Валерий Сергеев - Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга

• Название: Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга
• Автор: Валерий Сергеев
• Жанр: Альтернативная история

Авторы приглашают своих читателей на очередное свидание с родным Калининградом-Кёнигсбергом и предлагают по-иному взглянуть на некоторые известные исторические события. Героям книги противостоят коварные и жестокие средневековые твари-нелюди – неуязвимые и бездушные существа. Кто они, когда и как появились в городе? Средство для их уничтожения пытается создать профессор Арсентий Ледовской.

---

Неподалёку от библиотеки был расположен кабинет самого герцога Альбрехта. Туда он не стал приглашать своего старого друга, зато не преминул похвастаться своей недавно отреставрированной спальней.

– Полюбуйся, дружище, работой моего придворного столяра Ганса Вагнера!

Личные покои герцога оказались необычайно красивы. Сама комнатка была весьма скромных размеров, чего не скажешь о камине, который был воистину велик. Стены помещения украшало панно из венгерского ясеня. Резьба по нему была столь вычурна и тонко выполнена, что всё увиденное заставило приезжего врача длительное время простоять с раскрытым в изумлении ртом, к вящему удовольствию хозяина.

Рядом располагалась эркерная комната с гербом, представляющим собой двадцать семь цветных полей. В центре герба прусский орёл держал в когтях серебряную букву S – символ верноподданичества Сигизмунду, польскому королю. «Не за горами тот день, когда Пруссия выйдет из-под польской опеки, – подумал доктор Томас. – И тогда она превратится в сильнейшее европейское государство».

Супруга герцога Альбрехта с принцем появились в Замке только десятого августа. День выдался довольно солнечным и о недавней непогоде напоминали лишь лужи, тут и там поблескивающие на улицах Альтштадта и Лёбенихте. О приезде высоких гостей огласил колокол с донжона[11], расположенного внутри замка.

Молодую супругу герцога Анну Марию Брауншвейгскую и его наследника сопровождал, кроме слуг и придворных фрейлин, обычный эскорт: Якоб фон Шверин – учитель принца, философ и мыслитель, духовник наследника и воспитатель Иоганн Функ, а также придворный лейб-медик Симон Титиус. К ним присоединился магистр Кёнигсбергского университета Кристофорум Невиус. Доктора Томаса не удивляло присутствие этих людей. Он уже знал, что герцог Альбрехт разработал для своего сына собственную методику обучения и воспитания. Вышеупомянутые господа практически постоянно находились в обществе наследника.

Среди этих людей довольно почтенного возраста выделялся молодой человек с высокомерным и насмешливым выражением лица, одетый щеголевато, но не вызывающе. «А это и есть Скалих», – догадался доктор Томас.

Добавим сразу: если Анну Марию, наследника и Скалиха доктор узнал сам, то остальных господ ему представил лично герцог Альбрехт. Сделал он это легко и доброжелательно, без лишних церемоний, в свойственной ему манере.

– А это – мой старый и добрый друг, – рекомендовал герцог и самого доктора, – Томас Волькенштайн. Он – известный врач, знаменитый хиромант и астролог. Гороскоп, составленный им для меня сорок лет тому назад, подтвердился полностью!

По-разному восприняли это известие появившиеся в Замке господа. Слегка поклонившись прибывшей свите, доктор тут же уловил флюиды, испускаемые этими людьми. В разнообразном букете эмоций он явственно уловил как любопытство, интерес, безразличие, так брезгливость и даже неприкрытую ненависть.

«Отлично, господа, – подумал доктор. – Кое-кто из вас уже боится меня». И попытался уловить, от кого именно исходило это тревожное чувство. Подняв голову и приветливо улыбаясь, он скользил изучающим взглядом по лицам представленных ему господ. Удивительно, но ненависть исходила не от Скалиха. Её источником был лейб-медик Титиус.

Последующие несколько дней Томас Волькенштайн присматривался как к наследнику, так и окружавшим его людям, многие из которых были способны (порой, даже не осознавая этого) повлиять на состояние здоровья принца. Значительное психологическое давление могли оказывать и сам Титиус, и капеллан Функ, и даже фон Шверин. Не стоило исключать и других приближённых, особенно Скалиха. Оставалось наблюдать, и делать это, по возможности, незаметно. К тому же, следовало разобраться в самом недуге наследника. Вдруг он на самом деле серьёзно и неизлечимо болен?

Накануне у доктора Волькенштайна состоялся откровенный разговор с герцогом.

