Вера Мосова - Суженый мой, ряженый

• Название: Суженый мой, ряженый
• Автор: Вера Мосова
• Жанр: Современные любовные романы

Роман «Суженый мой, ряженый» – третья, заключительная часть уральской саги. Книга завершает повествование о семье Беловых, знакомой читателю по романам «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» и «Ходила младёшенька по борочку». Действие нового романа переносится в 90-е годы ХIХ века. Внуки Анфисы и Прохора ищут свою судьбу так же, как когда-то их родители. Они любят и ненавидят, ошибаются и страдают, постигая простые житейские истины.

---

Мать с дочерью уже повернули на свою улицу, когда их настигли трое парней. Анфиса не сразу и поняла, что это Марусины сыновья со Стёпкой возвращаются с реки, такие они большие выросли.

– Доброго здравия, бабушка! – приветствовали её ребята.

– Здравствуйте, родные мои! И не узнать вас! Какие вы красавцы стали! – всплеснула она руками.

А они и в самом деле все как на подбор. К тому, что Стёпка уже вполне взрослый парень, она привыкла, он-то всегда на глазах, а вот Марусины сыновья вызвали у Анфисы удивление. Она шла и невольно разглядывала их. Тимофей очень похож на Сану: лицо круглое, как у отца, нос картошечкой, глаза серовато-зелёные и очень доверчивые. Но Анфиса знает, что добродушие это и доверчивость – лишь внешняя сторона. На самом деле парень не так прост, как это кажется на первый взгляд. Она давно приметила, что Тимоха может быть таким же дерзким, какой была Маруся в его годы. Это у них от Прохора. Сано-то слабоват будет, не в него сын пошёл, хотя и похож с виду. И фигуру отцову унаследовал, весь такой крепкий, коренастый. Никита другой. Он даже ростом чуть выше своего старшего брата. Стройный и гибкий, как Егор. Нос прямой, как у него, а глаза Марусины. Вот девичья присуха будет! Анфиса давно заподозрила, что не Санов он сын. В детстве-то сложно понять было, а теперь видно. Ох, и накуролесила доченька! Да что теперь вспоминать, всё в прошлом, главное – жизнь у неё сложилась хорошо. Повезло девке с Егором-то, а ведь всяко могло быть.

– Ну что, парни, соскучились по жизни деревенской? – спросила их бабушка.

– Ага! – вместе ответили Тимофей и Никита.

– Вот и хорошо! Завтра в лес пойдёте, веники берёзовые заготавливать пора, – распорядилась она.

– Я не умею, – смущённо проговорил Никита.

– А Стёпка-то на что? Он и научит! – продолжала Анфиса.

– Я умею! – подхватила Маруся. – С вами пойду, буду работу принимать. Никому спуску не дам!

– Правильно, ступай с ними, и девок возьмите с собой, пусть они земляники пособирают, – подхватила Анфиса. – Варенье сварим. Увезёте потом.

Приближаясь к родительской избе, Маруся с грустью отметила, что накренилась она слегка, хоть и крепкая с виду. Давно ведь ставили-то, в ту пору, когда покойный дед Степан молодым был. Сколько она ещё простоит?

– Ну, слава Богу, все вернулись! – встретила их у ворот Тюша. – А то разбрелись кто куда, а я тут переживаю.

– Да куда ж мы денемся? – проговорила Маруся, входя во двор.

И вдруг остановилась, словно остолбенев, – из конюшни вышел …тятенька. Господи, да это же Иван! А ведь совсем как батюшка! Та же стать, тот же поворот головы. И движения, и походка – всё в нём напоминает отца. Раньше она и не замечала их сходства.

Анфиса молча смотрела на дочь, поняв всё без слов. Она и сама всякий раз вздрагивает при виде сына. Прохор, да и только!

Глава 2

Наутро большая компания из четырёх парней, двух девиц и тётушки Маруси отправилась в лес. Впереди с важным видом шагали Степан и его младший братец Сашка, они были в роли проводников, поскольку знали тут каждую тропинку. Сашка размахивал палкой, срубая головы полевым цветам, а Степан катил тележку для веников. За ними двигались гости – Тимофей с Никитой. У каждого в руках было по узелку, в которые бабушка Анфиса наложила пирожков да шанежек на всю ватагу. Позади них шла Маруся, оглядывая окрестности и наслаждаясь прогулкой по родным местам. А следом за ней – Ася и Марусина дочка Нюра. У каждой девицы в руках было по маленькой плетёной корзине для ягод. Маруся, увидав эти старые корзинки, сразу вспомнила, что именно с ними они с сестрой в детстве ходили в лес. И сплёл их дедушка Степан, а для ребятни уже прадедушка.

