А. Ибрагимов - Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe

• Название: Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe
• Автор: А. Ибрагимов
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 2016

Книга прослеживает биографию и судьбу старого царя Дхритараштры, одного из центральных персонажей Махабхараты – великого эпического сказания Древней Индии. Слово «судьба» не случайно вынесено в заглавие книги: в центре внимания автора находится древнеиндийская мифологема судьбы, рассмотренная на примере старого царя. Понятие судьбы или доли возникает вместе с фигурой эпического героя и чрезвычайно важно для его оценки, ведь если судьба всесильна, то герой не обладает свободой воли и не несёт ответственности за свои поступки. При необычайной для героического эпоса заострённости этической проблематики в индийской эпической традиции, теме судьбы и ответственности индивида, его кармы, Махабхаратa уделяет особое внимание. Для истолкования действий Дхритараштры и их этической оценки сказанием автор привлекает широкий круг эпических памятников других народов от древнейших сказаний до авторских поэм. В результате сравнительного анализа раскрывается уникальная особенность этико-философского учения Махабхараты: древнеиндийский эпос содержит не одну, как сказания других народов, а несколько альтернативных мифологем судьбы, что приводит к амбивалентности оценки центральных персонажей.

Книга рассчитана на читателей, интересующихся мифологическим и героическим эпосом и отражением в нём представлений древних народов о судьбе и ответственности индивида.

---

Слепота Дхритараштры II. Аномальное развитие героя

Врождённое уродство, инвалидность или просто физическая слабость и «забитость» будущего героя и богатыря – важнейший мотив героического эпоса. Напомним, что Илья Муромец до тридцати лет был «запечным сиднем», не владевшим ни руками, ни ногами; его в одночасье излечили и сделали богатырём таинственные старцы. В шорской поэме будущий герой пять лет лежал в золе под казаном, откуда однажды появился зрелым богатырём. Герой якутских олонхо родился недоношенным и тридцать лет лежал в навозе, пока не превратился в богатыря; другой якутский герой до тридцати лет не ходил и не говорил. Смягчённый вариант неполноценности находим у заглавного героя древнеанглийской поэмы Беовульфa, который в юности был всеми помыкаемым увальнем, позже превратившись в непобедимого витязя:

«Прежде гауты
презирали его и бесчестили…
ибо слабым казался он
и беспомощным,
бесполезным в бою…»

[«Беовульф» (далее – БВ), cт. 2184–2188]

И нартский герой Батрадз в детстве не подаёт надежд: он грязен, копается в золе и навозе. Отметим, что у некоторых персонажей эпоса уродство, вместо того, чтобы уступить место «богатырству», оказывается эксплицитно связано с ним. У величайшего кельтского героя Кухулина, несмотря на ряд аномалий (семь зрачков, по семь пальцев на руках и ногах), внешность юного красавца, но в ярости схватки он ужасно преображается, и сага даёт чрезвычайно натуралистичную картину такой трансформации: «Ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки, икры и ляжки оказались впереди… Обратилось лицо его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз… Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился. От челюсти оттянул он щёку, и за ней показалась глотка, в которой до самого рта перекатывались лёгкие и печень Кухулина» (СУ, «Похищение быка из Куальнге»).

Бесчисленные подобные примеры в эпосе разных народов убеждают, что временное уродство может быть признаком чудесного происхождения и, как следствие, необыкновенных задатков и особого предназначения героя. В наиболее общем виде это фольклорный мотив аномального развития: герой либо отстаёт от сверстников (см. выше), либо опережает их, совершая удивительные для своего возраста подвиги. Новорождённый Кухулин выглядит трёхлетним, а вот как у новорождённого Бхимасены проявляется необыкновенная мощь величайшего силача Мбх (Мбх I, 114): «Как только родился Врикодара» (Бхимасена – А. И.), «произошло такое чудо: упав с колен матери на скалу, он разбил её вдребезги». Младенец Геракл греческих сказаний и мальчик Бхимасена Мбх расправляются с ядовитыми змеями, которых подпустили их тайные враги (Гера и Дурьйодхана, соответственно). Новорождённый персидский герой Кей-Хосров выглядит годовалым, a десяти лет уже охотится с луком на львов (иранский эпос «Шахнаме», в дальнейшем – ШН); богатырь Нестур семи лет мстит за смерть отца, напав на вражеское войско (ШН).

Итак, будущий герой либо слаб, болезнен, a то и уродлив, но позже превращается в богатыря, либо, наоборот, чуть ли не с рождения обладает неестественной силою. Для Дхритараштры, которому пророчество обещает силу «десяти тысяч слонов» (и однажды он её проявит), ни один из этих сценариев не реализуется. Мы не слышим ни о ранних подвигax слепого принца [слепота, в принципе, не помеха: Самсон и слепой ухитрился уничтожить врагов, обрушив колонны дворца, a вполне исторический Иоанн Слепой (Люксембургский) доблестно сражался и погиб в битве при Креси (1346 г.)], ни о его позднейшем излечении с превращением в «активного» богатыря. Можно думать, что сказание готовит его к другой роли – мудреца и отца героя по преимуществу. В дальнейшем мы увидим, как слепой царь Кауравов справится с этой ролью.

