Дмитрий Коробков - Хирургия. Рассказы и повести

• Название: Хирургия. Рассказы и повести
• Автор: Дмитрий Коробков
• Жанр: Современные любовные романы

В этом сборнике рассказов и повестей собраны все жанры. Рассказы о юношеской любви и повествование из больничной палаты человека, впервые оказавшегося в лечебном заведении. Фантастика и мистика. Иронический детектив сменится юмором, и даже чёрным. Ужасные истории подведут вас к философским рассуждением. Повесть о преданном и любимом друге. А калейдоскоп рассказов на разные темы закончится интересными сказками.

---

Что ж, снова о еде? Словно книга «О здоровой и полезной пищи». Знатоки тамошней кухни брали с собой в столовую соль и прочие приправы, ведь большинство из них находились здесь именно в связи с болезнями вызванными нарушением правильного питания, что требовало не просто соблюдения диеты, а именно еды исключающей солёное, острое, жирное и тому подобное. Украдкой они отравляли свою полезную пищу всеми доступными средствами, включая кетчуп. Один из особенно одарённых больных умудрился накануне своей предвыписанционной гастроскопии поглотить принесённые ему гамбургеры. Товарищи откликнулись на просьбу своего кореша, соскучившемуся по «изысканной» кухне. В результате срок его выписки был перенесён на неопределённое время. Он был так удивлён и разочарован!

Я тоже никогда не был сторонником пресной еды. Однако желание скорее покинуть сию обитель превратило меня в удивительно послушного и даже примерного пациента. Кстати иной раз еда, предлагаемая за общим столом, мало отличалась от той, что приносили мне в палату по специальному меню. Однажды я даже стал невольным свидетелем разговора двух женщин за соседнем столиком, которые не могли прийти к единому мнению по вопросу крупы, из которой могла быть приготовлена поедаемая ими каша. Вероятно, именно консистенция данного блюда и длительность термической обработки не позволяла явно выделить вкус и форму приготовленного злака. Обед и ужин подобных споров не вызывал. Обед был главной трапезой дня. И первое, и второе были не просто сносными, а даже вполне себе приемлемыми. Вот только количество порции наводило на мысль, что её могли отобрать у воспитанников детского сада. Но это и правильно, ведь смиренный образ жизни не требует больших энергетических затрат. И вообще я, где то слышал, что человек должен выходить из-за стола с некоторым чувством голода. А ужин часто заставлял вспомнить поговорку, где его нужно отдать врагу. Может, разнообразие и было, но столь редкое, что практически незапоминающееся. В памяти твёрдо закрепились пара кусочков варёной свёклы, хотя, как свёкла может «закрепиться»? Бывала ещё свёкла тёртая, тоже пара ложек. Так что вечерняя трапеза дополнялась, или полностью заменялась запасами из холодильника, заботливо затаренным родственниками из списка разрешённых продуктов. Список был настолько скромен, что не требовал заучивания, но позволял скрасить часы вечернего досуга.

Как я уже отмечал, находящихся в больнице навещали их друзья и родственники. К чеченцу приходили регулярно. Чаще всего они уходили в холл, но если он лежал под капельницей располагались в палате. Подбадривали его, рассказывали новости.

К курящему дедульке не ходили. Врач допытывался у него о родственниках, которые могли бы принести ему хотя бы смену белья. Дедок уворачивался от прямых ответов. Было понятно, что родственники у него есть, а вот надежды на них нет.

Приходила жена истыканного иглами вояки. Не часто, ненадолго. К бомжу не ходил никто. Бомж постоянно спрашивал у кого-нибудь мобильный телефон для связи со своими соратниками.

Антона навещала мама, но, не заходя в палату. Он сам спускался к ней. На территории больницы были дорожки, лавочки с цветочными клумбами. Тёплая погода позволяла прогулки под весенним солнышком.

Меня навещали регулярно. В самом начале, когда ещё не все родственники знали, что именно со мной произошло, старший брат, среди других гостинцев, привёз мне сушки. Сушки я люблю. Как раз в тот день меня навещали жена с сыном. Сын посмотрел на сушки:

– Ты бы ему ещё грецких орехов привёз!

– А что такое, – не понимал он.

– Папе нельзя ничего твёрдого, – сумничал сынишка, – ему можно всё только мягкое и жидкое.

– Ну, я не знал. Тогда сушки тебе!

– Спасибо.

Я проводил взглядом хрустящие сушки с маком до лучших времён.

Впоследствии мне привезли одежду, чтобы я смог выходить иногда на улицу. Весна стремительно возрождала к новой жизни всё живое, радуя своим натиском.

Часть 4. Выздоровление

В больнице значительно расширился круг моего общения. Те, мимо кого я обычно проходил мимо, здесь становились собеседниками. Общение с разными людьми началось ещё до того, как мне удалось начать передвигаться самостоятельно. Они просто периодически заходили, знакомились, болтали. В один из таких моментов, когда Вовка беседовал со мной о чём-то, в нашу палату вошла медсестра с очередной порцией уколов. Это была не просто медсестра. Это была та самая… Самая симпатичная медработница, которую можно было встретить в этих стенах. Сегодня её смена, а значит, уколы будут хоть чем-то скрашены.

