Владимир Голубев - Градиент

• Название: Градиент
• Автор: Владимир Голубев
• Жанр: Короткие истории

Владимир Голубев сумел объединить в своём лице сразу две характеристики, говорящие о заслуженной писательской славе – «талант от Бога» и «фантаст без отрыва от производства». Он издавался преимущественно в литературных журналах и альманахах, но что это были за издания – один только «Полдень. ХХІ век» Стругацких многого стоит. Вторая характеристика тоже кое-что да значит – Владимир Голубев никогда не был профессиональным писателем, он всю жизнь работал на производстве. Литература для него – что-то вроде искреннего и самого дорогого хобби. А если помните, этот мир меняют именно любители. Как говорится, любители строят ковчег, а удел профессионалов – «Титаник». В сборнике «Градиент» для истинных поклонников настоящей фантастики собраны разные произведения Владимира Голубева, увидевшие свет в журналах фантастики и приключений. Повесть «Градиент» публикуется впервые.

---

Майор зашел в кунг радиостанции, жестом выпроводил лейтенанта и закрыл за ним дверь. Передал шифрованное сообщение, получил ответ. Сбил настройку частоты, вышел наружу. Тихо сказал экипажам стоящих поодаль машин:

– Ребята, застебнитесь и действуйте…

Люди работали, подсвечивая фонариками. Первая расчехлённая машина оказалась обычным подъемным краном. Когда брезентовый тент второй был сброшен на песок и дуги сняты, фонари осветили что-то белое, бесформенное. В правом переднем углу кузова стоял толстый ребристый баллон с краном и манометром, а всю среднюю часть занимал сугроб настоящего холодного снега…

«Ни фига себе, – подумал Скворцов, – так вот откуда вода капала…»

Водители смотрели, разинув рты. Прапорщик и его ребята достали из третьей машины серые армейские валенки, трехпалые рукавицы и совковые лопаты. Двое солдат, забравшись в кузов, быстро выкидывали снег через открытый задний борт. Подарок Деда Мороза моментально таял на чёрном горячем песке.

Через несколько минут работы показался длинный деревянный ящик и тонкая трубка, что связывала его с баллоном. Майор забрался в кузов; круги света запрыгали по зелёной крышке и бокам ящика.

Надев рукавицы, майор сорвал две пломбы, открыл скрипучие защёлки. Повалил густой пар. Под крышкой оказался слой пенопласта. Майор снял его, обернулся к крановщику: давай! Заворчал мотор, и железный крюк уверенно опустился прямо в толстую рукавицу майора. Тот застропил его за рым кабель-троса, лежащего в ящике поверх длинного предмета, завернутого в хрупкий от запредельного холода брезент. Выше рыма виднелось неровное колечко сложенной куликовки[12]. Еще одно «давай!», и крюк медленно пошел вверх. Брезент сломался с жестяным скрежетом; в клубах пара на кабель-тросе закачался чёрный цилиндр, похожий на кусок хорошо просмолённого телеграфного столба. В ярком свете фары было видно, как черноту цилиндра быстро скрывает белый иней.

Теперь телескопические мачты, держащие маскировочный навес, стали мешать – они не давали развернуться стреле крана. Навес пришлось убрать. Это заняло много времени – одну мачту заклинило. Хоть самолета и не было слышно, майор нервничал – здешняя ночь коротка.

Кран осторожно повернул стрелу. Цилиндр завис над скважиной. За несколько минут его шуба стала заметно толще. Майор махнул рукой, и цилиндр медленно опустился вглубь земли, оставляя вокруг отверстия быстро тающий снег.

Кран отъехал. Солдаты стали сгребать в скважину вынутую землю. Ту, что не вошла, разбросали вокруг. Бросив лопаты, они граблями выровняли песок. Майор посмотрел на часы и присел на корточки там, где была скважина. Было слышно, как щелкнул натяжитель куликовки. Солдаты принесли кустики с сухими бугорчатыми стволами и прикопали их. Вылили под корни несколько канистр драгоценной воды. Теперь даже вблизи невозможно было разглядеть торчащий в середине куста шишковатый прутик антенны.

Майор еще раз посмотрел на часы. Он быстрым шагом прошел к радиостанции, забрался в кунг и вынул из саквояжа шифровальную машину. В эфир ушёл короткий сигнал. В эту минуту никто в мире не знал, что в самом сердце Африканского Рога, на трехметровой глубине, внутри холодного цилиндра бесшумно сработал криогенный триггер[13]. Двое солдат сняли ребристый баллон с кузова «Урала», отнесли шагов на двадцать, поставили в песок. Из кабины вылез прапорщик с автоматом в руке. Две короткие очереди прокатились по ночной пустыне. Баллон не взорвался, лишь окутался клубами пара. Солдаты подошли, положили баллон набок; из отверстий вытекли последние капли невесомой ледяной жидкости. Баллон принесли и забросили в кузов. Майор торопил.

Прилетевший чуть свет американец увидел лишь колонну, которая ползла назад, к морю.

«Поздно, дядя Сэм, – устало подумал Скворцов. Главное представление ты профукал… А солдатики, те, что с прапором, ой, не просты – никто даже бровью не повел, когда кучу снега увидели… Это здесь у них на погонах «СА[14]» красуется. На родине-то, небось, «ГБ[15]» носят… Теперь в Союз уедут вместе с майором. И слава богу. Меньше начальников – меньше проблем. Эх, сейчас поспать бы…»

Температура воздуха на плоскогорье медленно пошла вверх и уже через неделю на несколько градусов превысила климатическую норму.

