Иосиф Вергилис - Как я пережил Холокост в Одессе

• Название: Как я пережил Холокост в Одессе
• Автор: Иосиф Вергилис
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9909182-9-0

Эта книга об уничтожении еврейского населения города Одессы немецко-румынскими нацистами в период её оккупации с октября 1941 до освобождения Одессы в апреле 1944 года. Из 100-тысячного еврейского населения, оставшегося в оккупированной Одессе, менее 1 % вернулись в Одессу после её освобождения из концлагерей, удалённых на сотни километров от Одессы.

Уничтожение евреев осуществлялось их изгнанием из города в ближайший пригород на Слободку, где они были лучше сконцентрированы, и дальнейшего изгнания из Слободки сначала по железной дороге, а потом пешим стокилометровом этапом в самые лютые зимние месяца в январе и феврале 1942 года. Половина людей погибла в этом этапе на «дорогах смерти», другая половина в концлагерях от голода, холода, болезней и массовых расстрелов.

Автор этой книги пережил Холокост в концлагере Ахмачетка, который был признан как «лагерь смерти». Эта книга была издана на английском языке в Нью-Йорке, а теперь автор хочет познакомить русского читателя с трагической судьбой евреев, переживших Холокост. Это ещё одна книга в память о 6 миллионов евреев – жертв Холокоста.

---

Всего в Одессе в дни террора, как следует из официальных источников [1], погибло более 80 тысяч евреев. Вот эта печальная арифметика: в первый день террора 23-го октября были расстреляны 5 тысяч упомянутых заложников, 19 тысяч евреев в портовом сквере, тысячи евреев, схваченных на улицах и базарах, были убиты или повешены. В последующие дни террора было уничтожено 5 тысяч евреев в 4-х бараках Дальника и около 30 тысяч евреев в 9-ти бывших артиллерийских складах. Кроме того, 40 тысяч евреев было угнано в Богдановку и уничтожено в конце декабря 1941 года. Последнее массовое уничтожение 1000 евреев в Одессе было 15-го ноября на Стрельбищинском поле.

После всех массовых уничтожений в Одессе оставалось 60–70 тысяч евреев, для которых власти хотели устроить еврейское гетто. Вначале, они хотели устроить гетто в удалённых районах города: на Слободке или на Молдаванке. Власти даже начали огораживать колючей проволокой одну зону на Молдаванке, охватывающую улицы Малороссийскую, Среднюю, Степовую и бывший толчок. Предполагалось, что евреи будут работать в гетто и вне гетто, носить на груди шестиконечную звезду и на ночь возвращаться в гетто. Евреи себя успокаивали, что хотя их права будут ограничены, но жизнь им будет сохранена. Но местные жители запротестовали. Потом они предложили жителям Слободки переехать в пустующие квартиры уничтоженных евреев в центре Одессы. Но жители Слободки никуда не хотели уходить из своих домов. Тогда власти решили сделать еврейское гетто в бывшей тюрьме. Конечно, тюрьма не могла рассматриваться как гетто. Гетто по определению является изолированный густонаселённый участок города, где проживает этническое или рассовое население. Такие еврейские гетто существовали на протяжение длительных периодов времени в Праге, Венеции и других больших городах. Первое еврейское гетто в бывшей Одесской тюрьме не было даже похоже на создаваемые нацистами еврейские гетто на оккупированных территориях, как это было, например, в Будапеште или Варшаве. Но в Одессе первое еврейское гетто было создано именно в бывшей тюрьме. Также продолжалась высылка евреев из Одессы в свиносовхоз в селе Богдановка Доманёвского района. Туда в основном попали Бессарабские евреи и евреи, пригнанные из Дальника. В Богдановке к середине декабря румынские власти собрали около 60 тысяч евреев и продолжали пригонять новые партии евреев. Потом туда прибыли немцы, которые вместе с румынами и украинскими полицаями производили массовые расстрелы евреев, начиная с 22 декабря 1941 года. Всего в Богдановке погибло 80 тысяч евреев.

Глава 4. Тюрьма – наше первое гетто

После двух дней томительного ожидания в ужасных условиях формальной регистрации в школе на Комсомольской улице нас в числе многих других евреев пригнали в бывшую Одесскую тюрьму. Это было 26-го октября, сразу после первой волны террора. Семьи наших соседей тоже были с нами. Тюрьма была почти пустой после массовых уничтожений евреев в дни террора. Но были и люди, которые здесь находились с первого дня оккупации 17-го октября и чудом пережившие дни террора. Были здесь и такие, которых пригнали даже в дни террора. Они рассказывали, что, когда их гнали в тюрьму, они видели большую колонну людей, которых гнали из тюрьмы и даже хотели к ним присоединиться. Потом они узнали, что эту колонну гнали в порт, и затем в портовом сквере их всех расстреляли, а их трупы сожгли. Люди, оставшиеся в живых после дней террора использовались, в основном, для захоронения трупов. Среди них был и Иосиф Каплер, впоследствии описавший в своих воспоминаниях, как они хоронили останки людей, сожжённых в девяти бывших артиллерийских пороховых складах[2].

