Валентин Богданов - Исповедь о сыне

• Название: Исповедь о сыне
• Автор: Валентин Богданов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-609-0

Исповедь о сыне написана горькими слезами всей нашей замордованной жизни, и никому её никогда не смыть, как невозможно истребить саму жизнь на земле.

Эта печальная книга посвящается моим родным, внукам-сиротам, Грише и Ане, светлой и незабвенной памяти их любимого папы и нашего горячо любимого сына и брата, Николая Валентиновича Богданова, безвременно ушедшего из жизни, и мой отцовский ему земной поклон.

---

Но в тот памятный понедельник, ещё до трагедии, мне было интересно также узнать, как складываются у него отношения с редакцией одного из юридических журналов, где в последнее время печатались его научные статьи, и приглашение поработать у них на постоянной основе. Это без сомнения было определённым достижением в первых шагах в большую науку. Да и о других житейских делах хотелось поговорить. Это уже стало душевной необходимостью в наших с ним глубоко родственных отношениях, которые постепенно

складывались и неразрывно скреплялись в течение многих лет. Мы искренне любили друг друга, и он был неотделимой частью моего бытия.

Мать его тоже безумно любила, и в ту последнюю встречу, как всегда, с радостью бросилась к нему с приветственными словами, объятиями и поцелуями, и, обнявшись, они оба улыбающиеся и счастливые вошли в дом. Усадив за стол, она угостила нас вкусной окрошкой. Я внимательно всмотрелся в его мужественное и красивое лицо, и уловил в нём какой-то подозрительно-неуловимый налёт грусти и тоски. К моему немалому удивлению, разговор между нами явно не получился. Сын на мои вопросы отвечал вяло, неохотно, был каким-то отстранённым, тяжело озабоченным, и это было непривычным для меня – видеть его в таком состоянии, но особого значения этому я не придал. Легкомысленно посчитал причиной этому накопившуюся за прошедшие месяцы усталость от работы над диссертацией и озабоченность предстоящей работой на даче, которой там и конца не было видно. Мать в этот момент суетливо хлопотала на кухне и возле стола и предложила сыну недавно сваренное свежее варение, которое он очень любил и никогда от такого угощения не отказывался. К нашему изумлению, сын в спешке отхлебнул два раза кончиком чайной ложечки этого варенья, похвалил маму за его вкус, неожиданно торопливо встал из-за стола и не попрощавшись вышел на улицу. Нам же подумалось, что он вышел по своим делам и ещё обязательно вернётся, чтобы попрощаться, но не дождались, а когда хватились, то оказалось, что он уже уехал. Когда я выбежал на улицу, то его автомобиля возле нашего дома и в близком отдалении не увидел. Исчез невидимо, как в воду канул.

В такой спешке, впервые не попрощавшись с нами, он уехал, как потом оказалось, в холодные и губительные объятия ожидавшей его смерти, будто она его в истомлённом нетерпении украдкой поджидала и гнала из дома. Озабоченные его исчезновением, мы с женой немного посудачили, высказывая различные предположения и, не найдя никаких оснований для тревоги, разошлись по комнатам и беззаботно улеглись на послеобеденный отдых. Но как я ни пытался хоть немного вздремнуть, почему-то не удалось, и стал раздумывать о предстоящей через четыре дня совместной рыбалке с сыном, о которой мы уже заранее договорились.

Но эту самую страшную весть в нашей жизни, о его смерти, принесла в наш дом приехавшая к нам на такси его жена Ольга, как только ей позвонили с дачи и сообщили о случившейся там трагедии. Калитка в дом почему-то в этот момент оказалась не закрытой на защёлку, будто кто-то всеведущий открыл её заранее для гонца с худой вестью, а может я, выбегая вслед за уехавшим сыном, забыл её захлопнуть. И когда она неожиданно впопыхах вбежала в дом и с надрывом, дрожащим голосом, громко выдохнула: «Коля умер на даче» – и растерянно замолчала, будто ожидала громового раската, я в его смерть поверил сразу и безоговорочно. Будто она давно, притаившись, жила во мне и настороженно выжидала этого мига, чтобы я безропотно поверил в только что случившийся смертный исход. Испуганно вскочив с постели, я обречённо зарыдал во весь голос, а потом и завыл, как тяжело раненный зверь, загнанный истязателями в тесный угол для нанесения ему последнего смертельного удара.

Пока ехали втроём на такси до дачи, нашему отчаянию и охватившему нас неутешному горю не было предела. Казалось, оно нас раздавит своей неодолимой

тяжестью, и живыми мы не доедем. Так оно сразу нас надломило и сокрушило, что казалось, всё это происходит в самом дурном сне и не с нами, а с посторонним, который и пытается нам обо всём здесь случившемся бестолково рассказать, но никак не может. Мы решительно ничего не можем понять, от чего же так скоропостижно умер в своём гараже наш сын, физически сильный и здоровый человек, каким его знали всю его короткую жизнь.

