чувств. Алевтина все еще не могла разобраться в себе, правильно или нет, она сделала, что приехала сюда. И никто, кроме бабушки, пока не знает, что она здесь находится.

В следующие дни Алевтина много времени проводила у озера. Погода была чудесная. Аля купалась на песчаной косе и ходила к каменистому волнорезу, в конце которого стоял маленький маяк. Когда-то в детстве ей очень хотелось добраться до этого маяка, посмотреть, что у него внутри, и однажды вместе со знакомыми мальчишками она сделала одну единственную попытку. Аля карабкалась по каменной дамбе волнореза, сложенного из крупных валунов, но до маяка она так и не добралась. Ноги скользили, ногти рук она ободрала, цепляясь за камни, и в довершение опасного мероприятия Аля все-таки соскользнула и сильно ударилась, до крови расцарапав голень. Кровь тогда у нее сочилась очень обильно. Хорошо еще, что голова осталась цела. Повторять путешествие к маяку Аля больше не стала, на это ума хватило. Теперь Алевтина стояла и смотрела на волнорез, улыбаясь всплывающим картинкам из прошлого. Как же давно это было!

Алевтина гуляла вдоль набережной, останавливаясь подолгу в некоторых местах, снова посетила городище и с высоты валов любовалась куполами церквей и водным пространством. Но большую часть свалившегося на нее свободного времени Аля проводила все-таки у воды. Она приходила на песчаный берег, искала тихое местечко, чтобы случайные отдыхающие не тревожили вопросами, садилась на какое-нибудь бревно и наблюдала, как в озерную гладь опускается солнце…

Несмотря на летнюю погоду, у озера всегда было прохладно, поэтому на вечерние прогулки Алевтина брала куртку. Застегнув до конца молнию, обхватив руками колени, Аля устраивалась на бревне, как в кресле. Таких уютных местечек у Алевтины было два, где она могла спокойно облокотиться спиной о другое бревно и не бояться, что потеряет равновесие и свалится на землю. Ветер трепал ее волосы и будто влажной салфеткой протирал повернутое к солнцу лицо. Взгляд уходил в бесконечность…

Как же она жила в Москве без этих чудных белозерских закатов? Без этой красоты заходящего солнца, которую можно увидеть только здесь. Каждый день закат был другой, он отличался от вчерашнего оттенками неба, слиянием облаков, отблесками лучей, перемигиванием золотистых полосок на воде и цветом самого солнца. Алевтина не знала, какими словами можно было передать все то, что она видела и ощущала. Эти закаты нужно было только видеть! Ни слова, ни фотографии не смогут передать те ощущения, которые появляются у тебя только там, на берегу, наедине с Озером… Все наплывало разом, захлестывало так сильно, что у Алевтины каждый раз перехватывало дыхание. Она даже и не замечала, как снова начинала плакать. От ощущения соприкосновения с вечным, с природой, красотой земли, тишиной и одиночеством, навсегда потерянной любовью и невозможностью ее возврата…

Но несмотря на всю романтику одиночества и самобичевания надо было продолжать жить дальше, нужно было есть и зарабатывать себе на жизнь. Не могла же Алевтина существовать за счет своей бабушки и ее пенсии. А о выбранной специальности, а тем более, о незаконченной диссертации, можно было забыть. В Белозерске полученные Алей знания оказались не нужны. Не совсем, конечно. Она могла преподавать биологию в школе или в училище, но свободных ставок не было. И Алевтина устроилась на почту, что, кстати, оказалось большим везеньем.

А потом в жизни страны и Алиной собственной все как-то покатилось и поехало. Весной следующего года заговорили о гласности, произошел взрыв на атомной станции, началась перестройка, потом первый путч, потом второй… Москва и другие крупные города бурлили митингами, манифестациями, захлебывались в бурной политической жизни, все с нескрываемым оживлением теперь смотрели по телевизору новые новости. Алевтина находилась за несколько сотен километров от когда-то так сильно любимой ею Москвы, и все сейчас происходящее воспринимала отвлеченно. Она почти совсем не обсуждала политические новости со своими сослуживцами, хотя и раньше на многие их вопросы отвечала уклончиво или пожимала плечами. Алевтина до сих пор находилась в своей, построенной ею, скорлупе, и никакие внешние силы вытащить ее оттуда не могли.

