Андрей Шум - Веллоэнс. Восхождение

• Название: Веллоэнс. Восхождение
• Автор: Андрей Шум
• Жанр: Русское современное

Юный волхв Авенир сбегает из Академии магии, подчинившись забытому всеми неведомому божеству. Доверившийся внутреннему голосу, истязаемый сомнениями и страхами, юноша направляется в Веллоэнс – легендарное Царство. Встретив единомышленников, он отправляется в далекий путь в поисках своего предназначения. В дороге молодой волхв узнает, что является частью древнего пророчества, рекущего о временах великой скорби для всего живущего.

---

– Эй, мелюзга, кончай представление. Толстый скоро помрёт с натуги – и так воняет, аки хряк в свинарне.

Детвора удивленно разглядывала незнакомца. Путники в этом селении редки, да и выглядит не как привычные всадники из Глинтлея. Невысокий русый парнишка принялся сбивчиво объяснять:

– Он сам виноват. Украл медяки из школьной шкатулки. А нас потом всех застегают. Крот на смотре и узрел, как Тайрин крался сзаду дома с мешком. Подлец его ударил.

Парень покраснел – видно удар пришелся по весьма чувствительному месту:

– Крот сказал всё нам. Мы его нашли. Он прятался на сеновале. Надо наказать, чтобы не лез больше.

– Вы его и так прилично наказали. Хватит.

Авенир потеснил толпу, помог тощему встать:

– Значит, школа. И учителей хватает?

– Остались только Старый Дон и Каст Генри. Еще староста учит.

– Ясно, тут и староста есть. Проводишь меня к нему. А вы верните деньги в школу. Уразумели?

Детвора закивала. Авенир с вором-неудачником зашагали к старостату. Волхв мельком присматривался. Многие дома покосились, заборов не было. У редкой избы суетился пёс, люди оглядывались на чужака с опаской, женщины закрыв лицо, скрывались в домах. Попытался подойти пьяный мужик, но запутался в собственных ногах, плюхнулся в корыто помоев.

«Кого-то они напоминают» – парень напряг извилины. – «Дети одинаково одеты, женщины прячутся. Хотя, как же ещё? Во всех поселениях традиции сходны и чтутся веками».

Старостат – высокий и красивый дом в два яруса был, пожалуй, единственным сооружением не из дерева. Стены выкрашены синим, в окнах переливается мутное кварцевое стекло. Казалось, что когда разруха гуляла по деревне, то обошла здание стороной. На заборе крепилась табличка с восьмиугольником – символом Гроумита. Авенир с Тайрином с усилием отворили тугую крепко прилаженную к забору калитку.

Староста Роуэльд плюхнулся в уютное широкое кресло и подумал о том, что ему хотелось бы сейчас жареных грибов и свежего сливового соку. В дыхании давно появился сладковато-кислый привкус – больной желудок вкупе с возрастом заявляли о себе часто и громчо. В свои семьдесят два староста выглядел на все девяносто – сказалось неспокойное прошлое. Да, почти никто из соратников не дожил до этого времени – а как бы хотелось пропустить чарку-другую, вспомнить удалые года, когда чувства были острее, а жизнь текла стремительно…

Дремы прервал решительный стук в дверь.

Старик вздрогнул.

«Эх, и кого принесло в такую рань? Неужто опять какого-то мужика, с вечера напившегося льняного самогону, замучила совесть и он приполз жаловаться на несчастное житие?»

Снова раздался стук.

Роуэльд кряхтя, переваливаясь с боку на бок, проковылял к двери, открыл смотровое. На пороге стояли здешний постреленок и молодой незнакомец в странном одеянии.

– Кто ж это пожаловал ко мне в гости?

– Впустите, голова. К вам тута человек пришел. Про школу спрашивал.

– Да вижу, что не зверь.

Щелкнул затвор и тяжелая исцарапанная дверь бесшумно отворилась.

– Входите. Есть хотите? Молодчатка ведь всегда голодна? За столом и беседа лучше идёт.

Из глубины дома пахнуло теплом и уютом. Широкий вход ведёт в гостиную, на стенах спят картины, в подставках мирно горят свечи.

Роуэльд усадил гостей за стол. Глубокие уютные кресла меньше всего походили на обеденные стулья. В Академии такой роскоши не было – все сидели на твердых неудобных лавках, еда хоть и была вкусной, но казалась ненастоящей – видать, маги-повара не сильно заботились о желудках дагов. Раздумья прервал аромат, доносившийся с кухни. Запах густ – можно почерпнуть ложкой и запихать в рот. В животе съежилось, Авенир ощутил неимоверный голод. На столе появились жареные куропатки, котелок с галушками, ячменные лепешки и плошка сметано-чесночной намазки.

– Налегайте от души. Я позавтракал уже. Разве что почаевничаю с вами.

Нечасто этот дом видел подобное чревоугодье. Первыми исчезли куропатки. Хрустя зажаристой корочкой, обсасывая жирные пальцы и почерпывая лепешкой намазку, гости приговорили птичек. На очереди стояли галушки. Их уплетали не так бодро, но огонек в глазах ещё горел. Когда староста внёс чайник, гости неторопливо макали лепешки в остатки намазки.