Мёртвый сынок лежал вдоль открытых гаражных ворот, раскинув руки в обе стороны, с открытой сварочной маской на голове, со сварочным держателем в руке и широко открытым ртом. Сразу же подумалось, что кто-то специально придал ему такое нарочито-правильное положение, как бы мстительно и зло, намекая мне, что сам, мол, начинал свою жизнь электросварщиком – и твой любимый сынок им закончил свою жизнь. Я-то ещё хорошо помнил из своего прошлого, когда работал электросварщиком, что смертельно убитые током в таком идеально картинном положении никогда не лежат. Для этого нужно было кому-то специально позаботиться, и позаботились. С замиранием сердца обнял его, приложил руку к его уже остановившемуся сердцу и взглянул на область груди, которая покрылась трупными пятнами.

Тот навсегда печально-памятный и мрачный для нас понедельник 16 июля 2007 года был жарким и душным. Что-то неожиданно больно и резко кольнуло меня в сердце, стало трудно дышать, и я резко встал, начал быстрыми шагами ходить по тропинке, чтобы продышаться. Неожиданно ко мне подскочил незнакомый человек маленького роста и вкрадчивым голосом начал нашёптывать: «Какой у нас непутёвый руководитель МВД, да и сам президент, видать, не лучше, раз

такое допускают, что прошло уже более шести часов как вызвали милицию, а её всё нет и нет». И также неожиданно умолк, видимо, ожидая моего возмущения и, не дождавшись, незаметно скрылся. Мелькнула ленивая мыслишка – не провокатор ли? В такую тяжкую для меня минуту нашёптывать об этом. И как ни велико было свалившееся на нас горе, но в моей отяжелевшей и помутневшей голове начали невольно появляться неожиданные сомнения в случайной гибели сына, которые с каждым последующим днём стали крепнуть во мне, пока я окончательно не убедился, что мой сын был убит профессиональными убийцами.

Косвенных улик даже на первый взгляд было более чем достаточно, и они логично выстраивались в единую цепь событий, которые впоследствии обретали стройную и убедительную версию, происшедшей здесь смертельной трагедии. И мне казалось, что где-то надолго застрявший наряд милиции, прибыв на место гибели сына, оперативно, по горячим следам, это преступление тут же раскроет, и убийцы будут задержаны, предстанут перед судом и понесут заслуженное наказание. Но как я жестоко ошибся. Вызывало удивление и запоздалое возмущение, что скорая помощь с момента вызова приехала на место трагедии только через четыре с лишним часа, и мы её не застали, чтобы поговорить со скорым спасителем, более обстоятельно о причине гибели сына, которая так и не была установлена даже приблизительно. Мы верили и не верили в первые часы в оставленную здесь медбратом наиболее вероятную версию случившегося, что у сына произошёл обрыв сердечной аорты. Эта версия впоследствии не подтвердилась. Но вызывало наше родительское недоумение, что медбрат не осмотрел тело сына даже до пояса, для чего нужно было снять с него только рубашку, и причина его

смерти ни у кого не вызывала бы никаких сомнений. Но судебно-медицинский акт о его вскрытии мы получили дней через семь-восемь, когда сын был уже похоронен, а мы, его родные, терзались в мучительных догадках о причинах этой скоропостижной смерти. Кажется, на второй день я с участковым милиционером поехал в морг, чтобы забрать рабочую одежду сына как память о нём и заодно внимательно исследовать, где могли остаться следы насилия или ещё что-нибудь подозрительное, что помогло бы следствию. Но оказалось, что рабочая одежда сына, также как и причина его смерти, скоропостижно потерялась, растворилась, ушла в небытие самым непостижимым образом, и найти её мне так и не удалось даже при помощи сыщика, который был со мной рядом. Ещё одна неразгаданная до сих пор тайна о причине трагической гибели сына. И такие маленькие, на первый взгляд, факты, и другие подробности всё накапливались и накапливались, но следователи из следственного комитета упорно на них не обращали своего орлиного внимания. И проверочное дело о причине загадочной гибели сына привычно покатилось по наезженной колее как неперспективное или, как принято в их среде называть, «висяк».

По этой совершенно абсурдной причине, уголовного дела о загадочной гибели моего сына проверяющие следователи всех рангов решили не возбуждать. Куда только я ни обращался в течение вот уже полутора лет с того трагического дня. Осталось мне только побывать у прокурора области. Да вот беда бедовая! Написал я за это мучительное время около шести или семи жалоб на его высочайшее имя, и все они подозрительным образом направлялись каким-то затаившимся режиссёром в районную прокуратуру и попадали к тем же следователям из названного комитета, которые и вынесли