Потом случилось несчастье. Бабушка упала, поскользнулась на ровном месте, и сломала шейку бедра. Операцию делать отказались, сказали, что в таком возрасте бесполезно. Лечитесь дома! Что только тогда Алевтина ни делала, как ни старалась облегчить бабушкины страдания, но бабушка умерла через три недели от отека легких.

На похороны съехалась большая часть родственников. В том числе, и Алины родители. Но оставаться за столом до конца поминок Алевтине было неприятно. Довольно быстро забыв о самой бабушке, родственники перешли к обсуждению вопроса о владении домом. Алевтина ушла в конец сада к старому мостику. Было холодно, но Аля все же села на ступеньку. Тонкая кромка льда врезалась в берег, канал начал замерзать, от воды поднимался пар, и белое облако, висящее над озером, скрывало от Алевтины горизонт.

В доме осталась жить младшая бабушкина дочь, тетя Капа. Находиться вместе с ней под одной крышей Алевтина не могла, да и Капа не захотела. Алевтина уехала домой, в Вологду.

Следующие пять лет, несмотря на разные внешние трудности, были для Алевтины относительно спокойными. Она работала, правда, уже не на почте, а в отделении социальной помощи на дому. Но девяносто восьмой год снова принес несчастья. Мама не смогла пережить дефолт, все их с отцом сбережения, скопленные за долгие годы честного труда на благо Родины, канули в лету. После инсульта мама уже не поднялась, а после ее смерти в течение полугода высох отец. От него буквально ничего не осталось. Отец худел на глазах, от его статной фигуры не осталось и следа. Как тень, он передвигался по квартире, еле держась на ногах. Болезнь, видимо давно дремавшая в нем и тихо поджидавшая своего часа, после маминой смерти сразу завладела им полностью и утащила вслед за мамой.

Эти жуткие полгода Алевтина до сих пор вспоминала с содроганием. А потом были долгие месяцы пустоты. Когда приходишь домой с работы в опустошенную квартиру, не слышишь такого привычного повелительного голоса матери и соглашающегося с ней во всем доброго голоса отца. Где теперь даже от стен веет холодом и смертью. Когда хочется бежать из этого дома и не возвращаться в него никогда. Именно тогда Алевтине неожиданно снова захотелось уехать в Москву. Навсегда, насовсем. В Москву, где она была когда-то так счастлива сначала и несчастлива потом, где осталась ее любовь, взамен которой Алевтина другую так и не нашла.

Но переехать в Москву Алевтина смогла только в две тысячи седьмом году. До этого почти полтора года ушло на поиск нужного варианта. В большинстве предлагаемых вариантов требовалась доплата, которой у Алевтины просто не было, или вариантов не было никаких. В конце концов, Але повезло, и с помощью агентства ей удалось приобрести относительно приличную однокомнатную квартиру на окраине Москвы вместо своей трехкомнатной. Денег после купли-продажи осталось совсем чуть-чуть, на первые два месяца да новые обои. Все остальное Алевтина оставила на потом. Она накопит, ведь, экономить она умеет, сейчас главное – устроиться на работу. Удивительно, что Алевтина не испугалась перемен, а ей уже было почти пятьдесят. А в таком возрасте не очень охотно берут на работу, особенно, в Москве. Видимо, поэтому, Аля нашла работу быстро. Как только зарегистрировалась по новому московскому адресу. Смельчакам везет. Только этим в своей жизни и могла похвастаться Алевтина. Она устроилась на декретную ставку в районное управление соцзащиты.

За три месяца Алевтина довольно быстро освоилась в своем районе, а через пять – уже чувствовала себя полноправной москвичкой. Тем более что город был ей давно знаком, хотя за последние два десятилетия сильно изменился. Раза два Алевтина порывалась съездить к своему общежитию, но каждый раз ее что-то останавливало. Конечно, глупо было думать, что Алевтина сможет встретить там кого-то из прежних знакомых, в особенности, того одного, единственного, но так и не решилась доехать даже до института. Все, что смогла сделать Алевтина, это перелистать старую записную книжку с телефонами и адресами институтских друзей, которую она каким-то чудом смогла сохранить на протяжении почти двух с половиной десятков лет. Перелистывая пожелтевшие страницы, Алевтина улыбалась, вспоминая своих студенческих подруг и коллег по работе. Где они сейчас? Все также живут по старым адресам или переехали? Поменяли фамилии? Вышли замуж, женились? Жив ли профессор?