– Да уж, правду говорят, что еда это зло. Делает людей ленивыми. Делать ничего не хотят, лишь бы поспать.

Тайрин расплылся в улыбке, глаза сыто блестели:

– А раз вы нас накормили, значитца, вы – главный злодей!

– Вот юнцы то пошли, остроязы – проскрипел Роуэльд и принялся разливать дымящийся напиток.

«Незлобно проскрипел», – подумал Авенир. – «По-доброму так. Как любимый томик по зверобытию».

– Про школу спрашивал. Стало быть, учить надумал? – уже за чаркой терпкого напитка спросил староста, – а в каких сведущ науках? Молод ты для ученого ума. В такую пору юноши мыслят о богатстве, славе да теплых объятиях заботливых кармилитянок. Да и что знания? Опыт дороже.

– Ваша правда. Мыслить о девицах, тугих кошельках и почетном месте приятно, – Авенир почесал щеку. – Да вот в желудке от этих дрем не прибавляется. Наследства богатого мне Фортуний не принес, известности тоже – всё что имею, ношу с собой.

Юноша переборол накатывающую дрему:

– Я знаю зверовзросление, полевое хозяйство и сруб жилья.

Голос Авенира стал серьезным:

– Могу работать в поле и на стойлах.

– Ишь ты, бойкий какой!

Роуэльд крякнул от напористости парня:

– Нечасто я таких дошлых встречал. Добр будь, для начала хватит с тебя поля. Как раз пахота подошла. Мы, потомки амишей, ко всем новым относимся настороженно. Учить пока не позволю – и сам не серчай, коли привечать не будут. Для житья выбирай любой дом. Стукнул в дверь – ежели не откликаются, заходи и хозяйствуй. Четыре десятка назад джунгары набегали, Гроумит их дери, так почти всю деревню вырезали. Животины у нас немного, управляемся. А вот на поля рук не хватает. Школа… – старик потеребил широкий, изъетый угрями, нос. – Некого у нас учить. Коли ученье полезное – применяй, если у люда интерес проснется, обучишь.

Разговор потек дальше. Так же, как и ароматный чай, кочевавший из чашек в желудки, наполняя естество человеческое теплом и покоем.

Пахать в поле тяжело. Весенний снег сошел недавно, земля сырая, грузная. Вздабривать такую – рабский труд. Вот только не убежать от него, не обойти, не обогнуть никак. Для семени должно подготовить участок, чтобы приняла земля маленьких гостей в недра, потчевала и нежила их своими благами. Нальются тогда силой и соком посеянные малыши, дадут росток, затем колос, а в колосе полное зерно, напитанное солнечным светом, небесной влагой и природной крепостью. И будет человеку пища от даров земли. Не зря терпел он труды и муки, не зря отдавал последнее с зимы пропитание. Да и земле придет облегчение от ноши своей. Сможет она спокойно уходить на долгий сон в конце осени, собирать силы для следующей вспашки.

«Летопись о сеянии и страде. Величаво», – Авенир поднял голову, щурясь от яркого солнца, посмотрел на проплывавшие облака. Эх, до чего же хорошо. Он обосновался в том самом доме, с которого начался его здешний путь. Местная детвора растрезвонила о пришельце на всё поселение и местные – то ли желая познакомиться поближе, то ли от доброты душевной – помогли восстановить и убрать новые хоромы. Уже второй октар он жил в деревне, просыпаясь от каждого шороха и звука, боясь преследователей – но о нём будто позабыли. Солнечные лучи, яркие и теплые, назойливо отвлекали от работы. В прежней обители свет больше напоминал лунную ночь. Когда не хватало, зажигали большие сферы. Насколько бы не силилась луна, а до солнечного ей мощей никогда не хватит. Мыслеход прервал бычок Доха, который, желая передохнуть, заупрямился и стопорнул плуг.

– Эй, осел с рогами, чего встал?

Авенир ткнул животное рожном:

– Давай-давай, передвигай копытами. Тебе баланду тоже отрабатывать надо. Жрать все любят.

Животное обидно промычало и поплелось дальше.

– Думаешь, незнакомцу можно доверять?

Худощавый, прямой, в черной рубахе и монокле, мужчина степенно поправил редкую шевелюру, закрутил длинный седой ус.

Друзья чаёвничали на веранде старостата, стуча фигурками по потертой игральной доске.

– Юноша умен и, возможно, очень хитр, – ответил Роуэльд, – он сильно отличается от нас. Но я ему доверяю.

– Работать по двенадцать часов кряду без отдыха, да еще на палящем солнце – даже бывалый пахарь не вытянет, – гнул свою линию Старый Дон. – Парень не похож на сильного закаленного мужчину. Он появился неизвестно откуда, не похож ни на одного из ближних мест. Ты не боишься, что он – бездушный, соглядатай?

– Ну, много работать – это не смертный грех. А выведывать у нас нечего, – староста прихлебнул чаю. – Общине его труд на пользу. Спорить не стану – мы не знаем, откуда он. Но помнишь, что написано в уставе древних? «Через страннолюбие, не ведая того, приняли Посланников». Надлежит нам оказывать расположение пришедшим путникам. Авенир не таков, как мы – но это ещё не делает его опасным. К тому же, старостат надёжен, да и за звонницей ухаживают, как следут.