Ольга Примаченко - С тобой я дома

• Название: С тобой я дома
• Автор: Ольга Примаченко
• Жанр: Русское современное

В книге собраны лучшие, по версии автора, тексты из блога «Жизнь в Гнезде» (gnezdo.by) Ольги Примаченко. Как нет универсального лекарства от всех болезней, так и эта книга не решит всех житейских проблем. Но поможет найти ответы на вопросы, которые волнуют каждого: любовь и отношения, семья как выбор и одиночество как решение, долгая дорога домой и поиск «своей стаи», обретение собственного голоса и храбрости однажды сказать: «Я так чувствую, а значит, это важно».

---

Пока вы оба знаете, ради чего идете рука об руку, плечо к плечу, никакая вьюга не страшна, никакие печали. Всегда старайтесь быть лучшей версией себя – не для чужаков, не для посторонних, не для «очень серьезных, очень влиятельных» людей, – а друг для друга. Потому что тот, кого ты выбрала даже не в свою стаю, а в свою нору, кого пустила в свой Дом, кому доверилась настолько, чтобы спать рядом, чтобы спать на спине, раскинув руки, – он для тебя самый важный. И оттого лучшее в себе, самое сладкое нужно тащить именно ему, потому что это – про семью и про дом, про твои семью и про дом, а не про рыночную площадь и улицу, понимаешь?..

Не важно, во сколько ты женишься во второй раз, не важно, во сколько выйдешь замуж в первый. По-настоящему имеет значение только одно – за кого, потому что этот выбор будет определять то, что ты будешь чувствовать все остальное время.

Ибо именно с этим человеком тебе болеть, строить дом, терять и находить работу, переживать взлеты и падения, петь, пить и плакать, стареть и растить детей. Тебе с ним, в конце концов, не только целоваться, но и хоронить родителей. И не только тебе с ним, но и ему – с тобой. Ты чувствуешь, какая это ответственность? Ты понимаешь, насколько это серьезнее и глубже, чем разговоры за кофе?

Поэтому не сдавайся и ищи, пока не почувствуешь его холкой. Равно как и «своих» людей.

Они – опора. Те самые разрозненные точки координат, по которым ты уверенно строишь свой график. Это люди, с которыми безопасно, с которыми можно быть голой, быть пьяной, которых хочется с нежностью целовать в макушку и обнимать. Они не будут проверять тебя на прочность, лояльность, верность, не будут считать тебя богом и даже в мыслях никогда не давать упасть. Они знают, что ты – обычная, очень на самом деле обычная и простая, и болит у тебя там же и так же, как болит и где больно всем. И поэтому они будут беречь тебя, так же, как будешь беречь их ты: «Если надо – скажи, я приеду». – «Очень надо, но это еще не край».

Стая не семья – ее ты выбираешь самостоятельно. А очень часто – она выбирает тебя сама. Потому что ты дорастаешь до того круга людей, с ритмом сердца которых совпадает твой собственный. И вам не нужно долго и много говорить, чтобы понять: вам точно будет друг с другом комфортно.

Потому что он, этот другой, он как ты.

…только не ты.

Сказка о потерянном бремени

Дочь часового мастера, я с детства была научена ценить время, верить стрелкам, знать, как останавливать их движение. На всех моих часах с внутренней стороны есть гравировка от папы, и только стремительно растущая разница между моим возрастом в паспорте и годом отцовского подарка напоминает мне, что «это не время идет – это мы проходим».

У меня никогда не было иллюзий насчет детства, я всегда хотела вырасти. Но в эпоху колготок с двумя шовчиками на попе хотя бы не надо было сильно думать о будущем, обо всех этих «на что жить», «где жить», «с кем жить», и как апофеоз – «зачем». Мир разворачивался картинкой в калейдоскопе, все менялось со скоростью вдоха и выдоха. Вот ночь, вот день, вот еще одна свечка на торте, загадай желание и задуй – все сбудется.

Время проживалось остро, болезненно, ярко, как при лихорадке. Все оставляло след, отпечатывалось на сетчатке, откладывалось хлебными крошками в карманы памяти. Вот здесь тебя обидели, здесь – не выслушали, а туда и с теми тебе просто не хотелось идти, но родители настояли. И самой страшной угрозой взрослым было: «Когда я умру, вы все еще пожалеете».

…Сегодня читаешь новости-некрологи, встречаешь в них знакомые имена и понимаешь, что горькое детское пророчество начинает сбываться все чаще, все неотвратимее.

Обычно страх перед временем возникает у женщин: ну как же, молодость уходит, хотя бы успеть родить, черт с ней уже, с красотой, «тик-так, Кларисса»… Но потом однажды в какой-нибудь обычный вторник ты застываешь утром перед зеркалом в ванной, смотришь на себя – долго, внимательно, как на чужую, – и вдруг осознаешь, что все эти следы времени на твоем теле – тебе на самом деле нравятся. Нравятся морщинки вокруг глаз от того, что ты щуришься, когда смеешься; тени под глазами от работы по ночам; сухая тонкая кожа на шее. Все это лучше любых слов говорит о том, что жить вечно не получится, ты истончаешься, ты постепенно становишься прозрачной. Помни об этом. Празднуй это. Научись уважать следы времени.