“Нас повели во второй дворик тюрьмы. Здесь их ждали два отряда: один отряд эсэсовцев с пулемётом и автоматами, и второй отряд румынскими солдатами. Они приказали разобрать стоящие тут же заступы и записали каждого. Выстроились и пошли за ворота тюрьмы. На улице нас окружил отряд численностью больший чем нас было. А было нас 121 человек. Пулемёт следовал за нами.

Шли, как приказали, чётким шагом с лопатами на плечах. Шли понуро. Многие старики молились. Шли по дороге к пороховым складам. На тротуарах валялись трупы. Останавливались, копали ямы, бросали туда убитых, закапывали и шли дальше. Трупы были ограблены, лежали в одном белье, без обуви. Раны на голове, кровь на белье. У некоторых череп и лицо размозжены.

Пришли к артиллерийским складам. Вошли за колючую проволоку. От корпусов остались лишь прокопченные стены, потолков и дверей уже не было. Возле зданий валялись куски человеческих тел, трупы без голов, без ног, без рук. Одежда на них частично сгорела. Из помещений складов – удушливый дым с одуряющей вонью обуглившихся человеческих тел.

Между двумя корпусами нас остановили. Мы стояли, не двигаясь. Со всех сторон эсэсы и румыны с пулемётами. Мы ждали приказа рыть себе яму.

Немецкий офицер на ломанном украинском языке отдал приказ. Перенесите разбросанные тела в одну яму. Накопайте земли и засыпьте трупы, находящиеся в складах, но так, чтобы их видно не было.

Вблизи валялись обломки досок. Из них сооружали носилки. Куски тел и трупы переносили к яме, заполненной водой. Здесь трупы сбрасывали в воду. Яма была вместительной, но уже через два часа она была переполнена, пришлось рыть новую. Вот и новая переполнена. Приказали ямы засыпать землёй, а остаток трупов перенести в склады и засыпать.

Дали пятиминутный перерыв. Заметил золотое кольцо, документы и деньги. Поднял кольцо и паспорт. Паспорт оказался бессарабским. Недалеко другой паспорт – тоже бессарабский… Все документы бессарабские… Здесь погибли бессарабцы, радостные, что едут домой и целовавшие солдат – палачей. Женщины, дети, старики! Детские и женские искалеченные руки, ножки, головы мы хоронили! Грудные дети, двухлетние – в чём они виновны?..

Переноска трупов закончена. Теперь переброска земли. Слой должен быть в четверть аршина (около 20 см). Земли не хватало. Работа шла в девяти складах. Все девять забиты трупами. По моим расчётам и по мнению работавших со мной товарищей, в артиллерийских складах погибло свыше 30 тысяч человек… Солнце уже заходило, когда мы закончили эту работу. Приказали собрать лопаты и построиться. Офицеры пересчитали нас. Все налицо. Ждём, что прикажут рыть новую яму, но уже для нас самих…”

Потом их предупредили, сказать всем, что работали на разборке баррикад. Если хоть один расскажет правду, будут расстреляны все. В эту ночь уничтожили почти всех кто работал на артиллерийских складах. Иосиф Каплер спасся, чтобы потом рассказать эту чудовищную правду.

В тюрьме нас разместили в большой (человек 50) камере вместе с нашими соседями и другими семьями. По мере того, что как людей перегоняли в тюрьму после регистрации, она снова стала переполненной. Лежать было негде, спали в сидячем положении. Люди стремились занять лучшие места возле стен, чтобы другие не перешагивали через них. Но даже в этих ужасных условиях люди не теряли своё человеческое достоинство, отдавая лучшие места возле стен женщинам с детьми, молодым женщинам и взрослым девушкам, чтобы защитить их от пьяных румынских солдат и украинских полицаев. Каждую ночь они врывались в камеры с большими фонарями в поиске молодых женщин и девушек среди вновь прибывших. Те, кого они хватали, обычно обратно не возвращалась. Те же, которые возвращались, были в таком истерзанном состоянии, что казались потерявшими рассудок и всё время только плакали. Поэтому родители, братья и все родственники старались укрыть своих молодых женщин, закрывая их вещами или измазывая их лица и одежду грязью. Иногда удавалось откупиться от этих ублюдков ценными вещами.

В первую нашу ночь в тюрьме семья Череховских не была готова любым способом уберечь своих взрослых дочерей; никто не предупредил о том, что здесь творится, так как в нашей камере были все вновь прибывшие. Среди ночи румынские солдаты ворвались в нашу камеру и увидели дочерей Череховских. Все взрослые пытались как-то их заслонить, но было поздно. Румыны схватили девушек. Девушки и их родители так отчаянно кричали, что солдаты стали стрелять в воздух. Один из солдат направил револьвер одной рукой на Череховских, а другой стал демонстративно рвать одежду на одной из девушек. Она стала кричать: “Мама, помоги мне”. Никто уже не мог им помочь. Солдаты забрали девушек и с гоготаньем обещали скоро привести их обратно. Мы больше никогда не видели этих девушек. Люди говорили, что несчастных жертв насиловали много солдат, пока их жертвы не умирали.

Мы находились в тюрьме до середины ноября. Был приказ об освобождении евреев из тюрьмы от 3-го ноября, но нас освобождали партиями. Мы в тюрьме отпраздновали третий год рождения нашему самому младшему Владику 31-го октября 1941-го года. Отец написал на стене камеры: “Здесь сидел трёхлетний заключённый”.