Олег Северюхин - Квази-мо. Фантазии богославской жизни

• Название: Квази-мо. Фантазии богославской жизни
• Автор: Олег Северюхин
• Жанр: Русское фэнтези

Учитель средней школы Алексей в самый неудачный день жизни написал письмо отчаяния в Кремль, расстался с любовницей и подрался с милиционером. От суда его спас адвокат Люций Фер в обмен на контракт о продаже души, подписанный кровью. Кто вставал на пути Алексея, становились похожи на звонаря Квазимодо. Алексей стал успешным бизнесменом у участвовал в международных переговорах. Теневые политики решили использовать безграничные возможности Алексея и предложили ему стать президентом страны.

---

– Каком сотрудничестве? – не понял я. – Это что, я душу вам должен продать?

– Считайте так, – сказал Алексей Васильевич. – Не были бы вы моим тезкой, я бы и пальцем не шевельнул. Но раз я шевельнул пальцем, то я должен иметь какую-то плату. Денег мне не нужно, любому могу сколько угодно дать. Да и я властитель чревоугодия, прелюбодеяния, сребролюбия, гнева, печали, уныния, тщеславия и гордыни. То есть тех грехов, которые присущи вам, богославам православным. Вот я и хочу передать вам управление этими грехами, а самому удалиться на покой.

– Как это на покой? – снова не понял я. – Вы хотите сделать из меня черта?

– Как бы не так, – сказал мой собеседник, – мною стать нельзя. Я – Люций Фер, Люцифер светоносный и в небесной иерархии я не самый последний. Оставим в стороне частности, но в вину мне ставят гордыню. Хотя и свергли с Олимпа, но власть над землей не отняли. Вы же можете стать только моим помощником. Чем больше моих качеств перейдет к вам, тем больше человеческих качеств будет у меня. Справедливо?

– А если я не соглашусь, – сказал я, – тогда как?

– Не страшно, – сказал адвокат, – я просто встану и уйду. Вас отведут в камеру, и все пойдет свои чередом. На зоне вспомните меня, но будет уже поздно. Я не прощаю невежества или слабоволия. За ошибки каждый расплачивается сам. Будете паханам сказки рассказывать, как чуть не продали душу дьяволу, да заартачились, а они будут смеяться над этим. Вы человек самостоятельный, видите приемлемый для себя выход из создавшейся ситуации, и мое предложение вам не подходит. Гуд бай, май фрэнд.

Адвокат открыл портфель и стал укладывать туда черную кожаную папку с серебряным тисненым вензелем в верхнем углу.

Глава 4

В детективах подробно расписывают, что для вербовки человека ставят в невыносимые условия. Героем становится только тот, кто застрелился, погиб под пытками или был уничтожен нечестными людьми. Это чисто большевистская позиция. В любой стране мира допускаются человеческие слабости, но только не у нас.

В царское время человек, попавший в плен и не запятнавший себя сотрудничеством с противником, награждался особым знаком с георгиевской или владимирской ленточкой как признанием трудностей, выпавших на долю военнослужащего. У большевиков, попавшие в плен, не считаются за людей.

Это же осталось и в новой Богославии. Большевизм никуда не делся. Он замаскировался и ждет времени, когда можно будет снова начать массовые репрессии, которых не избежала ни одна страна бывшего Варшавского Договора. Чего уж тут удивляться, почему богославов нигде не любят. Слово богослав прочно ассоциируется с большевизмом и коммунизмом. Богослав – большевик, богослав – репрессии. Вот и вся дилемма западной нелюбви к Богославии.

Я тоже один из винтиков этой машины, который попал в мясорубку для калечения людей и вряд ли в ближайшие десять-пятнадцать лет мне удастся выйти на свободу. У меня выхода нет, но, возможно, что у меня появятся рычаги для того, чтобы сделать страну цивилизованным государством, где права человека это не картонная корочка, разрешающая управление транспортным средством и не корочка в сафьяне, делающая человека неприкасаемым.

– Хорошо, я согласен, – сказал я адвокату.

– Вот и чудненько, – сказал Алексей Васильевич, доставая из кожаной папки лист гербовой бумаги желтоватого цвета, сразу же начавшей сворачиваться в свиток – прочитайте и распишитесь, – он передал мне толстую массивную авторучку с характерной стрелкой фирмы «Паркер».

Я взял бумагу и стал читать:

«Контракт. Мы, нижеподписавшиеся: Люций Фер с одной стороны и Люций Ал с другой стороны, именуемые договаривающиеся стороны, заключили настоящий контракт о том, что одна сторона продает свою душу, а другая сторона покупает эту душу за исполнение всех желаний продающей стороны».

Подписи сторон. Завитушка Люций Фера и свободное место для моей подписи.

– И исполнится все, что я захочу? – переспросил я.

– Исполнится, если вы будете делать то, что захотите, – усмехнулся адвокат. – Не ждите, что все будет по щучьему велению и по вашему хотенью. Как это вы все время говорите, что без труда не вытащишь и рыбку из пруда. И без труда ни одно ваше желанье не исполнится. Даже для подписи нужен труд. Подписывайте и не тяните, мы и так уже много времени потратили на минутное дело.