…И пока «быстро растут чужие дети», ты все никак не решаешься на своих; сужаешь круг людей, которым доверяешь; больше зарабатываешь, легче тратишь. Перестаешь думать за других, перестаешь придумывать им чувства. Хотят – пусть приходят в твою жизнь, хотят – пусть уходят. Главное, чтобы не стояли в дверях и не блокировали трафик.

Как писала питерская поэтесса Ксения Желудова, «все самое важное начинает происходить, когда тебе становится радостно просыпаться каждый день в самой себе. Когда ты вдруг знаешь, куда девать руки во время разговора и даже во время неловкого молчания; когда умеешь подбирать себе одежду, духи, настроение, а из широкого круга общения проявляются заветные „свои“, люди одной с тобой крови и кости, кому не стыдно и не страшно говорить „люблю“, „скучаю“, „мне плохо“ и, что, пожалуй, чуть ли не самое ценное, „мне хорошо“; когда тебе вдруг начинают идти теплые шерстяные кофты, крупные украшения, лаконичные вещи, простые и понятные без слов отношения – то есть все то, что раньше казалось чужим, нездешним, надуманным, чересчур картинным. Налаживаются отношения со временем: ты больше никуда не спешишь, но стараешься не медлить. Постепенно исчезает резкость и угловатость движений, и время словно течет сквозь тебя, сливаясь с ритмом твоего сердца…»

…Много лет назад я фотографировала одного молодого человека: экономист, сфера интересов – финансы. На тот момент искал дорогу в жизни, был с головой в работе и учебе, четко ориентирован на карьеру. После мытарств с работой в столице бросил все и уехал искать счастья в Москву.

Несколько лет спустя был проездом в Минске, мы встретились, обменялись визитками. Оказалось, что он занимает отличную позицию в одной из крупнейших международных компаний, успешен, реализован, по достоинству оценен.

Мы пили кофе, я смотрела на этого молодого мужчину, видела, как большой город оставил на нем следы, понимала, что сама вся в таких же, и ловила себя на мысли, что в этом – одна из богатейших радостей жизни: сидеть вот так вот и взахлеб говорить о том, кем мы стали, от имени тех, кем мы были, с ориентацией на то, чему еще только предстоит случиться.

Впрочем, здесь вовсе не про работу речь – здесь про счастье, не сразу и не с кондачка, но через череду уроков и достигнутых вершин; про расстановку приоритетов, к которой мы пришли каждый своей дорогой. И в этом – тоже величайший подарок времени: осознание ценности пути, равной накопленному душой опыту.

И тогда однажды ночью, когда внутри внеплановые хиросимы, нисходит такое спокойствие, что любое «а вдруг» перестает существовать. И это не тоскливая обреченность, не «дешевое отчаянье ночной темноты», а неизвестно откуда взявшееся «так надо».

И поэтому когда станет уж совсем край, ты знаешь: ты справишься.

Твоя глина уже побывала в печке.

Быть одной

Однажды я два года была одна. В сознательном возрасте это немало. А для девушки старше двадцати пяти – так и вовсе «неприлично». Все, кто переживал разрыв длительных (в моем случае восемь лет) отношений, меня поймут: это как разом лишиться половины себя. Иногда – лучшей.

Потому что ты уже просто не помнишь, что такое быть одной. И что в тебе действительно твое, а не «совместно нажитое имущество». Вот эти слова, жесты, мимика, интонации – это твое или от мужчины? А может быть, оно вообще «общее», и при расставании его лучше оставить где-нибудь в пыльном углу в старой квартире, чтобы не напоминало и не мучило?

Первые дни после расставания тебя накрывает полноводной рекой Амазонкой, топит в соленом отчаянье, тащит мордой лица по дну. И за одну-две ночи ты проходишь все ее крутые пороги, в основном болевые, чтобы нащупать пальцами дно своего одиночества и оттолкнуться.

Слова перестают трогать.

Люди перестают трогать.

Казавшееся раньше таким большим и важным становится с ноготок.

Когда я осталась одна, мне пришлось заново учиться ходить – например, в кафе, где на одиночек рассчитаны разве что барные стойки. Я уже молчу о каких-то светских мероприятиях: быть на них без спутника – дурной тон. Но все это ерунда по сравнению с унижением вновь оказаться вхожей в число тех, кого активно вытаскивают из-за стола ловить букет невесты на свадьбе. Одно дело – не знать, что такое его словить. Другое – однажды его уже бросать самой.

В то же время, когда я осталась одна, мне пришлось научиться и куче других вещей – абсолютно восхитительных. Например, вспомнить, каково это – принадлежать только самой себе, ехать, куда и когда вздумается, как угодно поздно возвращаться домой, считать домом то место, где проснулась.