3. Предназначение Дурьйодханы: вмешательство неба

Теперь посмотрим, какую роль сказание предназначило долгожданному первенцу слепого Кауравы – могучему Дурьйодхане. В рассмотрении этого вопроса нам поможет следующее обстоятельство. Сказания самых разных народов применяют довольно стандартный набор общефольклорных мотивов, предвещающих появление и характеризующих задатки будущего героя. В результате эпическая аудитория может заранее догадываться о судьбе, свершениях и предназначении героя. Попробуем сделать это и мы. С этой целью из деталей рассказа о рождении Дурьйодханы мы вычленим те, в которых можно распознать повторяющиеся мотивы фольклора (подтверждением их «повторяемости» послужат примеры использования сходных сюжетных элементов другими сказаниями). Кроме того, анализ сходных сюжетов подскажет нам, какова функциональная нагрузка того или иного мотива, то есть что он предвещает герою.

В сюжете о рождении Дурьйодханы можно обнаружить следующие общефольклорные мотивы.

1. Вмешательство божества в зачатие. В случае Дурьйодханы таким божеством является Шива. Мотив усилен помощью божественного мудреца Вьясы (очевидный проводник воли неба).

Этот мотив в бесчисленных вариациях чрезвычайно распространён в сказаниях. Прежде всего, отметим случаи, когда бог или богиня являются одним из родителей (и на свет появляется герой великой судьбы и/или важной миссии): шумер Гильгамеш – сын богини Нинсун, царь Колхиды злодей Эет – сын бога солнца Гелиоса, ирландец Кухулин – сын бога Луга, в самой Мбх Карна и Пандавы имеют небесных отцов, а Бхишма – сын богини Ганги. Более завуалированной формой участия неба в рождении героя является помощь божества бездетной чете (но результат тот же – появление «необходимого» сказанию персонажа). Общеизвестный пример – рождение первенца Исаака у столетнего Авраама и девяностолетней Сарры по воле Бога. Сходным образом появляется потомство у Ревекки (Быт 25), Рахили (Быт 29); так рождаются герой Самсон (Суд 13) и пророк Самуил (1 Цар 1). Ещё один вариант чудесного зачатия находим в Мбх: праведная царица Бхадра, овдовев, с помощью небожителей родила семерых сыновей от трупа своего мужа (Мбх I, 112, 29–34). Очевидный прообраз данного мотива можно найти в теогонии: египетская богиня Исида с помощью магии зачала Гора от (расчленённого!) трупа своего мужа Осириса.

Великий герой или продолжатель династии может появиться на свет в результате инцеста, но и это обстоятельство рождения героя в классическом эпосе либо непосредственно подчёркивает исключительность героя и его доли (то есть предназначения), либо прямо или косвенно указывает на вмешательство неба (опять-таки ради исполнения героем важной функции). Связь инцеста с божественным происхождением может быть замаскирована, если эти два мотива сохраняются порознь в разных вариантах сказания об одном герое. Тот же Кухулин оказывается сыном Дехтире то ли от бога Луга, то ли от её брата короля Конхобара. Пример инцеста находим и у покровительствуемой Богом четы Ветхого Завета, так как Сарра, по собственному свидетельству Авраама, его сводная сестра: «…Да она и подлинно сестра мне: она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделалась моею женою» (Быт 20, 12). Наиболее явно воля божества проявляется в греческих сказаниях о Пелопидах: оракул Аполлона указывает Фиесту, что он вернёт себе власть в Микенах, если от его инцестуальной связи с собственной дочерью родится мститель Эгисф (Эгисфу суждено убить брата Фиеста Атрея и племянника Фиеста – своего кузена Агамемнона). Из перечисленных персонажей для нас наиболее интересны Эет и Эгисф, антагонисты благородных героев, чьё предназначение состоит не в подвигах, но в злодеяниях. Напомним, что Эет замышляет погубить аргонавтов, а Эгисф, помимо убийства дяди и кузена, прославится как прелюбодей и узурпатор. Дурьйодхана, как нетрудно убедиться, относится к тому же разряду героев-злодeев. Об этом говорит и его происхождение: в противоположность своим двоюродным братьям Пандавам, частично воплощающим богов, Дурьйодхана это Калипуруша – демон Кали в человеческом обличье (Мбх I, 61, 80; XI, 8, 27). В своё время аудитория узнает, что демоны данавы обрели Дурьйодхану как дар Шивы путём совершения аскетических подвигов (Мбх III, 240).

2. Необычное рождение. К необычным обстоятельствам рождения Дурьйодханы относится чрезмерно длительная беременность Гандхари; её неспособность разродиться естественным путём; появление плода в виде кома мяса, распавшегося на сотню зародышей; дозревание зародышей в кувшинах.

Параллель длительной беременности Гандхари можно усмотреть в семисотлетнeй беременности Девы воздушного пространства, которой предстоит родить великого героя финского эпоса Вяйнемёйнена («Калевала»). В результате Вяйнемёйнен появляется на свет только благодаря собственным усилиям (ср. распарывание живота Гандхари ножом). Конхобар, кельтский герой и король Улада, рождается через три года и три месяца после зачатия. Экзотический вариант чудесного рождения находим в фольклоре папуасов Киваи: ребёнок появляется на свет после смерти матери при разложении её тела.