– Что, слишком много таких дел, как у меня? – спросил я несколько язвительно.

– Да уж без работы сидеть не приходится, – спокойно сказал Люций Фер.

– И люди те, не чета мне? – продолжал я задавать вопросы.

– Да вы все поначалу одинаковы, – сказал Алексей Алексеевич, – это вы потом становитесь личностями, к которым на кривой козе не подъедешь.

– Это доктор Фауст – личность? – улыбнулся я. – Он как был доктором, так им и остался. Если бы не Пушкин, о нем бы вообще никто не знал.

– У нас, как в разведке, тайна личности сохраняется, – сказал адвокат, – но для вас я сделаю исключение. Великий инквизитор Фома Торквемада был студиозусом, а испанская королева Изабелла Католичка была простой принцессой, которой ничего особенного не светило. А сейчас орден ее имени есть высшая награда Испании, несмотря на то, что она вместе с Торквемадой чуть не сожгла всю Испанию на кострах. А ваш Сталин был семинаристом Джугашвили, зато потом приобрел непререкаемый авторитет на массовых репрессиях. И чем он хуже делает, тем больше его авторитет. Этого достаточно?

Я утвердительно кивнул головой, взял ручку и открыл колпачок, обнажив золотое перо. Такой ручкой хочется писать. Писать что угодно. Каракули, прямые черточки, волнистые линии, крестики, нолики, стихи. Я твердо взял ручку и стал подписывать контракт, но перо скользило по бумаге, не оставляя следа.

– Извините, Люций Ал, – засмеялся адвокат, – ручка не заправлена, но не волнуйтесь, я ее сейчас заправлю.

Он открутил верхнюю часть, взял ручку и резким движением воткнул ее мне в руку. Я вскрикнул, наблюдая за тем, как моя кровь стала заполнять резервуар авторучки.

– Вот и все, – сказал Люций Фер, – традиции нужно соблюдать.

Я подписал документ и протянул ручку адвокату.

– Не надо, – отвел мою руку Люций Фер, – это подарок фирмы.

Он собрал документы, и мы вышли из комнаты для свиданий. Никто нас не задерживал. Милиционеры тепло попрощались с адвокатом, и мы пошли к выходу. Я вышел на улицу первым и остановился, поджидая моего нового знакомца, желая прояснить некоторые детали нашего контракта.

Я честно отстоял пять минут у входа в отделение милиции, но оттуда выходили какие-то люди, милиционеры, а Люций Фер так и не появился.

– Что с него взять? – подумал я. – Хватанул невинную душу и был таков, а что с этой душой будет, его не беспокоит.

Глава 5

Выходил из дома с букетом цветов, коробкой конфет и бутылкой вина, а возвращаюсь поздно вечером с побитой мордой и порванным костюмом, а завтра нужно идти на работу учить оболтусов английскому языку. Им этот язык совершенно не нужен, а приходится из сил выбиваться, чтобы втолкать в их головы байсикл или рэллвэй.

Вечером внимательно разглядывал себя и ощупывал голову: не началось ли отрастание рогов, ороговение подошв и активизация роста атавизмов. Вроде бы ничего не происходит, запаха серы в доме не чувствуется, хвост не растет, копыт нет. Все можно было бы принять за кошмарный сон, если бы не фингал под глазом.

Утром надел парадный костюм с белой рубашкой, на глаза темные очки-хамелеоны и пакет с порванным костюмом в руке.

В школе все понимающе кивали мне. Некоторые дамы смотрели на меня с повышенным интересом: надо же, незаметный человечек, оказывается, имеет еще одну жизнь, более захватывающую, чем жизнь человека в школьном футляре.

– Что, Алексей Алексеевич, – загадочно и вопросительно сказала мне завуч, – в тихом омуте черти водятся? Still water run deep.

Ответа на этот вопрос не требовалось, и я не стал останавливаться около нее с объяснениями, что и почему. Не их это дело. Я на работе? На работе. В нормальном состоянии? В нормальном. А до моей души вам не должно быть дела. Действительно, какое вам дело до моей души? У меня и души-то нет. Продал ее за свободу. Свобода – это самое главное в жизни. Даже зэки, когда клянутся, говорят – век свободы не видать. Но душа-то у меня осталась. Без души человек не может жить.

Я до сих пор с душой воспринимаю заботы моих коллег. Вот, например, ботаничка Танечка. Не замужем. Умница, но по ее словам – всех хороших мужиков разобрали, а осталась одна шваль. И вдруг я почувствовал, что знаю, что творится в душе у Танечки. Она хочет найти себе богатого и преуспевающего мужа, чтобы бросить эту преподавательскую работу за гроши, поселиться в шикарном двух или трехэтажном особняке… А почему тебе не выйти замуж за простого учителя или другого человека? Почему не подтянуть своего мужа до своего культурного уровня, помочь ему с учебой, пройти все ступени семейной жизни?