Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Слепец в Газе (сборник)

• Название: О дивный новый мир. Слепец в Газе (сборник)
• Автор: Олдос Хаксли
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-100531-3

«О дивный новый мир» (1932) – культовая антиутопия Олдоса Хаксли, изданная миллионными тиражами по всему миру. Роман о генетически программируемом «обществе потребления», обществе «всеобщего счастья», в котором разворачивается трагическая история человека, ставшего чужаком в этом мире…

«Слепец в Газе» (1936) – роман, который многие критики называли и называют «главной книгой Олдоса Хаксли». Холодно, талантливо и безжалостно изложенная история интеллектуала в Англии 30-х годов прошлого века – трагедия непонимания, нелюбви, неосознанности душевных порывов и духовных прозрений…

---

А вокруг талии – широкий, из зеленого искусственного сафьяна, отделанный серебром пояс-патронташ, набитый уставным комплектом противозачаточных средств (ибо Линайна не была неплодой).

– Применили наконец открытия Пфитцнера и Кавагучи. Широко развернута была агитация против живородящего размножения…

– Прелестно! – воскликнула Фанни в восторге. Она не умела долго противиться чарам Линайны. – А какой дивный мальтузианский пояс!

– И одновременно начат поход против Прошлого, закрыты музеи, взорваны исторические памятники (большинство из них, слава Форду, и без того уже сровняла с землей Девятилетняя война); изъяты книги, выпущенные до 150 года Э. Ф.

– Обязательно и себе такой достану, – сказала Фанни.

– Были, например, сооружения, именовавшиеся пирамидами.

– Мой старый чернолаковый наплечный патронташ…

* * *

– И был некто, именовавшийся Шекспиром. Вас, конечно, не обременяли всеми этими наименованиями.

– Просто стыдно надевать мой чернолаковый.

– Таковы преимущества подлинно научного образования.

– Овчинки не стоят починки, овчинки не стоят…

– Дату выпуска первой модели Т Господом нашим Фордом…

– Я уже чуть не три месяца его ношу.

– …избрали начальной датой Новой Эры.

– Чем старое чинить, лучше новое купить; чем старое…

– Как я уже упоминал, было тогда нечто, именовавшееся христианством.

– …лучше новое купить.

– Мораль и философия недопотребления…

– Люблю новое носить, люблю новое носить, люблю…

* * *

– …была существенно необходима во времена недопроизводства; но в век машин, в эпоху, когда люди научились связывать свободный азот воздуха, недопотребление стало прямым преступлением против общества.

– Мне его Генри Фостер подарил.

– У всех крестов спилили верх – преобразовали в знаки Т. Было тогда некое понятие, именовавшееся Богом.

– Это настоящий искусственный сафьян.

– Теперь у нас Мировое Государство. И мы ежегодно празднуем День Форда, мы устраиваем вечера песнословия и сходки единения.

«Господи Форде, как я их ненавижу», – думал Бернард.

– Было нечто, именовавшееся Небесами; но тем не менее спиртное пили в огромном количестве.

«Как бифштекс, как кусок мяса».

– Было некое понятие – душа и некое понятие – бессмертие.

– Пожалуйста, узнай у Генри, где он его достал.

* * *

– Но тем не менее употребляли морфий и кокаин.

«А хуже всего то, что она и сама думает о себе как о куске мяса».

– В 178 году Э. Ф. были соединены усилия и финансированы изыскания двух тысяч фармакологов и биохимиков.

– А хмурый у малого вид, – сказал помощник Предопределителя, кивнув на Бернарда.

– Через шесть лет был налажен уже широкий выпуск. Наркотик получился идеальный.

– Давай-ка подразним его.

– Успокаивает, дает радостный настрой, вызывает приятные галлюцинации.

– Хмуримся, Бернард, хмуримся. – От хлопка по плечу Бернард вздрогнул, поднял глаза. Это Генри Фостер, скотина фордова. – Грамм сомы принять надо.

– Все плюсы христианства и алкоголя – и ни единого их минуса.

«Убил бы скотину». Но вслух он сказал только:

– Спасибо, не надо, – и отстранил протянутые таблетки.

– Захотелось, и тут же устраиваешь себе сомотдых – отдых от реальности, – и голова с похмелья не болит потом, и не засорена никакой мифологией.

– Да бери ты, – не отставал Генри Фостер, – бери.

– Это практически обеспечило стабильность.

– «Сомы грамм – и нету драм», – черпнул помощник Предопределителя из кладезя гипнопедической мудрости.

– Оставалось лишь победить старческую немощь.

– Да катитесь вы от меня! – взорвался Бернард.

– Скажи, пожалуйста, какие мы горячие.

– Половые гормоны, соли магния, вливание молодой крови…

– К чему весь тарарам, прими-ка сомы грамм. – И, посмеиваясь, они вышли из раздевальной.

– Все телесные недуги старости были устранены. А вместе с ними, конечно…

– Так не забудь, спроси у него насчет пояса, – сказала Фанни.