– Да… Старость приходит к нам незаметно, – вздохнул Альбрехт. – Сначала думаешь, что тебе почудилось, порой кажется, что ты просто устал… Но увы… Отдохнуть мне теперь хочется даже после отдыха… Это в молодости мы спешим жить и стремимся заглянуть в грядущее. В юности даже год-два – очень большой срок, а теперь для меня и десяток лет – словно вчера…

Мне ничьи предсказания больше не нужны. Ведь будущего у меня почти не осталось, и мне о нём всё давно известно… Моя судьба – это уже написанная и давно прочитанная книга. И перелистывать её грустно. Но страшит не только немощь, дряхлость и забвение… Я очень многого не успел сделать и сегодня меня больше всего тревожит судьба наследника и то… кто же займёт моё место…

– Обратите внимание на ночное небо, ваша светлость, – ответил на его грустные слова пожилой астролог, – на нём мириады больших и малых звёзд, которые образуют созвездия и туманности, видимые, порой, лишь в оптическую трубу. Но в их скоплении есть небесные тела особенные, путеводные – Полярная звезда, Сириус… И такие люди тоже существуют! А вы – в их числе…

Герцог пристально посмотрел в глаза врача, и понял, что тот ему не льстит.

– …Вокруг этих звёзд по разным орбитам вращаются иные планеты и спутники – это ваши ученики и последователи. Пусть их орбиты не всегда близки, а яркость различна, но ваш свет, тепло, живительная энергия достигают и меня, и других преданных вам подданных. Мы позаботимся о том, чтобы ваша старость не была печальной…

Сам Альбрехт Фридрих не был похож на своих сверстников из других сословий. Да, излишне молчалив и печален – это заметно. Видимо, сказывалось наличие жёстких рамок, в которые «втиснул» его отец, дабы со временем воспитать образованного, мудрого и справедливого повелителя, настоящего отца для своего народа.

Когда герцог Альбрехт взял за руку сына и впервые подвёл его к Томасу для более близкого знакомства, Волькенштайн склонился в глубоком поклоне, а наследник тихим голосом спросил:

– Так это вы собираетесь меня лечить, доктор?

– Смотря, что понимать под «лечением», ваше высочество. Я не уверен, что вам нужен просто врач…

– Как, разве вам не сказали, что я слабоумен?

Некоторое время доктор находился в замешательстве, не зная, что ответить. «Высокий лоб наследника, форма носа и густые брови свидетельствуют о его способности к ясному мышлению, – мелькнуло в голове Волькенштайна, – и усвоению различных наук. А так же о решительности и целеустремленности… Длинные пальцы рук говорят о хорошо развитых эстетических наклонностях и возвышенных эмоциях»… Более подробно он смог бы рассказать о его состоянии чуть позже, после исследования холмов и линий ладони, которые наиболее точно предсказывают будущее и рассказывают о прошлой жизни человека…

– Слабоумие не лечится, ваше высочество, – произнёс Томас, глядя прямо в глаза принцу. – Зато «лечатся» неверные слухи и исправляются врачебные ошибки…

«Конечно, он по-своему необычен и даже странен, – думал доктор о наследнике. – Но кто из нас не подвержен странностям? Quis hominum sine vitiis[12]. Допускаю, что мальчик, порой замкнут, угрюм и даже подавлен… Но и у выдающихся людей, иногда, встречаются такие особенности… Просто они не вписываются в общепризнанные рамки поведения… Ну и что? Это ничуть не мешает им создавать гениальные творения… Но слабоумие? Нет, на первый взгляд, очень сомнительно… Или я сужу предвзято? Не хочу, чтобы подтвердились опасения старого герцога? Что ж, присмотримся ещё»…

– Вы что же, проявляете к принцу врачебный интерес? – прямо спросил доктора лейб-медик Титиус, когда заподозрил первого в повышенном внимании к Альбрехту Фридриху. – Поверьте, это – излишне. Он находится под неусыпным медицинским наблюдением. К его услугам – лучшие и весьма почтенные доктора. – Тут он слегка поклонился, демонстрируя тем самым и собственную значимость.

Выглядел придворный врач, скорее, как монах. Тёмная сутана, чёрная шляпа, выпирающий живот, крючковатый нос на одутловатом лице, кустистые брови, почти закрывающие глаза, делали его похожим на старого, нахохлившегося ворона. Сама беседа происходила в небольшой гостиной, расположенной в Альбрехтсбау. Стены её украшали полотна Брейгеля Питера Старшего, а также некоторых итальянских мастеров. Потолок гостиной, вероятно, собирались расписывать, но когда начнутся эти работы, пока не было известно.

Рядом с врачами сидел сам наследник. Он был молчалив, грустен и сосредоточенно рассматривал ногти на своих руках. Весь его вид показывал, что ему скучно с присутствующими, и он был бы рад поскорее от них избавиться.

– Да, сударь, – ответил лейб-медику Волькенштайн. – У меня богатая врачебная практика, но я приехал сюда не за этим. Признаюсь, о болезни наследника я узнал на днях, будучи уже в гостях у его светлости герцога Альбрехта… Он посчитал, что я способен предложить что-то более действенное, чем все врачи его светлости.