– А ты почему не у себя в палате? – обратилась она к Вовке, – я у вас уже закончила.

– Я готов! – вскочил Вовка с края моей кровати. Резко повернулся лицом к окну, спустив штаны с трусами до колен.

Медсестра спокойно восприняла его готовность, воткнув шприц с лекарством в нужное место. Видимо такой способ заигрывания был ей не в новинку. Она с лёгкостью одарила своим вниманием каждого нуждающегося в лекарственной инъекции, и вышла из палаты.

– Эх, вот бы мне такую, – мечтательно произнёс Вовка, натягивая свои штаны.

– Другим местом надо было поворачиваться к ней, – попробовал пошутить бомж, но его одинокий смех никто не поддержал.

Бомж готовился к выписке. Любопытный субъект с непонятным мне образом жизни. Но его, кажется, всё устраивало. Почти безобидный он даже умудрился самостоятельно подстричься, стоя перед зеркалом. «Почти», это по тому, что блуждая по больнице, пока его не выписали, бомж успел привести к нулевому балансу мобильные телефоны многих пациентов. Ему постоянно нужно было куда-то позвонить «на минуточку», и болтал до бесконечности. Он звонил; узнавал, кто и где из его товарищей сейчас находится, наличие денег и ночлега, записывался на собеседования по каким-то вакансиям. Так продолжалось до тех пор, пока ему уже никто на этаже не давал свой телефон, – люди не могли связаться со своими родственниками. Наконец больница решила от него избавиться. Свои вещи он собирал с твёрдым намерением вступить в ряды ЛДПР. Некоторые больные с напряжением следили за своими вещами, причём не только в нашей палате. К концу сбора своего рюкзака бомж превратился в настоящего агитатора партии Жириновского. Обещал всем по пятьсот рублей и бесплатный обед новоиспечённому члену ЛДПР. Однако сам агитатор, отобедав на дорожку в больничной столовой, хотя всех выписывали строго после завтрака, всё-таки покинул гостеприимные стены. Позже оказалось, что одно зарядное устройство для телефона всё же бесследно исчезло вместе с бомжом, но не из нашей палаты.

Антон тоже много разговаривал по телефону. Его сеансы связи были вечерними, иногда даже ночными. Он всегда выходил из палаты для интимного разговора; от посторонних ушей, и чтобы не мешать отдыхать другим. А днём, бывало, переживал вечерний разговор со своей возлюбленной. Его явно тяготила вынужденная разлука с ней. Антон не на шутку задался вопросом, как повидаться с ней, во что бы то ни стало. Он был против встреч в больничном дворе. Ему хотелось предстать пред нею не больным, а здоровым. Антон мечтал увидеть её у себя на даче. Все его мысли были заняты этой проблемой, с которой он по обыкновению, поделился со мной.

И вот уже почти поправившись, он отпросился у медперсонала на воскресенье. Такое практиковалось. По выходным врачей нет, а у пациента только утренняя капельница, да вечером укол. К уколу, как к вечерней поверке, Антон должен был непременно вернуться. Иначе его сочтут самовольно сбежавшим из больницы. Наказания, конечно, за это не последует, но долечивать его не станут. Больница снимает с себя всю ответственность за отказавшихся от лечения пациентов. На том и порешили. Антон договорился со своей дамой сердца поехать к нему на дачу. Встречу назначил на вокзале у электрички. Чтобы всё удалось, мы рассчитали время, привязав его к расписанию поездов. Естественно, что когда спешишь, а спешить нужно было на вокзал, всё происходит, как в плохом кино замедленного действия. И уколы с таблетками задерживают, и медсёстры дольше обычного обмениваются вчерашними впечатлениями, облокотившись на стойки с капельницами, словно позируя для скульптуры «Девушка с веслом». Наконец, дождались капельниц, словно в них не физраствор с лекарством, а нечто большее, без чего невозможно более существовать. Как медленно капает жидкость в трубочке, словно средневековая пытка. Конечно, мы все напрактиковались управлять интенсивностью капельницы. И всё же самый большой поток не давал гарантии, что Антон успеет к назначенному часу. Обсудив всей палатой эту реальность, мы пришли к единственно правильному решению, – слить большую часть раствора в подушку. И никаких следов. Всё было сделано точно. Этим обманом мы компенсировали потерю драгоценного времени нерасторопного персонала. Вызвали медсестру, которая отсоединила опустевшую ёмкость, и наш Ромео умчался к электричке. Вечером его ждали всей палатой. В больницу он не вернулся. Наверное, совсем поправился. Как необыкновенно целебно может оказаться всего одно свидание с любимым человеком.