* * *

– А с ними исчезли и все старческие особенности психики. Характер теперь остается на протяжении жизни неизменным.

– …до темноты успеть сыграть два тура гольфа с препятствиями. Надо лететь.

– Работа, игры – в шестьдесят лет наши силы и склонности те же, что были в семнадцать. В недобрые прежние времена старики отрекались от жизни, уходили от мира в религию, проводили время в чтении, в раздумье – сидели и думали!

«Идиоты, свиньи!» – повторял про себя Бернард, идя по коридору к лифту.

– Теперь же – настолько шагнул прогресс – старые люди работают, совокупляются, беспрестанно развлекаются; сидеть и думать им некогда и недосуг, – а если уж не повезет и в сплошной череде развлечений обнаружится разрыв, расселина, то ведь всегда есть сома, сладчайшая сома: принял полграмма – и получай небольшой сомотдых; принял грамм – нырнул в сомотдых вдвое глубже; два грамма унесут тебя в грезу роскошного Востока, а три умчат к луне на блаженную темную вечность. А возвратясь, окажешься уже на той стороне расселины – и снова ты на твердой и надежной почве ежедневных трудов и утех, снова резво порхаешь от ощущалки к ощущалке, от одной упругой девушки к другой, от электромагнитного гольфа к…

– Уходи, девочка! – прикрикнул Директор сердито. – Уходи, мальчик! Не видите разве, что мешаете его фордейшеству? Найдите себе другое место для эротических игр.

– Пустите детей приходить ко мне, – произнес Главноуправитель.

Величаво, медленно, под тихий гул машин, продвигались конвейеры – на тридцать три сантиметра в час. Мерцали в красном сумраке бессчетные рубины.

Глава четвертая

I

Лифт был заполнен мужчинами из альфараздевален, и Линайну встретили дружеские, дружные улыбки и кивки. Ее в обществе любили; почти со всеми с ними – с одним раньше, с другим позже – провела она ночь.

Милые ребята, думала она, отвечая на приветствия. Чудные ребята! Жаль только, что Джордж Эдзел лопоух (быть может, ему крошечку лишнего впрыснули гормона паращитовидки на 328-м метре?). А взглянув на Бенито Гувера, она невольно вспомнила, что в раздетом виде он, право, чересчур уж волосат.

Глаза ее чуть погрустнели при мысли о чернокудрявости Гувера, она отвела взгляд – и увидела в углу щуплую фигуру и печальное лицо Бернарда Маркса.

– Бернард! – Она подошла к нему. – А я тебя ищу. – Голос ее раздался звонко, покрывая гудение скоростного, идущего вверх лифта. Мужчины с любопытством оглянулись. – Я насчет нашей экскурсии в Нью-Мексико. – Уголком глаза она увидела, что Бенито Гувер удивленно открыл рот. «Удивляется, что не с ним горю желанием повторить поездку», – подумала она с легкой досадой. Затем вслух еще горячей продолжала: – Прямо мечтаю слетать на недельку с тобой в июле. (Как бы ни было, она открыто демонстрирует сейчас, что неверна Генри Фостеру. На радость Фанни – хотя новым партнером будет все же Бернард.) То есть, – Линайна подарила Бернарду самую чарующе-многозначительную из своих улыбок, – если ты меня еще не расхотел. – Бледное лицо Бернарда залилось краской. «С чего он это?» – подумала она, озадаченная и в то же время тронутая этим странным свидетельством силы ее чар.

– Может, нам бы об этом потом, не сейчас, – пробормотал он, запинаясь от смущения.

«Как будто я что-нибудь стыдное сказала, – недоумевала Линайна. – Так сконфузился, точно я позволила себе непристойную шутку – спросила, кто его мать, или тому подобное».

– Не здесь, не при всех… – Он смолк, совершенно потерявшись.

Линайна рассмеялась хорошим, искренним смехом.

– Какой же ты потешный! – сказала она, от души веселясь. – Только по крайней мере за неделю предупредишь меня, ладно? – продолжала она, отсмеявшись. – Мы ведь «Синей Тихоокеанской» полетим? Она с Черинг-Тийской башни отправляется? Или из Хэмпстеда? – Не успел Бернард ответить, как лифт остановился.

– Крыша! – объявил скрипучий голосок.

Лифт обслуживало обезьяноподобное существо, одетое в черную форменную куртку минус-эпсилон-полукретина. – Крыша!

Лифтер распахнул дверцы. В глаза ему ударило сияние погожего летнего дня, он встрепенулся, заморгал.

– О-о, крыша! – повторил он восхищенно. Он как бы очнулся внезапно и радостно от глухой, мертвящей спячки. – Крыша!

Поднявши свое личико к лицам пассажиров, он заулыбался им с каким-то собачьим обожанием и надеждой. Те вышли из лифта переговариваясь, пересмеиваясь. Лифтер глядел им вслед.

– Крыша? – произнес он вопросительно.