Дружба? Дружба?

…

Сухощавый и подвижный лейтенант Скворцов от жары никогда особо не страдал. Он, бывало, высиживал в парилке куда дольше, чем его товарищи по банному удовольствию. И на солнцепёке мог нормально работать, когда другие становились сонными мухами. И удивлялся, если солдатик-новобранец вдруг бледнел и валился кулём на землю от теплового удара. Но только здесь лейтенант понял, что такое настоящая жара.

К концу ноября засуха и голод в Сомали приняли масштабы катастрофы.

Радиостанция лейтенанта Скворцова вошла в состав одной из спасательных колонн. Последующие два месяца службы оказались для лейтенанта тяжким испытанием.

* * *

В первой деревне живых не оказалось. Кругом валялись пустые пластмассовые канистры, битые глиняные горшки, какие-то тряпки и трупы животных. Санинструкторы в белых халатах и резиновых перчатках ныряли в темноту соломенных хижин и быстро выскакивали назад в сопровождении туч жирных мясных мух. Они подбегали к своему капитану и что-то говорили ему сквозь марлевые маски. Капитан кивал и писал циферки в книжку. Погибший скот не считали. Только людей.

Запах. Отвратительный запах тухлятины, от которого не было спасения. Казалось, им пропиталось всё: одежда, вода, продукты. Говорят, к запаху привыкают. Возможно. Но Скворцов привыкнуть не мог. Он ничего не ел и почти не спал, а рёбра его тупо ныли от частых рвотных позывов. Он уже не считал, сколько деревень проехали и скольких мертвецов видели.

* * *

Колонна медленно подошла к очередной деревне, вернее, тому, что от неё оставил пожар. Маленький чёрный смерч из пепла и чёрной трухи бродил среди сгоревших соломенных хижин. Здесь не было трупов, зато два живых существа барахтались в горячей пыли. Негр, похожий на чёрный скелет, намертво вцепился белоснежными зубами в кусок сырого мяса, который пытался вырвать у него облезлый пёс с длинными ушами и хвостом чёрно-бурой лисы. Неожиданно грохнул выстрел.

– Это не собака, а чепрачный шакал, – капитан медслужбы засунул пистолет в кобуру, – вообще-то они людей боятся, но не в голодное время.

Капитан говорил спокойно, будто читал лекцию:

– Нет, нет, зубы не разжимайте, плесните водой – сам отпустит. Вот так. Больного – в машину, на первичные процедуры… да, и вот ещё что… возьмите мазок слюны у шакала, на всякий случай…

Ночью лейтенанта разбудили автоматные очереди. Он выскочил из кунга, разбудил солдат, приказал залечь под машину и не высовываться. Наши часовые целились по вспышкам выстрелов невидимых врагов. Было слышно, как чужие пули шлёпают по цистерне АРСа[16] – будто кто-то хлещет мокрыми тряпками. Потом всё стихло, только журчала вода. Экипаж АРСа быстро забил в пулевые отверстия заранее приготовленные деревянные чопики, так что воды пропало немного.

«Нас так просто не возьмешь, – подумал Скворцов, – однако и сволочной здесь народ… их же спасают, и они же нападают. Подошли бы да попросили воды – мы ведь не откажем»

– Откажем, потому они и напали, – капитан медслужбы будто читал мысли, – знаешь, лейтенант, зачем им вода?

– Как то есть зачем?

– А так. Они коров спасают. Стадо своего грёбаного генерала. Добывают воду любыми средствами. Коровы – главная здесь ценность. У кого стадо уцелеет, тот сказочно обогатится после засухи. А на людей плевать они хотели. И на чужих, и на своих. Человеческая жизнь в этой стране ничего не стоит. Если бы силёнок хватило, они и нас бы перебили, глазом не моргнув. Вот так-то, лейтенант.

Скворцов хотел сказать, что надо заявить протест, что это провокация, международный скандал, но, подумав, промолчал. Однако капитан снова прочитал его мысли:

– У нас потерь нет, и ладно. Начальству, конечно, доложим, но, думаю, до протестов дело не дойдёт. Какие протесты? У нас же с ними дружба. ДРУЖ-БА, лейтенант!

На рассвете солдаты из боевого охранения нашли чернокожий труп в форме рядового сомалийской армии. Ни оружия, ни документов при нём не было. Наша пуля пробила ему живот, а своя – затылок.

«Социализм хаять может только тот, кто ужасов капитализма не видел. Звериного его оскала», – подумал лейтенант. И снова погладил карман, в котором лежал партбилет.

2. Сомали, Бербера, 26 февраля 1975 года.

«Если воду не пить – во рту сушняк. И сам как вобла. А попьёшь – так сразу липким потом покроешься… вот и выбирай… Господи, когда же эта долбаная жара прекратится?»

В кунге зазвонил полевой телефон. Скворцов снял трубку:

– лейтенант Скворцов на связи… ясно, товарищ полковник. Есть!

Через полчаса, когда Скворцов увидел в окошко приближающуюся тучу пыли, он, хитро улыбнувшись, расстегнул пуговицу и выскочил наружу. Подбежал к «Уазику» и бодро крикнул: