Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман

• Название: Лиловый рай. Роман
• Автор: Эля Джикирба
• Жанр: Русское современное

Захватывающий сюжет о мальчике, в силу неземной красоты ставшем испытанием на прочность для всех, с кем его сталкивает судьба. Он преодолевает препятствия и вырастает в прекрасного юношу, но окружающий мир не становится ни лучше, ни спокойней. Он ищет любви, но не находит её, мечтает о семье, но родная мать бросает его, приёмная гибнет, а человек, называющий себя отцом, обращается с ним, как с вещью. Тогда он уходит в себя и мечтает остаться в одиночестве в лиловом раю, живущем в его грёзах.

---

Он тронул рукой грудь в области сердца.

– Именно такого встречу, как во сне, – юного, красивого, открытого к общению. Я буду опекать его, стану ему другом.

– Даже если он будет чьим-то сыном, окружённым любящими родственниками?

– Чёрт, как же ты любишь всё обломать, макаронник! Да, чёрт возьми, даже если… И.. знаешь что? Не проси меня отказаться от мечты. Она помогает мне выживать, как же ты не видишь?

– А вот тут я тебя понимаю. Мечтай, конечно, – сказал Джанни.

III

Он вскочил с шезлонга, кинулся в воду, стал нырять, кувыркаться и плескать в Стива, призывая его присоединиться. Но Стив не реагировал. Рассказ об ангеле опустошил его.

Будто кто-то разложил его на пазлы.

Сразу же нахлынули воспоминания. И среди них – тот страшный день, когда молчаливые мужчины с похожими на игрушечные автоматами уничтожили его счастливое детство.

Следом вспомнилась мать.

Она смотрит на Стива в зеркало, стоя с ним рядом возле жестяной раковины. Помогает намылить руки, подаёт вафельное полотенце. У полотенца особый запах – хрустящий чистотой, звонкий от еле уловимого аромата порошка, который не вытравить ничем, даже если долго полоскать, и она каждый раз говорит об этом. Её волосы. Тонкие, но густые, с рыжеватым отливом. Они касаются его щеки, когда она нагибается, чтобы поцеловать его.

Она вечно жаловалась на свои волосы, говорила, как они непослушны, когда закалывала выбившиеся пышные пряди.

«Ирландская кровь», – смеялся отец, и она смеялась вместе с ним…

Отец… О мой бог, Стив даже не помнит его лица. Сколько ни силится – не может вспомнить. И фотографий его семьи не сохранилось. Даже в архиве их нет. Дон Паоло тогда приказал уничтожить всю память о семье, потому что не мог простить Питеру Дженкинсу того ущерба, который понёс из-за него. И зачем отцу понадобилось связываться с мафией? Дело же было не только в том, что он хотел быстро разбогатеть, чтобы переехать в Нью-Йорк, и начать там новую жизнь, и чтобы дети росли в другом мире, и стали героями или президентами, не меньше. Он всегда говорил об этом, и Стив даже помнил обрывки фраз и слова на эту тему. Его лица не помнил, а вот фразы о будущем помнил. Нет, дело было не только в желании отца быстро разбогатеть. Дело было в его самонадеянности. Он думал, что он умнее всех.

Зачем ты так думал, папа?!

Так, всё! Хватит! Собирай пазлы заново, Стивви! Ты не в том месте, где можно расслабляться!

Не дождавшись реакции Стива, Джанни вылез из бассейна и, присев на корточки рядом с его шезлонгом, с воодушевлением заявил:

– С сегодняшнего дня у нас с тобой один ангел на двоих. И мы будем искать его вместе. Ты и я.

Стив повернулся к нему, опёрся о локоть и сдёрнул с глаз очки. Сверкнула холодным блеском надетая на крепкую шею серебряная цепь с медальоном в виде черепа – подарок Джанни.

– Никогда не пытайся влезть в мои отношения с ним, парень, – тихо сказал он. – Этот ангел – мой. А ты ищи своего. Понял?

Джанни хотел что-то сказать в ответ, но Стив не стал слушать, а вскочил с шезлонга и, не оборачиваясь, пошёл в сторону виллы.

Джанни бросился следом, догнал Стива уже у крытого черепицей арочного прохода, навалился сзади на спину, стал в шутку душить, и вскоре, пыхтя и бросаясь крепкими словечками, они схватились друг с другом и стали толкаться и бороться под возбуждённый хохот скучавшей охраны. Шутливая схватка восстановила разорвавшуюся было цепь отношений, и молодые люди вошли в прохладный полумрак помещения друзьями, однако Стив о словах Джанни не забыл. Уже поздно ночью, когда, лихо выруливая на крутых виражах серпантина, они возвращались домой, он как бы ни с того ни с сего спросил у Джанни:

– Мы с тобой, конечно, друзья, Джан, но всё же не единое целое, так?

– Так.

– А раз так, то давай договоримся кое о чём.

– Да, конечно. Давай договоримся. Ты же знаешь…

– Знаю, знаю. Так вот, давай ты всегда будешь помнить о том, что у меня будет своя жизнь. Понимаешь, я так запланировал, что в моей жизни будут только моя семья и мой ангел. И больше никого. Ты, конечно, всегда будешь рядом, я уже не мыслю иначе. И потом, ты мне друг как-никак, и я даже открылся тебе, а это, уж поверь, о многом говорит. Но повторюсь. У меня будет своя жизнь. А у тебя – своя. То есть в полном смысле своя. То есть своя жизнь, своя семья, свой ангел. Договорились?