Ася его не помнила. Она была совсем малышкой, когда прадед помер. Но зато наслышана о нём. В семье часто поминали деда добрым словом, а младший брат её, Стёпка, гордился, что назван в честь прадеда. Вообще, у них в семье все названы в честь кого-то. Сама она – в честь теперешней мамы Тюши, они обе Анастасии. Дяди Васин сынок Филя – в честь какого-то своего прадедушки, тёти Нюрины Проша и Анфиса – в честь дедушки и бабушки. А тётушка Маруся назвала дочку именем своей сестрицы Нюры. Как будто других имён нет. Зачем нужно создавать такую путаницу? Ася для себя уже давно решила, что своим детям даст имена, каких в семье ещё нет. Правда, она до недавних пор не собиралась ни замуж идти, ни детей рожать. В монастырь податься хотела. А всё из-за сестрицы своей, Любаши. Как увидала она однажды дедов гнев на Любочку, так и бросилась к образам грех её замаливать. И решила тогда для себя, что не хочет она никаких соблазнов этой грешной жизни, чтоб никто из близких не мог гневаться на неё, лучше в монастырь уйдёт и всю жизнь станет Господу служить. И ведь ушла бы, кабы опять же не Любочка. Когда та родила своего младшенького, Петрушу, матушка отправила Асю в Екатеринбург, в помощь сестрице. Ася там почти всю зиму прожила. Научилась пеленать малыша, носила его на руках, если он плакал, пела ему колыбельные песни, когда-то слышанные от матушки, баюкавшей младших братьев. Она смотрела на Любашу, которая крутилась со своим большим семейством, не зная ни сна, ни отдыха, и вся при этом светилась от счастья. И поняла тогда Ася, что тоже хочет всё это испытать – выйти замуж, родить детей, кормить их грудью, целовать розовые пяточки и таять при этом от умиления. Только с замужеством что-то не получается. Не сватается к ней никто. Слишком долго жила она затворницей, не ходила на вечёрки, на гулянья молодёжные, на посиделки девичьи. Не хотелось ей прежде этого. До той поры, как она подружилась со своей городской сестрицей Нюрой, дочкой тётушки Маруси.

Прежде, когда Ася и Нюра были маленькими, они виделись редко. Но в пору Асиной жизни у Любаши сошлись более тесно. Василий с Любой поселились недалеко от Марусиного дома, и Нюра часто прибегала к ним, ей тоже было интересно понянчить малышей. В своей-то семье она была младшей, и ей этого не довелось. Тогда девицы и подружились. Они вместе играли с детками, много беседовали о том, о сём. Несмотря на то, что были они совершенно разными, сёстры очень привязались друг к дружке. С той поры Нюра каждое лето рвалась сюда, к своей заводской родне, а Ася часто гостила зимой в Екатеринбурге.

Однажды, в очередной свой приезд, Ася сказала сестре:

– Всё, надоела эта путаница с именами! Я когда бабе Фисе про тебя чего-то рассказываю, она вечно переспрашивает, о ком это я – о тебе или о её дочери, тётушке Нюре. Когда твоя матушка зовёт тебя по имени, вы с тётушкой обе откликаетесь. Теперь буду звать тебя Анюта! Нет, лучше просто Нюта!

Нюра рассмеялась, но возражать не стала. Постепенно с лёгкой Асиной руки и все стали кликать её Нютой. Разве что Маруся по-прежнему называла дочку Нюрой, для неё это имя было родным. Ася всей душой полюбила свою сродную* сестрицу. Живая и подвижная, Нюта заразила её жаждой жизни, постепенно отодвигая подальше мысли о монашестве. А нынче, в Крещенский сочельник, произошло то, что окончательно разрушило её прежние намерения.

Ася с братьями в тот вечер отгребала снег у ворот, а он всё сыпал и сыпал. В свете луны снежинки сказочно кружились и мягко опускались на землю. Зрелище было завораживающим. Вдруг вдалеке послышались крики, звуки гармошки и звонкий смех, а вскоре из заулка появились ряженые. Они кричали, перебивая друг друга, громко смеялись, кто-то пел под гармошку, кто-то приплясывал на ходу, выделывая коленца. На одних были надеты самодельные медвежьи или козлиные личины, на других – шапки-малахаи, а иные рожи изукрашены сажей да помадою. Ребята прекратили работу, заглядевшись на эту весёлую процессию. Вот от толпы отделился наряженный в чёрта человек. Глаза озорно блестели на его чёрной рожице. Он направился прямо к Асе со словами:

– Отгадай загадку, девица-краса, а я тебя в награду поцелую! Вот скажи, что это – восемь ног, два хвоста, посередине гривенник!

Ася смущённо молчала и смотрела на него в изумлении.

– А не угадаешь – с нами пошагаешь! – усмехнулся чёрт и схватил её за руку.

На выручку пришёл Стёпка:

– Ась! Это две свиньи целуются!

Но парень уже тащил её за собой.

– Отпусти, я никуда не пойду! – сердито сказала Ася.

Ряженый быстро притянул её к себе, поцеловал в щёку, отстранился и бросился вслед за весёлой компанией. Девица стояла, словно громом поражённая. Она прикоснулась ладонью к щеке, ещё не веря в то, что произошло. Всё было так неожиданно. И лицо парня даже под слоем сажи показалось ей знакомым, во всяком случае, эти зелёные глаза кого-то ей напоминали. Перед сном она впервые загадала себе суженого-ряженого. И ей приснилось детство, рождественские славельщики перед дедовой избой и сама она, стоящая у ворот в накинутой на плечи шубейке. В руках она держит гостинцы. Вот от толпы отделяется мехоноша и шагает к ней. Девица кладёт угощение в его мешок, а парень смотрит на неё весело, и глаза его как будто смеются. А глаза-то зелёные! Ася тут же проснулась. Это он! Точно он! Этот парень уже не раз бывал тут. Ася не знает его имени, но лицо помнит. Он не местный, приезжает к кому-то в гости по праздникам.