– Боливар не вынесет двоих? – усмехнулся Джанни.

– Что?

– Это О. Генри, парень. Говорю, что понял тебя.

– Вот и отлично.

Инесита

I

В довольно большой комнате Тереситы всё было ей под стать – и безупречно выбеленные стены, и огромная кровать из тёмного ореха, и внушительное деревянное распятие над ней. Тересита завела шатающегося от слабости Майкла и жестом предложила ему прилечь.

В ответ он опустил голову, прижал руку к низу живота и слегка свёл ноги.

– Ты хочешь в туалет, – догадалась Тересита и указала на дверь в противоположной стене, за которой Гонсало когда-то оборудовал для неё персональный санузел, сделав это не потому, что был домовитым, как раз всё было наоборот, а назло кипевшей от возмущения Инесите.

Пока Майкл был в туалете, Тересита сидела, уставившись в пол, и пыталась осмыслить до конца факт появления в её жизни маленького гринго.

Ангел сам пришёл к ней. Сказали бы ей об этом ещё утром – она бы ни за что не поверила. Пресвятая Дева свидетельница. Ни за что.

Как тут не впасть в раздумье? Ведь ей надо многое осмыслить, многое решить, о многом договориться. И с Гонсало, и с его женой. Этой угловатой дьяволицей.

Маленькому ангелу нужна защита, и Тересита будет защищать его до конца своих дней. Пусть хоть кто-то попробует сунуться! Да даже если сам президент приедет и начнёт качать права, Тересита не даст малыша в обиду.

И что ты такое несёшь, Тереса Кастилья? С чего это президенту обижать Мигелито? Совсем с ума сошла на старости лет?

II

День постепенно клонился к вечеру, густеющий воздух обрёл еле уловимый сизый оттенок, удлинились и утратили резкость тени, прокричали первый отбой вечерние петухи.

Инесита уже знала от служанок, что Гонсало привёл в дом маленького гринго, но решила отложить разговор с мужем на более позднее время и с нетерпением ожидала, когда он усядется на диван перед телевизором.

– Пресвятая Дева, может, тебе известно? Скажи мне, Гонсалито когда-нибудь пристроит своё пузо на диван, чтобы я могла с ним поговорить? – явно рассчитывая на то, что он услышит, громко сказала она.

В любой другой день язвительный вопрос Инеситы вызвал бы ответную реплику Гонсало, и, скорее всего, они бы обязательно поругались, поскольку Гонсало реагировал на реплики жены мгновенно и при любых обстоятельствах. Но именно сегодня, в день, когда, сам не понимая почему, он привёз из города маленького гринго, Гонсало был настроен благодушно и предпочёл промолчать в ответ.

Напряжённо вытянув сильную шею туда, где сидел у экрана Гонсало, Инесита довольно долго ждала ответа, но вместо него услышала лишь прерываемый бытовым звуковым фоном храп и, не веря своим ушам, решительно прошла по коридору и заглянула в зал, где увидела откинувшегося на диванный валик супруга.

Гонсало сладко спал. Из полуоткрытого рта стекала на плохо выбритую щёку тонкая струйка слюны.

«Чего это с ним? – удивилась Инесита. – Дрыхнет, и даже не ответил мне. Видать, мальчонка голову ему забил совсем. Хотя чего уж забивать туда, где ничего не осталось? Всё ведь пропил, адов сын!»

Она схватила было трубку мобильника, чтобы позвонить дочери, жившей в Сальтильо со своим никчёмным мужем-нытиком и толстячком Эусебито, но передумала. Неожиданно расхотелось сообщать, что Гонсало привёл в дом ребёнка, и слушать истерично-равнодушные фразы в ответ.

«Успею», – подумала Инесита и направилась на задний двор, чтобы в очередной раз разнести в пух и прах бездельничающего по своей привычке Хесуса и заодно узнать что-нибудь новое о том, что делает Тересита с найдёнышем.

А Майкл скинул с себя одежду и сандалии и, оставшись в свободно болтавшихся трусах, залез в кровать и заснул, наверное, самым крепким сном в своей жизни.

«Я думала, ты совсем другой. Я думала, ты будешь такой… живой… такой… толстенький малыш, с большими блестящими глазами и загнутыми кверху густыми ресницами. С пухлыми щёчками и такими же пухлыми кулачками, смуглый и добродушный, с ямочкой на подбородке. Как Игнасио, сосед из моего детства, помнишь? Где он, жив ли? Что это я? О ком говорю? Какой Игнасио, будь он неладен?! Прости, Пресвятая Дева, рабу твою Тересу Кастилья. Нет, с головой у тебя, Тереса Кастилья, точно не всё в порядке. Вместо того чтобы помолиться Пресвятой Деве, болтаешь о каком-то Игнасио!»

Тересита вздохнула, потёрла лицо ладонями и, тяжело поднявшись со стула, подошла к раскрашенной статуе Пресвятой Девы, стоявшей между двумя тяжёлыми бронзовыми подсвечниками на высоком старинном секретере из крашеного дерева.